Страшная сказка. Онихан и Рокубико.
Я уже сто раз обещаль сюда донести фотки второй мононокэ из "мусорной" тройки. Все уже, наверное, забыли... аааа.... я тормоз, не хочу ничего объяснять! Короче, вот сказка и фотки мононоке Рокубико, которая теперь живёт в Берлине.
(фотки кликабельны, но сперва страшная сказка!)
Я пришёл в Хонни недавно, не помню точно, лет четыреста назад или около того, впрочем могу ошибаться в подсчётах, два последних сна были непреднамеренными и потому неопределённо долгими. Не важно, история будет вовсе не про меня. Просто хочется быть точнее. Так вот. Люди в Хонни двух сортов: глупые и умные. Умных мало. Говорят умные вкуснее. Врут. Я, конечно, пробовал один раз - из любопытства, и не почуял разницы.
Умные водятся в труднодоступных местах - их сложнее поймать, и уж если поймал, то волей не волей убедишь себя в том, что не зря старался. Загнанная добыча почему-то вкуснее. Однако это только утешительный самообман.
А дураков много. Умные живут по-одиночке или небольшими группами в горах и долинах, у воды, стараются вписаться в пейзаж и не выпирать прыщиком на щеке Земли. Они спокойные и потому бдительные. А глупые сбиваются в огромные кучи, строят человейники, очень быстро размножаются. Все ведь знают, что если потереть одного человека об другого тут же повылезают новые. И в человейниках их так много, что трение происходит почти самопроизвольно. В общем рай. Так я наивный думал. Столько бесплатной еды - поселись рядом и забудь все печали. Ха, как бы не так! Шум, грязь, отрава и непрерывные неприятности. Да лучше голодать, чем жить рядом с мегаполисом! Так они называются - особенно крупные скопления глупых людей. После очередного ядовитого пожарища я уже было хотел уйти, но повстречал Рокубико и остался.
История Рокубико.
Жила в городе То одна семейная пара. Самая обыкновенная. Даже пожалуй что и обыкновеннее самой. Муж и жена. Муж целый день трудился в огромном стеклянном здании - чертил и листал, записывал, чертил и листал - записывал. И было у него восемь полок с записями - пока все пролистаешь, пока всё прочитаешь, посчитаешь, заново расчертишь, запишешь, в новые папки по датам разложишь, с одной полки на другую переставишь! А если ещё что-то убрать нужно, в другой отдел отнести, или вообще в самый низ - под стекло, в подвал, в архив - пока спустишься, пока поднимешься, день и кончится. И два кончатся и три, и четыре, и пять, и шесть, и семь и ещё неделя и другая и ещё, и ещё, только успевай - пролистал, прочитал, расчертил, положил - прожил - лето, осень и зиму и всю жизнь.
Ездил муж на работу на велосипеде. Каждый день по этажеркам велосипедных эстакад из крошечной норки-каморки на сорок пятом этаже - спустился в подземный гараж, достал велосипед и поехал, и поехал в стеклянное здание в сто этажей с подвалом - считать, работать важную работу. Нужную работу! Кто-то же должен.
И жена тоже в каморке-норке не сидела днями напролёт. Жена тоже работала, тоже на велосипеде уезжала по этажеркам за десяток кварталов в своё стеклянное здание в сто этажей, а может быть даже в сто пятьдесят этажей. Она не считала. Она уезжала на розовом велосипеде и работала-работала-работала.
Встречались муж и жена в норке поздно ночью. Впрочем сил для встреч у них уже не оставалось, они оставляли велосипеды в подземном гараже, поднимались к себе и падали в сон, как листья в овраг. Хотя какие там листья, откуда овраги, вокруг на много километров только бетон, асфальт, штукатурка, металл и стекло, не то что живого дерева - скамейки деревянной не найти. Травка пластиковая - коврики газонные. В живых только кактус на подоконнике, да и жив ли - сомнительно - колючая пупырка - из года в год одинаковая, зелёная колючка, наверное тоже муляж, как всё живое вокруг.
Но однажды случилось странное. Жена вдруг проснулась посреди ночи от ужасной вони. Казалось вся комнатка источала эту вонь, густую, жёлтую, вязкую, тёпленькую, склизкую вонь разложения, будто кто-то нарочно забросил в окно кусок червивого мяса.
Смрад и правда исходил от окна. «Неужели кто-то пошутил так жестоко и глупо?» - подумала женщина, - «и непонятно зачем!» Она подошла к окну и увидела, что смердит вовсе не чья-то нелепая шутка, а колючая пупырка - кактус. Их «пластиковый» кактус вдруг расцвёл, выплюнул гигантский бледно-жёлтый цветок, кожистый, мясистый, инопланетный и вонючий, как целая дохлая лошадь. Женщина приоткрыла форточку. Стало можно дышать - через раз.
При всей адской смрадности цветок был прекрасен: пышный и словно искусно вырезанный из мягкого воска, в оранжевом отсвете городской ночи он казался почти живым. Жене вдруг стало невыносимо тоскливо. Она вернулась в постель к мужу, но так и не уснула до утра.
А следующим вечером у них случился разговор. Говорили они о том, что уже пол жизни прожили, а детей у них почему-то нет, у всех есть, а у них нет. Решили, что надо это исправить, пока ещё можно. Исправили наскоро.
У них родилась дочка Кику. Девочка хризантема. Так им хотелось, чтобы дочка их была прекрасной как цветочек, поэтому назвали они её хризантемой.
Но всё вышло иначе. Всё всегда выходит иначе, на то оно и всё. Девочка подросла и оказалась вовсе не цветком, а страшненькой пигалицей - девочка пупырка. И носик короткий, плоский и глазки припухшие узкие, да ещё прыщи подростковые по всему лицу, круглому, как обратная сторона пиалки, и не слишком умная и совсем не весёлая - средненькая такая девочка. Родители старались не показывать своего разочарования, да и сами почти не показывались - снова работали-работали-работали. Для троих норка-коморка на сорок пятом этаже стала слишком маленькой, они надеялись заработать денег на норку попросторнее.
А страшненькая Кику училась - как все. От скуки ходила в лесопарк, слушала птиц, нюхала цветы и надеялась, сама не зная на что.
Однажды город накрыло сернистым облаком ядовитого дыма с горящей свалки и почти все умерли. Муж и жена на сорок пятом этаже и ещё, и соседи со всех этажей, и вообще все жители дома, и все-все, кто работал в стеклянных зданиях в сто этажей и в сто пятьдесят, и на соседней улице, и через две, и три... Кто-то задохнулся, кто-то сгорел, на кого-то упал телеграфный столб, а на кого-то цветочный горшок, а другого переехала перепуганная машина, и ещё, и ещё, засыпало стеклом, обожгло взрывной волной - газ, да мало ли что - погасло электричество, а кто-то взял и умер в темноте от страха! Дым, катастрофа, пожар, кошмар!
А Кику почему-то выжила. У неё никого больше не было, страшненькая одинокая девочка. Выжила. Что делать, куда идти. И зачем. Кику слонялась по обгоревшим руинам и однажды ночью забрела в лесопарк. В парке была речка, и девочка-хризантема решила в ней утопиться - делать-то больше нечего. Однако разгневанный Демон Воды выбросил её на берег, сказав, что не примет жертву, некогда ему возиться с утопленницей. Тогда она решила броситься в овраг, но там её подхватил Демон Воздуха и зашвырнул живую на дерево. Ишь чего удумала! Не нужна ему невинная жертва! Девочка слезла с дерева и заплакала. Совсем одна, что же ей теперь делать - хоть в землю закапывайся, так и оттуда кто-нибудь выбросит! Тем временем ночь наступила. И тут из оврага вылез я и съел страшненькую девочку Кику. Суматоха, неразбериха еда сама подоспела с пылу с пожару - какое замечательное совпадение!
Но что-то снова пошло не так. Просто потому что могло пойти, например, не так. Голова съеденной девочки вдруг ожила, запрыгала на чёрном пне, выросли у неё оленьи рожки, чёрные сучья обгоревших деревьев подхватили голову, прилипли к ней и сделались тонкими ножками. Забегала голова, затопотала, завертела глазами, зафыркала. Страх, караул! «Ну, всё, - подумал я, - в демона превратилась!» А то что было мёртвым и тут же ожило уж точно сильнее меня. Надо убегать. Убегал я видимо громко, испугался ожившей головы до одури. На мои вопли вылез из под кучи мусора злой, тощий Нуши: «Без вас тошно, чего орёте, будто вас демоны огненные за пятки кусают!» Я ему: «Так кусают же! Того гляди до смерти загрызут!»
Нуши нас остановил, осмотрел хозяйским глазом и говорит: «Не вижу тут никаких демонов кусачих, только двух крикливых засранцев и бездельников! Как тебя зовут?» - спрашивает у меня. А я забыл с перепугу, да и не звали меня уж лет сто, а то и больше: «Не знаю.» - говорю.
«Тогда будешь Онихан!» - зевнул Нуши. - «А ты?»
«А вот у этого дурня спроси! Он меня съел! А теперь ещё и убегает и дружить со мной не хочет», - запричитала слёзно демоническая голова, которая была вовсе и не голова, а тоненькое лёгкое создание, не похожее на страшного демона, скорее уж на помесь стрекозы и оленёнка, даже симпатичное, и очень-очень грустное. Я пригляделся и заудивлялся, чуть не усрался с перепугу, а она вон какая - совсем не страшная и не кусается. Нуши тоже удивился, посмотрел с сомнением на неё и на меня.
«Что вы мне тут муть всякую рассказываете, спать не даёте. У меня и без вас полный разгром и бессонница! Как её зовут, отвечай?»
«Да не знаю я!»
«Значит будет Рокубико! Онихан, Рокубико, я дал вам имена и теперь вы мои подданные, так что марш спать, а утром разберёмся», - Нуши зевнул так, что челюсть скрипнула.
«Эй, эй, постой-ка, я ночной зверь вообще-то!» - запротестовал я, (и вот ведь проклятье, а он прав - дал мне имя, хитрый гад!)
«Ох, ну и достали вы меня!» - Нуши топнул.
А дальше я не помню.
Мы с Бико остались в этом лесу жить, чистить окрестности после пожарища, разбирать завалы в брошенном городе. Сажать настоящую траву и цветы, и деревья. Страшненькая девочка Кику, ставшая сперва моим обедом, потом волею судьбы и одного сонного Нуши превратилась в симпатичную мононокэ Рокубико. Теперь вот живёт и не жалуется, даже рада. У неё есть друг - Онихан, то есть я. Так получилось. Хорошо в общем-то получилось. Людей стало мало, конечно, и Нуши не отпускает из лесу, но не скучно, и есть чем заняться. Я не люблю суету и пустые разговоры, но иногда хочется перемен. Можно тут лет сто садоводством позаниматься, а когда надоест, придумаю что-нибудь и уйду. Бико можно взять с собой - она молчунья, в общем, то что нужно. А если захочет остаться - её дело.
Как ни крути, это немного и моя история. А рассказал я всё лишь потому, что сильно удивился произошедшему. Удивился тому, как внезапно можно обзавестись друзьями. Говорил мне мудрый Юкка: «Не ешь людей до смерти, это не прилично и не цивилизованно!» Старый зануда был безусловно прав, старые зануды очень часто говорят правильные вещи… но зато с ними не случается ничего удивительного!
(нет всё-таки фотки сделаю кликабельными, а то оригиналы сильно здоровые, хотите деталей, кликайте и разглядывайте :))
Настроение:
(фотки кликабельны, но сперва страшная сказка!)
Я пришёл в Хонни недавно, не помню точно, лет четыреста назад или около того, впрочем могу ошибаться в подсчётах, два последних сна были непреднамеренными и потому неопределённо долгими. Не важно, история будет вовсе не про меня. Просто хочется быть точнее. Так вот. Люди в Хонни двух сортов: глупые и умные. Умных мало. Говорят умные вкуснее. Врут. Я, конечно, пробовал один раз - из любопытства, и не почуял разницы.
Умные водятся в труднодоступных местах - их сложнее поймать, и уж если поймал, то волей не волей убедишь себя в том, что не зря старался. Загнанная добыча почему-то вкуснее. Однако это только утешительный самообман.
А дураков много. Умные живут по-одиночке или небольшими группами в горах и долинах, у воды, стараются вписаться в пейзаж и не выпирать прыщиком на щеке Земли. Они спокойные и потому бдительные. А глупые сбиваются в огромные кучи, строят человейники, очень быстро размножаются. Все ведь знают, что если потереть одного человека об другого тут же повылезают новые. И в человейниках их так много, что трение происходит почти самопроизвольно. В общем рай. Так я наивный думал. Столько бесплатной еды - поселись рядом и забудь все печали. Ха, как бы не так! Шум, грязь, отрава и непрерывные неприятности. Да лучше голодать, чем жить рядом с мегаполисом! Так они называются - особенно крупные скопления глупых людей. После очередного ядовитого пожарища я уже было хотел уйти, но повстречал Рокубико и остался.
История Рокубико.
Жила в городе То одна семейная пара. Самая обыкновенная. Даже пожалуй что и обыкновеннее самой. Муж и жена. Муж целый день трудился в огромном стеклянном здании - чертил и листал, записывал, чертил и листал - записывал. И было у него восемь полок с записями - пока все пролистаешь, пока всё прочитаешь, посчитаешь, заново расчертишь, запишешь, в новые папки по датам разложишь, с одной полки на другую переставишь! А если ещё что-то убрать нужно, в другой отдел отнести, или вообще в самый низ - под стекло, в подвал, в архив - пока спустишься, пока поднимешься, день и кончится. И два кончатся и три, и четыре, и пять, и шесть, и семь и ещё неделя и другая и ещё, и ещё, только успевай - пролистал, прочитал, расчертил, положил - прожил - лето, осень и зиму и всю жизнь.
Ездил муж на работу на велосипеде. Каждый день по этажеркам велосипедных эстакад из крошечной норки-каморки на сорок пятом этаже - спустился в подземный гараж, достал велосипед и поехал, и поехал в стеклянное здание в сто этажей с подвалом - считать, работать важную работу. Нужную работу! Кто-то же должен.
И жена тоже в каморке-норке не сидела днями напролёт. Жена тоже работала, тоже на велосипеде уезжала по этажеркам за десяток кварталов в своё стеклянное здание в сто этажей, а может быть даже в сто пятьдесят этажей. Она не считала. Она уезжала на розовом велосипеде и работала-работала-работала.
Встречались муж и жена в норке поздно ночью. Впрочем сил для встреч у них уже не оставалось, они оставляли велосипеды в подземном гараже, поднимались к себе и падали в сон, как листья в овраг. Хотя какие там листья, откуда овраги, вокруг на много километров только бетон, асфальт, штукатурка, металл и стекло, не то что живого дерева - скамейки деревянной не найти. Травка пластиковая - коврики газонные. В живых только кактус на подоконнике, да и жив ли - сомнительно - колючая пупырка - из года в год одинаковая, зелёная колючка, наверное тоже муляж, как всё живое вокруг.
Но однажды случилось странное. Жена вдруг проснулась посреди ночи от ужасной вони. Казалось вся комнатка источала эту вонь, густую, жёлтую, вязкую, тёпленькую, склизкую вонь разложения, будто кто-то нарочно забросил в окно кусок червивого мяса.
Смрад и правда исходил от окна. «Неужели кто-то пошутил так жестоко и глупо?» - подумала женщина, - «и непонятно зачем!» Она подошла к окну и увидела, что смердит вовсе не чья-то нелепая шутка, а колючая пупырка - кактус. Их «пластиковый» кактус вдруг расцвёл, выплюнул гигантский бледно-жёлтый цветок, кожистый, мясистый, инопланетный и вонючий, как целая дохлая лошадь. Женщина приоткрыла форточку. Стало можно дышать - через раз.
При всей адской смрадности цветок был прекрасен: пышный и словно искусно вырезанный из мягкого воска, в оранжевом отсвете городской ночи он казался почти живым. Жене вдруг стало невыносимо тоскливо. Она вернулась в постель к мужу, но так и не уснула до утра.
А следующим вечером у них случился разговор. Говорили они о том, что уже пол жизни прожили, а детей у них почему-то нет, у всех есть, а у них нет. Решили, что надо это исправить, пока ещё можно. Исправили наскоро.
У них родилась дочка Кику. Девочка хризантема. Так им хотелось, чтобы дочка их была прекрасной как цветочек, поэтому назвали они её хризантемой.
Но всё вышло иначе. Всё всегда выходит иначе, на то оно и всё. Девочка подросла и оказалась вовсе не цветком, а страшненькой пигалицей - девочка пупырка. И носик короткий, плоский и глазки припухшие узкие, да ещё прыщи подростковые по всему лицу, круглому, как обратная сторона пиалки, и не слишком умная и совсем не весёлая - средненькая такая девочка. Родители старались не показывать своего разочарования, да и сами почти не показывались - снова работали-работали-работали. Для троих норка-коморка на сорок пятом этаже стала слишком маленькой, они надеялись заработать денег на норку попросторнее.
А страшненькая Кику училась - как все. От скуки ходила в лесопарк, слушала птиц, нюхала цветы и надеялась, сама не зная на что.
Однажды город накрыло сернистым облаком ядовитого дыма с горящей свалки и почти все умерли. Муж и жена на сорок пятом этаже и ещё, и соседи со всех этажей, и вообще все жители дома, и все-все, кто работал в стеклянных зданиях в сто этажей и в сто пятьдесят, и на соседней улице, и через две, и три... Кто-то задохнулся, кто-то сгорел, на кого-то упал телеграфный столб, а на кого-то цветочный горшок, а другого переехала перепуганная машина, и ещё, и ещё, засыпало стеклом, обожгло взрывной волной - газ, да мало ли что - погасло электричество, а кто-то взял и умер в темноте от страха! Дым, катастрофа, пожар, кошмар!
А Кику почему-то выжила. У неё никого больше не было, страшненькая одинокая девочка. Выжила. Что делать, куда идти. И зачем. Кику слонялась по обгоревшим руинам и однажды ночью забрела в лесопарк. В парке была речка, и девочка-хризантема решила в ней утопиться - делать-то больше нечего. Однако разгневанный Демон Воды выбросил её на берег, сказав, что не примет жертву, некогда ему возиться с утопленницей. Тогда она решила броситься в овраг, но там её подхватил Демон Воздуха и зашвырнул живую на дерево. Ишь чего удумала! Не нужна ему невинная жертва! Девочка слезла с дерева и заплакала. Совсем одна, что же ей теперь делать - хоть в землю закапывайся, так и оттуда кто-нибудь выбросит! Тем временем ночь наступила. И тут из оврага вылез я и съел страшненькую девочку Кику. Суматоха, неразбериха еда сама подоспела с пылу с пожару - какое замечательное совпадение!
Но что-то снова пошло не так. Просто потому что могло пойти, например, не так. Голова съеденной девочки вдруг ожила, запрыгала на чёрном пне, выросли у неё оленьи рожки, чёрные сучья обгоревших деревьев подхватили голову, прилипли к ней и сделались тонкими ножками. Забегала голова, затопотала, завертела глазами, зафыркала. Страх, караул! «Ну, всё, - подумал я, - в демона превратилась!» А то что было мёртвым и тут же ожило уж точно сильнее меня. Надо убегать. Убегал я видимо громко, испугался ожившей головы до одури. На мои вопли вылез из под кучи мусора злой, тощий Нуши: «Без вас тошно, чего орёте, будто вас демоны огненные за пятки кусают!» Я ему: «Так кусают же! Того гляди до смерти загрызут!»
Нуши нас остановил, осмотрел хозяйским глазом и говорит: «Не вижу тут никаких демонов кусачих, только двух крикливых засранцев и бездельников! Как тебя зовут?» - спрашивает у меня. А я забыл с перепугу, да и не звали меня уж лет сто, а то и больше: «Не знаю.» - говорю.
«Тогда будешь Онихан!» - зевнул Нуши. - «А ты?»
«А вот у этого дурня спроси! Он меня съел! А теперь ещё и убегает и дружить со мной не хочет», - запричитала слёзно демоническая голова, которая была вовсе и не голова, а тоненькое лёгкое создание, не похожее на страшного демона, скорее уж на помесь стрекозы и оленёнка, даже симпатичное, и очень-очень грустное. Я пригляделся и заудивлялся, чуть не усрался с перепугу, а она вон какая - совсем не страшная и не кусается. Нуши тоже удивился, посмотрел с сомнением на неё и на меня.
«Что вы мне тут муть всякую рассказываете, спать не даёте. У меня и без вас полный разгром и бессонница! Как её зовут, отвечай?»
«Да не знаю я!»
«Значит будет Рокубико! Онихан, Рокубико, я дал вам имена и теперь вы мои подданные, так что марш спать, а утром разберёмся», - Нуши зевнул так, что челюсть скрипнула.
«Эй, эй, постой-ка, я ночной зверь вообще-то!» - запротестовал я, (и вот ведь проклятье, а он прав - дал мне имя, хитрый гад!)
«Ох, ну и достали вы меня!» - Нуши топнул.
А дальше я не помню.
Мы с Бико остались в этом лесу жить, чистить окрестности после пожарища, разбирать завалы в брошенном городе. Сажать настоящую траву и цветы, и деревья. Страшненькая девочка Кику, ставшая сперва моим обедом, потом волею судьбы и одного сонного Нуши превратилась в симпатичную мононокэ Рокубико. Теперь вот живёт и не жалуется, даже рада. У неё есть друг - Онихан, то есть я. Так получилось. Хорошо в общем-то получилось. Людей стало мало, конечно, и Нуши не отпускает из лесу, но не скучно, и есть чем заняться. Я не люблю суету и пустые разговоры, но иногда хочется перемен. Можно тут лет сто садоводством позаниматься, а когда надоест, придумаю что-нибудь и уйду. Бико можно взять с собой - она молчунья, в общем, то что нужно. А если захочет остаться - её дело.
Как ни крути, это немного и моя история. А рассказал я всё лишь потому, что сильно удивился произошедшему. Удивился тому, как внезапно можно обзавестись друзьями. Говорил мне мудрый Юкка: «Не ешь людей до смерти, это не прилично и не цивилизованно!» Старый зануда был безусловно прав, старые зануды очень часто говорят правильные вещи… но зато с ними не случается ничего удивительного!
(нет всё-таки фотки сделаю кликабельными, а то оригиналы сильно здоровые, хотите деталей, кликайте и разглядывайте :))
Настроение: