* * *
Набрела тут на один из Дневников, вернее, одну из записей Дневника. Прочитала и.... в конце просто-таки расхохоталась. Поэтому и решила перепостить эту забавную историйку у себя.
В поликлинике, в очередях на приём к врачу обычно если и ведутся разговоры, то на тему известную - у кого что и как болит. И эти, в общем-то, традиционные разговоры скорейшему исцелению не способствуют.
Но как-то раз, находясь в такой очереди, оказалась я свидетелем уникального явления. В той достопамятной очереди пациенты разной степени выздоровления вдруг спонтанно начали обсуждать литературные новинки, делиться впечатлениями от прочитанного, давать друг другу рекомендации «что почитать», причем в таком разношерстном диапазоне! От Барбары Картленд и Акунина до Кара-Мурзы и Паршева. Заунывные причитания сменились оживленной беседой. А поскольку очередь к невропатологу короткой не бывает, к обсуждению прочитанного подключилось человек пять активно выступающих, из числа тех кто поздоровее, и толпа сочувствующих.
H&LВ это время мимо пробегала моя матушка. И неожиданно в числе ожидающих приёма заприметила меня, свою дочурку, пораженную заболеванием под названьем скрючелит. Разохалась, разахалась, как же так, Ванька Танька помирает, ухи просит, а она не при делах, давай мол карточку, незачем тут сидеть, сейчас врач тебя примет без очереди.
H&L-- Не надо, - отказалась я. - Тебя свои пациенты ждут. И вообще, это не очередь, чтоб ты знала. Это литературный кружок. А я здесь вольным слушателем.
H&LДальше по ходу действия оказалось, что это вовсе и не литературный кружок, а какой-то прям драматический. В какой-то момент одна тётка, до этого безуспешно пытавшаяся вставить свои пять копеек в дискуссию, во всяком случае, она неоднократно заводила: «а вот по радио передавали…», громко и недобро изрекла, обращаясь к самой активной даме:
H&L-- Кто много говорит, тому нечего сказать!
H&LНет, не совсем так. Поскольку тётка та сама стремилась стать активным участником стихийного литературного объединения, рявкнула она буквально следующее:
H&L-- Лев Толстой! Написал! Кто много говорит! Тому нечего сказать!!
H&LНарод пришел в изумление от такой начитанности и впал в коллективную задумчивость. Говорливая дамочка, та вообще от неожиданного наезда умолкла на полуслове. И даже загрустила. Вероятно вспомнила, что не совсем здорова. Но тут на её защиту встал поклонник Кара-Мурзы. Он обратился к любительнице радиовещания и очень тактично сгладил неловкую ситуацию, при этом ни на шаг не отступив от темы диспута:
H&L-- Уважаемая! - Пробасил поклонник Кара-Мурзы. - Вы не правы. Лев Толстой на протяжении всей жизни неоднократно менял свои убеждения. Его нельзя цитировать вне конкретного периода жизни и творчества. В каком из 90 томов Полного собрания сочинений нашего великого земляка вы это вычитали?
- 10 Апр, 2010 at 4:40 PM
В поликлинике, в очередях на приём к врачу обычно если и ведутся разговоры, то на тему известную - у кого что и как болит. И эти, в общем-то, традиционные разговоры скорейшему исцелению не способствуют.
Но как-то раз, находясь в такой очереди, оказалась я свидетелем уникального явления. В той достопамятной очереди пациенты разной степени выздоровления вдруг спонтанно начали обсуждать литературные новинки, делиться впечатлениями от прочитанного, давать друг другу рекомендации «что почитать», причем в таком разношерстном диапазоне! От Барбары Картленд и Акунина до Кара-Мурзы и Паршева. Заунывные причитания сменились оживленной беседой. А поскольку очередь к невропатологу короткой не бывает, к обсуждению прочитанного подключилось человек пять активно выступающих, из числа тех кто поздоровее, и толпа сочувствующих.
H&LВ это время мимо пробегала моя матушка. И неожиданно в числе ожидающих приёма заприметила меня, свою дочурку, пораженную заболеванием под названьем скрючелит. Разохалась, разахалась, как же так, Ванька Танька помирает, ухи просит, а она не при делах, давай мол карточку, незачем тут сидеть, сейчас врач тебя примет без очереди.
H&L-- Не надо, - отказалась я. - Тебя свои пациенты ждут. И вообще, это не очередь, чтоб ты знала. Это литературный кружок. А я здесь вольным слушателем.
H&LДальше по ходу действия оказалось, что это вовсе и не литературный кружок, а какой-то прям драматический. В какой-то момент одна тётка, до этого безуспешно пытавшаяся вставить свои пять копеек в дискуссию, во всяком случае, она неоднократно заводила: «а вот по радио передавали…», громко и недобро изрекла, обращаясь к самой активной даме:
H&L-- Кто много говорит, тому нечего сказать!
H&LНет, не совсем так. Поскольку тётка та сама стремилась стать активным участником стихийного литературного объединения, рявкнула она буквально следующее:
H&L-- Лев Толстой! Написал! Кто много говорит! Тому нечего сказать!!
H&LНарод пришел в изумление от такой начитанности и впал в коллективную задумчивость. Говорливая дамочка, та вообще от неожиданного наезда умолкла на полуслове. И даже загрустила. Вероятно вспомнила, что не совсем здорова. Но тут на её защиту встал поклонник Кара-Мурзы. Он обратился к любительнице радиовещания и очень тактично сгладил неловкую ситуацию, при этом ни на шаг не отступив от темы диспута:
H&L-- Уважаемая! - Пробасил поклонник Кара-Мурзы. - Вы не правы. Лев Толстой на протяжении всей жизни неоднократно менял свои убеждения. Его нельзя цитировать вне конкретного периода жизни и творчества. В каком из 90 томов Полного собрания сочинений нашего великого земляка вы это вычитали?