Нужно вѣрить всей душой въ возможность счастья.. (свежие мысли, пережившие несколько месяцев)
..Что нам и остается после такой премьеры. Только повторяя этот толстовский завет и живем. Меня этой постановкой не переехало, подобное было вполне ожидаемо, если учесть недавнюю постановку Грэма Вика в Мариинском (см. "Бориса Годунова"). Но мы все же верим.
Я прежде всего хочу отречься от консерватизма: я не против лимузинов, танков и проч., коль это уместно и в рамках концепта. Здесь же концепта просто нет. Ну или я такая темная.
Буду сейчас нещадно жаловаться на все. Во-первых, у меня просто нелады с Прокофьевым-оперным: с трудом в свое время переварила "Игрока". Эта же партитура космических размеров, а с крайне размытым временем начала и антракта (спасибо, Валерий Абисалович), мне она показалась просто исполинской. Тем не менее не было желания уходить, вопреки всему, что я об этой постановке слышала.
Надо прежде всего сказать: это не плохо. Действие помещено в некое вневременное пространство: Наташа Ростова спокойно ходит на каблуках и в короткой юбочке, Анатоль и Долохов разъезжают на длиннющем мерседесе М057КН (простите, я запомнила номер, а это знание мне больше нигде не пригодится), но Наполеон Обамой не стал, да и Кутузов "все тот же". Предполагаю, что Вик хотел акцентировать внимание не на времени - целился выше: на сквозные темы всех времен. И все же некоторые детали пугающе отдавали ароматов 90-х.
Что мне не понравилось однозначно, так это танк. Абсолютно осознаю, что всю первую часть (про общество) он курсировал на заднем плане (а то и внезапно появлялся откуда-то) в качестве напоминания о том, что параллельно идет война, которая сама есть другой мир. Это все показалось настолько явным и неинтересным, и, конечно, неуместным. Не могу выдать какой-либо "идеальной" модели ("как надо"), но и этот подход признавать отказываюсь.
Неожиданным и даже занятным было поялвение в спектакле декора Мариинского театра. Сцена дома у старого князя Николая Андреевича проходила на фоне фрагмента занавеса старой сцены. В контраст этому Элен Безухова нюхает кокаин в туалете, отделанном ониксовыми панелями - как на новой сцене. Два не самых положительных образа сталкиваются, обрамленные убранством двух зданий театра. По-моему, не самое удачное отождествление. Перебегая на тему разнообразных порошков - они были. И довольно об этом. Могу только прибавить, что невероятно изысканно смотрелась Элен, лежа на трех раковинах в туалете. Чем не метафора ее "диванной".
Могу совершенно четко выделить линию презрения к высшим слоям общества. Все начинается с первого бала Наташи, когда все танцуют в защитных масках (что-то вроде противогаза на современный манер), а заканчивается одной циклопической сумочкой неопределенного (но мы-то с вами знаем, какого - самого вожделенного) бренда, туго набитой, очевидно, цацками, которую высший свет Москвы всем скопом тащит из брошенного города. На том балу без маски были только Наташа, Андрей и Пьер. Тут пояснять нечего.
Про вторую часть, условно именуемую "война", можно в более мягких выражениях. Здесь я бы опять хотела что-то начать про общую концепцию... ну да ладно. Есть ощущение, что сценография, если так можно сказать, близка к музыке. Опера писалась после Великой отечественной войны, в ней сознательно соседствуют (или столкнулись) два полномасштабных посягательства не только на территориальную целостность, но и на весь народ. Отсюда и кадры кинохроники (или псевдокинохроники) вместе с вполне различимыми мундирами корпуса командующих 19 века, а рядом и обычные солдатики в камуфляже.
Заканчиваю это спустя несколько месяцев следующим образом: в памяти моей на самой поверхности только сумбурность происходящего, мелкие детали, никакого общего духа. Это о чем-то да говорит. Впрочем, каждый сам решит.
16.07.14 Война и мир. Мариинский театр.
Я прежде всего хочу отречься от консерватизма: я не против лимузинов, танков и проч., коль это уместно и в рамках концепта. Здесь же концепта просто нет. Ну или я такая темная.
Буду сейчас нещадно жаловаться на все. Во-первых, у меня просто нелады с Прокофьевым-оперным: с трудом в свое время переварила "Игрока". Эта же партитура космических размеров, а с крайне размытым временем начала и антракта (спасибо, Валерий Абисалович), мне она показалась просто исполинской. Тем не менее не было желания уходить, вопреки всему, что я об этой постановке слышала.
Надо прежде всего сказать: это не плохо. Действие помещено в некое вневременное пространство: Наташа Ростова спокойно ходит на каблуках и в короткой юбочке, Анатоль и Долохов разъезжают на длиннющем мерседесе М057КН (простите, я запомнила номер, а это знание мне больше нигде не пригодится), но Наполеон Обамой не стал, да и Кутузов "все тот же". Предполагаю, что Вик хотел акцентировать внимание не на времени - целился выше: на сквозные темы всех времен. И все же некоторые детали пугающе отдавали ароматов 90-х.
Что мне не понравилось однозначно, так это танк. Абсолютно осознаю, что всю первую часть (про общество) он курсировал на заднем плане (а то и внезапно появлялся откуда-то) в качестве напоминания о том, что параллельно идет война, которая сама есть другой мир. Это все показалось настолько явным и неинтересным, и, конечно, неуместным. Не могу выдать какой-либо "идеальной" модели ("как надо"), но и этот подход признавать отказываюсь.
Неожиданным и даже занятным было поялвение в спектакле декора Мариинского театра. Сцена дома у старого князя Николая Андреевича проходила на фоне фрагмента занавеса старой сцены. В контраст этому Элен Безухова нюхает кокаин в туалете, отделанном ониксовыми панелями - как на новой сцене. Два не самых положительных образа сталкиваются, обрамленные убранством двух зданий театра. По-моему, не самое удачное отождествление. Перебегая на тему разнообразных порошков - они были. И довольно об этом. Могу только прибавить, что невероятно изысканно смотрелась Элен, лежа на трех раковинах в туалете. Чем не метафора ее "диванной".
Могу совершенно четко выделить линию презрения к высшим слоям общества. Все начинается с первого бала Наташи, когда все танцуют в защитных масках (что-то вроде противогаза на современный манер), а заканчивается одной циклопической сумочкой неопределенного (но мы-то с вами знаем, какого - самого вожделенного) бренда, туго набитой, очевидно, цацками, которую высший свет Москвы всем скопом тащит из брошенного города. На том балу без маски были только Наташа, Андрей и Пьер. Тут пояснять нечего.
Про вторую часть, условно именуемую "война", можно в более мягких выражениях. Здесь я бы опять хотела что-то начать про общую концепцию... ну да ладно. Есть ощущение, что сценография, если так можно сказать, близка к музыке. Опера писалась после Великой отечественной войны, в ней сознательно соседствуют (или столкнулись) два полномасштабных посягательства не только на территориальную целостность, но и на весь народ. Отсюда и кадры кинохроники (или псевдокинохроники) вместе с вполне различимыми мундирами корпуса командующих 19 века, а рядом и обычные солдатики в камуфляже.
Заканчиваю это спустя несколько месяцев следующим образом: в памяти моей на самой поверхности только сумбурность происходящего, мелкие детали, никакого общего духа. Это о чем-то да говорит. Впрочем, каждый сам решит.
16.07.14 Война и мир. Мариинский театр.