Дом, который построил Черняков
"Наше право одно:
Быть безгневным сыном
Безудачливой русской земли."
А. Солженицын
Случается так, что ты приходишь на оперу, которую никогда в жизни не слышал, и у тебя бегают мурашки по спине и коленкам, а глаза начинают отливать влажным блеском. Она - музыка, берет за самое живое, что в тебе есть, касается самого сердца. В выяснении причин этого можно бесконечно перебирать факты, которые в конечном итоге покажут, что ты в этой жизни настолько глуп, настолько мал и незначителен, а она - музыка, выше всех нас и мы только можем благодарить ее за радость ощущения ее благосклонности, за то, что она прикоснулась к нам.
Позвольте же начать с того, что нельзя, НЕЛЬЗЯ так обращаться с этим спектаклем: так чудовищно редко показывать, так долго монтировать декорации, так отвратительно себя вести в зале. Разве можно?
Спектакль "Жизнь за царя" в постановке Дмитрия Чернякова увидел свет в 2004 год. Ему уже чуть больше десяти лет, но как он хорош, как жив и проникновенен. Только появились первые "морщинки". Видно, что он скучает по умным рукам создатетелей, как дом, который нуждается в ремонте и уходе.
И так странно, но в то же время логично, слушать эту оперу (и смотреть, да-да, смотреть), когда население упивается софт-патриотизмом. Да мы просто не знаем ничего о любви к Родине, о преданности ей, да и вообще о преданности. Я не лезу сейчас на баррикады споров. Вы просто посмотрите, как и какие поступки надо воспевать.
Черняков здесь прошелся по острию ножа. Не единожды. Потому что грань между тем, чтоб полностью отдаться полемике на тему "какие бездуховные ОНИ, а какие духовные МЫ", и тем, чтобы поговорить о настоящей искренней любви и вере, тоньше миллиметра. А может этой грани нет совсем.
Глупо говорить о том, что в постановке нет этого противостояния России и Западного мира. Русь - крестьяне, рассредоточившиеся в повседневных заботах по огромному вспаханному полю. Русь - это земля, омытая кровью, потом и распаханная сотнями тысяч рук. Запад - театр. Или салон. Кому как нравится. В этом салоне дамы в мехах и джентлемены в смокингах создают мнение о том, что такое Россия. Черняков дает нам три танца - три маленьких балета, чтобы "взглянуть глазами Запада". Лучше примера его влияния на Россию, чем балетное искусство, не найти. С оговоркой на то, как оно расцвело на нашей вспаханной и выстраданной земле, и уже перестало быть европейским. Первый танец - краковяк. Европейский характерный танец, жутко напоминающий русские забавы на народных гуляниях. Второй - вальс "теней" из "Баядерки", которые случайно попали на подтанцовку к ансамблю "Золотое Кольцо", и, чтобы себя не выдать, нацепили гигантские кокошники. Третий - мазурка. Курсанты, танцующие с маленькими студентками Академии Русского Балета им. А. Я. Вагановой. Студентки, танцующие со штыками. Штыки то становятся майскими деревьями, то балетными палками, девочки выполняют экзерсис у нее, а затем взмывают в воздух маленькими богинями охоты, которые давно поняли, что лук и стрелы вышли из моды. Смотришь на эти пародийные танцы, гадаешь, кто больше сошел с ума - кто исполняет, кто поставил или кто смотрит, но если задуматься, то все это совсем не смешно. Пародийная Европа смотрит на пародийную Россию. Значит, все это обман, антипример? Хочу перестать обсуждать эту тему.
Особое место занимает дом Сусанина. Это именно не квартира, не изба, а дом. Дом, в котором живет любящая семья. Они вместе делят радости и горести, проводят все время. Центр дома - стол. Такой, с которым и в пир и в мир: за ним могут сидеть четверо, а можно разложить его западной границы России до восточной, чтоб с одного края дул балтийский ветер, а другой доходил до самой Аляски. Все события будут разворачиваться в этом доме, где вместо лучины люстра в стиле евроремонта нулевых, где по углам еще виднеются следы ремонта в стране - перестройки, где еда и вся домашняя обстановка знает прикосновение хозяйских рук не понаслышке. Преданность Сусанина такая же, как членам своей семьи. Мир Сусанина - его дом, а дом.. это земля.
Сусанин верит в царя, в то, что он спаситель Руси. Точно так же можно верить в вождя, в народ... Важно верить. У нас ведь всегда была великая идея. Есть ли она сейчас? Нужна ли она? Скрепляет ли она народ и это ли наша отличительная черта? На этот вопрос Черняков нам не дает ответов, да и никто не даст, кроме времени. И только финальная сцена имеет какой-то флер пророчества: русские крестьяне в бедном одеянии в огромном европейском салоне... Вот только к чему все это?
О музыкальной части, увы, скажу короче. Иногда мы, рассматривая сложную вещь, раскладываем ее на составные элементы и видим ее чрезвычайную простоту. Тут случай обратный. Чем больше прислушиваешься к этим легким напевам, чем больше тебя увлекает музыка, ее ритмичность, которая перекликается с ритмом текста, тем больше осознаешь сложность произведения. Затем остается только беспомощно преклонить колени.
Из исполнителей меня категорически раздражал только тенор Виктор Луцюк. Не мне судить, конечно, об идеальном исполнении партии Богдана, хотя на мой взгляд оно было слишком надрывным и пронзительным в отрицательном смысле. У Жанны Домбровской (Антонида) оказался приятный и увлекающий тембр, однако пела она как-то "со швами".
Если этого спектакля вдруг не станет, то он может рассчитывать на мою глубокую тоску. Без вмешательства он, как земля - затвердеет, зарастет, иссохнет. Не хочу для него такой судьбы.
15.10.14 Жизнь за царя. Мариинский театр
Быть безгневным сыном
Безудачливой русской земли."
А. Солженицын
Случается так, что ты приходишь на оперу, которую никогда в жизни не слышал, и у тебя бегают мурашки по спине и коленкам, а глаза начинают отливать влажным блеском. Она - музыка, берет за самое живое, что в тебе есть, касается самого сердца. В выяснении причин этого можно бесконечно перебирать факты, которые в конечном итоге покажут, что ты в этой жизни настолько глуп, настолько мал и незначителен, а она - музыка, выше всех нас и мы только можем благодарить ее за радость ощущения ее благосклонности, за то, что она прикоснулась к нам.
Позвольте же начать с того, что нельзя, НЕЛЬЗЯ так обращаться с этим спектаклем: так чудовищно редко показывать, так долго монтировать декорации, так отвратительно себя вести в зале. Разве можно?
Спектакль "Жизнь за царя" в постановке Дмитрия Чернякова увидел свет в 2004 год. Ему уже чуть больше десяти лет, но как он хорош, как жив и проникновенен. Только появились первые "морщинки". Видно, что он скучает по умным рукам создатетелей, как дом, который нуждается в ремонте и уходе.
И так странно, но в то же время логично, слушать эту оперу (и смотреть, да-да, смотреть), когда население упивается софт-патриотизмом. Да мы просто не знаем ничего о любви к Родине, о преданности ей, да и вообще о преданности. Я не лезу сейчас на баррикады споров. Вы просто посмотрите, как и какие поступки надо воспевать.
Черняков здесь прошелся по острию ножа. Не единожды. Потому что грань между тем, чтоб полностью отдаться полемике на тему "какие бездуховные ОНИ, а какие духовные МЫ", и тем, чтобы поговорить о настоящей искренней любви и вере, тоньше миллиметра. А может этой грани нет совсем.
Глупо говорить о том, что в постановке нет этого противостояния России и Западного мира. Русь - крестьяне, рассредоточившиеся в повседневных заботах по огромному вспаханному полю. Русь - это земля, омытая кровью, потом и распаханная сотнями тысяч рук. Запад - театр. Или салон. Кому как нравится. В этом салоне дамы в мехах и джентлемены в смокингах создают мнение о том, что такое Россия. Черняков дает нам три танца - три маленьких балета, чтобы "взглянуть глазами Запада". Лучше примера его влияния на Россию, чем балетное искусство, не найти. С оговоркой на то, как оно расцвело на нашей вспаханной и выстраданной земле, и уже перестало быть европейским. Первый танец - краковяк. Европейский характерный танец, жутко напоминающий русские забавы на народных гуляниях. Второй - вальс "теней" из "Баядерки", которые случайно попали на подтанцовку к ансамблю "Золотое Кольцо", и, чтобы себя не выдать, нацепили гигантские кокошники. Третий - мазурка. Курсанты, танцующие с маленькими студентками Академии Русского Балета им. А. Я. Вагановой. Студентки, танцующие со штыками. Штыки то становятся майскими деревьями, то балетными палками, девочки выполняют экзерсис у нее, а затем взмывают в воздух маленькими богинями охоты, которые давно поняли, что лук и стрелы вышли из моды. Смотришь на эти пародийные танцы, гадаешь, кто больше сошел с ума - кто исполняет, кто поставил или кто смотрит, но если задуматься, то все это совсем не смешно. Пародийная Европа смотрит на пародийную Россию. Значит, все это обман, антипример? Хочу перестать обсуждать эту тему.
Особое место занимает дом Сусанина. Это именно не квартира, не изба, а дом. Дом, в котором живет любящая семья. Они вместе делят радости и горести, проводят все время. Центр дома - стол. Такой, с которым и в пир и в мир: за ним могут сидеть четверо, а можно разложить его западной границы России до восточной, чтоб с одного края дул балтийский ветер, а другой доходил до самой Аляски. Все события будут разворачиваться в этом доме, где вместо лучины люстра в стиле евроремонта нулевых, где по углам еще виднеются следы ремонта в стране - перестройки, где еда и вся домашняя обстановка знает прикосновение хозяйских рук не понаслышке. Преданность Сусанина такая же, как членам своей семьи. Мир Сусанина - его дом, а дом.. это земля.
Сусанин верит в царя, в то, что он спаситель Руси. Точно так же можно верить в вождя, в народ... Важно верить. У нас ведь всегда была великая идея. Есть ли она сейчас? Нужна ли она? Скрепляет ли она народ и это ли наша отличительная черта? На этот вопрос Черняков нам не дает ответов, да и никто не даст, кроме времени. И только финальная сцена имеет какой-то флер пророчества: русские крестьяне в бедном одеянии в огромном европейском салоне... Вот только к чему все это?
О музыкальной части, увы, скажу короче. Иногда мы, рассматривая сложную вещь, раскладываем ее на составные элементы и видим ее чрезвычайную простоту. Тут случай обратный. Чем больше прислушиваешься к этим легким напевам, чем больше тебя увлекает музыка, ее ритмичность, которая перекликается с ритмом текста, тем больше осознаешь сложность произведения. Затем остается только беспомощно преклонить колени.
Из исполнителей меня категорически раздражал только тенор Виктор Луцюк. Не мне судить, конечно, об идеальном исполнении партии Богдана, хотя на мой взгляд оно было слишком надрывным и пронзительным в отрицательном смысле. У Жанны Домбровской (Антонида) оказался приятный и увлекающий тембр, однако пела она как-то "со швами".
Если этого спектакля вдруг не станет, то он может рассчитывать на мою глубокую тоску. Без вмешательства он, как земля - затвердеет, зарастет, иссохнет. Не хочу для него такой судьбы.
15.10.14 Жизнь за царя. Мариинский театр