Стройка века.
Меня окружает бредовое и прекрасное, прекрасное бредовое и наоборот. Впрочем ничего особенного как всегда не происходит, если исключить один апокалипсис средней величины и тот цирк, что уже неделю показывает кухонное окно. Но по-порядку.
Цирк - прекрасен от забора и до кончика хвоста. Мы живём на болоте. У нас вообще маленькая, такая почти карманная страна поэтому жить обязательно нужно не только в Сибири, но именно в самой её сосущей середине - трясине - особом энергетическом центре, привлекающим ведьм, сатанистов и строителей. Да. Мы живём в болоте. Моя девятиэтажка постепенно уходит под землю пизански кренясь и скрипя виниловыми обоями внутренних неуютных пространств, вот уже двадцать лет, подмываемая снизу и продуваемая сверху. Но этого мало. Ей одной не должно быть шатко и бесперспективно; соседняя троица тоже не в счёт. Всем вокруг должно быть плохо - по-нашему, по-настоящему - плохо. Мы из принципа не будем строить на сухой земле! Нам не нужен гераненный уют устойчивых и не слишком высоких буржуазных обителей благостного зла, обрамлённый ришельями и вязанными подушечками в кресле у камина. Нам камин вообще не нужен! У нас пылающее сердце - мотор, генератор идей - пламенный пролетарский задор и мы будем строить шпиль - тут в воде! Мы можем, мы докажем! ...Эти ассоциации лезут неизбежно... оно свежо и пахнет мясом. ...В общем у нас под окнами снова пятилетку за год.
У нас под окнами лет десять назад была милая трясинка с куликами и рогозом, улитками, лягушками - экосистема - пульсация живой жизни, симфонически разноголосая, деятельная, но, по-мнению окружающего человеконаселения, крайне бесполезная, не уместная и вообще всячески пятнающая силиконовое лицо местной недоцивилизации. Решили избавиться.
Кулики, улитки и прочие лягушки, побросав годами нажитое, спешно упаковали чемоданы и перебрались в резервацию - за ручей. Природа была вынуждена отступить перед тупой победоносной мощью человека разумного. Трясинку кое как засыпали битым кирпичом и прочим шлаком, навтыкали туда старых покрышек от разных транспортных средств. Покрышки покрасили цветными эмульсиями, внутрь высадили жасминов... Из одной покрышки сделали лебедя и тоже покрасили эмульсией - тушка белая и красный клювик - резиновое чудо - памятник живому уму и жажде прекрасного. Amor fati - символ, непрерывно - в дождь и слякоть, снег и под палящим солнцем - как бы говорящий нам: жизнь твоя колесо, и ты в колесе и колесом тебя переедет, колесует, спрессует, раскатает по асфальту, крась не крась - от лебедя тебе не украсть его недолгого полёта, лучше привыкай с колёсами, на колёсах с самого начала и, может быть, когда окажешься под колесом, тебе уже не будет так страшно... или ты этого просто не заметишь. Настоящие лебеди на наше болото больше не прилетают.
А использование старых колёс - это просто безотходное производство - забота об экологии - вовсе никакой не символ - ничего такого - ничего.
Но трясинка, даже засыпанная битым кирпичом, засиженная колёсами и песочницей размером с плевательницу, сопротивлялась. Трясинка бугрилась, глотала кирпичи камазами раз в несколько лет, всасывала колёса и резиновых лебедей, по наивности стремясь поглотить человеческую глупость. Но люди существа упоротые упорные - они решили пойти дальше.
В этом году трясинку расчистили, разровняли, присыпали ещё какой-то хернёй и решили построить на ней очередной шпиль. Они разложили бетонные плитки по краю трясинки, насыпали щебёнки и поставили на рельсы кран. Привезли сваи. Пригнали сваедолбилку. И тут началось.
Тут начался цирк. Ровненькую, скромненькую трясинку, смирившуюся, тихо молчащую и порабощённую нужно утыкать зубочистками свай. Чего уж проще-то, ага. Вот они, значит, зарядили сваедолбилку, раскочегарили - она большая, длинная и чёрная, пыхтит копотью, изрыгает огонь. Грозная. Страшная. Раскочегарилась! Состоялся первый бух.
По мнению прораба, свая должна была войти в болото как влитая - логично, резонно... но не судьба. В болото вошла страшная, угольно чёрная, грозная и пыхтящая адским пламенем сваедавилка - форменно - вдавилась по самые уши. Бух, плюх, чпок и ата-та-та. А вот вам, суки, выкусите, хлюпнула маленькая, но гордая трясинка. Протест, вызов, демонстрация, диверсия!
Народ со всех окрестностей набежал - дивится, сваедавилка виднеется одним боком, кряхтит, прораб бегает кругами - матерится, приехали начальнички: близняшки - один в белых брючках, другой в белой рубашечке, тоже кругами бегают - матерятся - лепота. Они весь день вокруг своего копчёного монстра кружили чайками, махали руками, выкликивая заклятия. Так я узнала, что такое танцы с бубнами в натуральную величину, да.
Каким-то чудесным образом к вечеру монстра вырвали из влажных и нежных трясинкиных объятий. Думаете, они на этом успокоились, ха - как бы не так. Мы рождены чтоб сказку сделать бытью, блеать! На следующий день под сваедолбилку подложили бетонные плитки - самые широкие - как снегоступы, и решили сделать второй бух - потихонечку. Помаленьку - почти вручную, как бы понарошку. Ну, а вдруг! Монстра завели, но бух делать ему не доверили. Вытащили хвост наружу, дали хвост в руки главному шаману: делегация вокруг сваи и долбилки пару кружков опишет, заклинание прочтёт, близняшки, скрепя сердце, добро дадут, отмашку так как бы стесняясь, извинительно сделают, и вот тогда, тогда шаман дёргает за хвост, монстр сплёвывает сквозь зубовную щель комок ржавого огня - делает осторожный бух... Плюх! Свая поскакивая, пружиня, втягивается в гостеприимную землю до половины. С первого буха, первого плюха. До раскрытых окон долетает облегчённый вздох. Сваедавилка попёрдывает на поверхности земли, плотно упирая гусеничные лапы в плиты-снегоступы. Попёрло!
Первую сваю они забивали весь день - с мантрами и танцами. На забивание ушло три буха. Утопили бетонную под корень. Управились.
На следующий день, собрав волю в кулак и заправив тулупы в трусы, соблюдая всё те же ритуалы утопили ещё одну сваю...
А на третий день... пришлось закидывать невод. Потому что Божечка где-то там в своих метафизических небесных канцеляриях задолбался ржать... или по какой другой причине, пустил скупую слезу, в следствие чего деревню Гадюкино смыло. Вся округа превратилась в море. Потому что у нас после дождя тоже всегда море. И стройплощадка, как ни странно, превратилась в море вместе со всей остальной деревней. И вот уже второй день кран, чёрный монстр и маленький строительный вагончик уныло торчат над жёлтой водной гладью в сиротливом недоумении, а вокруг них плавают шаманы с лопатами.
Вот нахуя? Нет я не про лопаты, а вообще в целом... не то чтобы мне действительно любопытно... но всё-таки. Как тут не вспомнить про умом-Россию-не-понять...
Сегодня утром, кстати, жёлтое море со стройплощадки как-то откачали, так что битва со стихией скорее всего продолжится в ближайшие дни.
Упоротые победят и построят. Как всегда. Только вот что, и как долго оно простоит.
То что там не будет хорошо, это понятно уже сейчас... а ещё вид на дальний край болота закроют, уроды. Но кого это на самом деле волнует.
Цирк - прекрасен от забора и до кончика хвоста. Мы живём на болоте. У нас вообще маленькая, такая почти карманная страна поэтому жить обязательно нужно не только в Сибири, но именно в самой её сосущей середине - трясине - особом энергетическом центре, привлекающим ведьм, сатанистов и строителей. Да. Мы живём в болоте. Моя девятиэтажка постепенно уходит под землю пизански кренясь и скрипя виниловыми обоями внутренних неуютных пространств, вот уже двадцать лет, подмываемая снизу и продуваемая сверху. Но этого мало. Ей одной не должно быть шатко и бесперспективно; соседняя троица тоже не в счёт. Всем вокруг должно быть плохо - по-нашему, по-настоящему - плохо. Мы из принципа не будем строить на сухой земле! Нам не нужен гераненный уют устойчивых и не слишком высоких буржуазных обителей благостного зла, обрамлённый ришельями и вязанными подушечками в кресле у камина. Нам камин вообще не нужен! У нас пылающее сердце - мотор, генератор идей - пламенный пролетарский задор и мы будем строить шпиль - тут в воде! Мы можем, мы докажем! ...Эти ассоциации лезут неизбежно... оно свежо и пахнет мясом. ...В общем у нас под окнами снова пятилетку за год.
У нас под окнами лет десять назад была милая трясинка с куликами и рогозом, улитками, лягушками - экосистема - пульсация живой жизни, симфонически разноголосая, деятельная, но, по-мнению окружающего человеконаселения, крайне бесполезная, не уместная и вообще всячески пятнающая силиконовое лицо местной недоцивилизации. Решили избавиться.
Кулики, улитки и прочие лягушки, побросав годами нажитое, спешно упаковали чемоданы и перебрались в резервацию - за ручей. Природа была вынуждена отступить перед тупой победоносной мощью человека разумного. Трясинку кое как засыпали битым кирпичом и прочим шлаком, навтыкали туда старых покрышек от разных транспортных средств. Покрышки покрасили цветными эмульсиями, внутрь высадили жасминов... Из одной покрышки сделали лебедя и тоже покрасили эмульсией - тушка белая и красный клювик - резиновое чудо - памятник живому уму и жажде прекрасного. Amor fati - символ, непрерывно - в дождь и слякоть, снег и под палящим солнцем - как бы говорящий нам: жизнь твоя колесо, и ты в колесе и колесом тебя переедет, колесует, спрессует, раскатает по асфальту, крась не крась - от лебедя тебе не украсть его недолгого полёта, лучше привыкай с колёсами, на колёсах с самого начала и, может быть, когда окажешься под колесом, тебе уже не будет так страшно... или ты этого просто не заметишь. Настоящие лебеди на наше болото больше не прилетают.
А использование старых колёс - это просто безотходное производство - забота об экологии - вовсе никакой не символ - ничего такого - ничего.
Но трясинка, даже засыпанная битым кирпичом, засиженная колёсами и песочницей размером с плевательницу, сопротивлялась. Трясинка бугрилась, глотала кирпичи камазами раз в несколько лет, всасывала колёса и резиновых лебедей, по наивности стремясь поглотить человеческую глупость. Но люди существа упоротые упорные - они решили пойти дальше.
В этом году трясинку расчистили, разровняли, присыпали ещё какой-то хернёй и решили построить на ней очередной шпиль. Они разложили бетонные плитки по краю трясинки, насыпали щебёнки и поставили на рельсы кран. Привезли сваи. Пригнали сваедолбилку. И тут началось.
Тут начался цирк. Ровненькую, скромненькую трясинку, смирившуюся, тихо молчащую и порабощённую нужно утыкать зубочистками свай. Чего уж проще-то, ага. Вот они, значит, зарядили сваедолбилку, раскочегарили - она большая, длинная и чёрная, пыхтит копотью, изрыгает огонь. Грозная. Страшная. Раскочегарилась! Состоялся первый бух.
По мнению прораба, свая должна была войти в болото как влитая - логично, резонно... но не судьба. В болото вошла страшная, угольно чёрная, грозная и пыхтящая адским пламенем сваедавилка - форменно - вдавилась по самые уши. Бух, плюх, чпок и ата-та-та. А вот вам, суки, выкусите, хлюпнула маленькая, но гордая трясинка. Протест, вызов, демонстрация, диверсия!
Народ со всех окрестностей набежал - дивится, сваедавилка виднеется одним боком, кряхтит, прораб бегает кругами - матерится, приехали начальнички: близняшки - один в белых брючках, другой в белой рубашечке, тоже кругами бегают - матерятся - лепота. Они весь день вокруг своего копчёного монстра кружили чайками, махали руками, выкликивая заклятия. Так я узнала, что такое танцы с бубнами в натуральную величину, да.
Каким-то чудесным образом к вечеру монстра вырвали из влажных и нежных трясинкиных объятий. Думаете, они на этом успокоились, ха - как бы не так. Мы рождены чтоб сказку сделать бытью, блеать! На следующий день под сваедолбилку подложили бетонные плитки - самые широкие - как снегоступы, и решили сделать второй бух - потихонечку. Помаленьку - почти вручную, как бы понарошку. Ну, а вдруг! Монстра завели, но бух делать ему не доверили. Вытащили хвост наружу, дали хвост в руки главному шаману: делегация вокруг сваи и долбилки пару кружков опишет, заклинание прочтёт, близняшки, скрепя сердце, добро дадут, отмашку так как бы стесняясь, извинительно сделают, и вот тогда, тогда шаман дёргает за хвост, монстр сплёвывает сквозь зубовную щель комок ржавого огня - делает осторожный бух... Плюх! Свая поскакивая, пружиня, втягивается в гостеприимную землю до половины. С первого буха, первого плюха. До раскрытых окон долетает облегчённый вздох. Сваедавилка попёрдывает на поверхности земли, плотно упирая гусеничные лапы в плиты-снегоступы. Попёрло!
Первую сваю они забивали весь день - с мантрами и танцами. На забивание ушло три буха. Утопили бетонную под корень. Управились.
На следующий день, собрав волю в кулак и заправив тулупы в трусы, соблюдая всё те же ритуалы утопили ещё одну сваю...
А на третий день... пришлось закидывать невод. Потому что Божечка где-то там в своих метафизических небесных канцеляриях задолбался ржать... или по какой другой причине, пустил скупую слезу, в следствие чего деревню Гадюкино смыло. Вся округа превратилась в море. Потому что у нас после дождя тоже всегда море. И стройплощадка, как ни странно, превратилась в море вместе со всей остальной деревней. И вот уже второй день кран, чёрный монстр и маленький строительный вагончик уныло торчат над жёлтой водной гладью в сиротливом недоумении, а вокруг них плавают шаманы с лопатами.
Вот нахуя? Нет я не про лопаты, а вообще в целом... не то чтобы мне действительно любопытно... но всё-таки. Как тут не вспомнить про умом-Россию-не-понять...
Сегодня утром, кстати, жёлтое море со стройплощадки как-то откачали, так что битва со стихией скорее всего продолжится в ближайшие дни.
Упоротые победят и построят. Как всегда. Только вот что, и как долго оно простоит.
То что там не будет хорошо, это понятно уже сейчас... а ещё вид на дальний край болота закроют, уроды. Но кого это на самом деле волнует.