Дыбр и про тумбочку для Герды.
Вот я вчера хвостом тут незаметно махнула, а мне в дайрях и говорят, мол, да, полезно махать пушистеньким, чтоб не забывали. А депра, сволочь злорадная, шепчет на ушко: ага-ага, подохнешь и через неделю все про тебя забудут, махай-махай своей вшивой горжеточкой, птичка-лисичка, мутант брюхоногий! (Воображаемый зверь улыбается и машет.) А вообще это всё Критик-Фашист виноват - пилит Ксеню тупой пилой - нету у тебя законченных поделок, красивых фоток, дописанных историй, интересных задумок, не можешь мысли оформить хотя бы слегка завлекательно - сиди и молчи в кулачок, нечего скучным дыбром флудить - или сделай свой дыбр интересным, или иди и плачь в уголке с пауками! Ксеня с пауками, да; нет, не плачет - депра её более-менее отпустила - дела делает - в час по пол ложки. ...Пока Сеня утащил Критика играть в го (а это на долго), пользуюсь случаем и сыплю сюда не-красивого-о-ужас-не-оформленного-по-всем-правилам дыбра - без реверансов, подбритых проборов, французских духов и очень чёрного кофе, ке-ке-ке, без лишних тропов аллюром.
Хотя нет, духи таки будут - парой слов. Поразительное у запахов свойство - консервировать чувства! И не мариновать-квасить, в консервы закручивать, а именно сохранять как есть, даже без заморозки - впечатывать в мозг остановившееся мгновение. Потом - пшик - и на тебе чувство - как то самое - клонированное - хрустальная ниточка, прозрачное кружево - чудеса! В прошлом году на волне буйного помешательства, видимо адская диета перед радиотерапией как-то странно отформатировала мне мозг, купила у "Токиомилк" духи №15:
Простите мой французский, совершенно блядские - мучнисто сладкие, с влажной оттяжкой, горячие, бесстыжие. Какие там поцелуи, откровенно пахнут сексом без всяких нежностей. Не буду расписывать подробностей - Цензор не велит, а красивыми, поэтично-метафоричными словами я такое рассказать не умею. Не поэтичные духи - физиологичные, хе-хе-хе. Для желающих почесать воображение против шерсти картиночка:
При всей его знойно артикулированной пошлости №15 таки очень изящный аромат... и странный, как большинство ароматов "Токиомилк". В нём есть и предчувствие неминуемой смерти и жёсткое утверждение жизни - не удержалась без пафоса - однако разврат без пафоса не полон, ха-ха-ха - так что не случайно выбрала эти духи на истеричной волне предбольничных сборов, когда дребезжание нервов. Будто ты застрял где-то между мирами... из "маленькой смерти" в большую - насовсем. И в больницу я поехала с ними. Безумное сочетание слякотного, промозглого, быдловатого осеннего Омска, отторгающего тебя-чужую всей своей иммунной системой крошащихся улиц и приторный запах страсти и страха, так измотавшего страха, что уже всё равно (агорафоб, собрал волю в кулак и поехал один в чужой город О_О... в первый раз - в совсем чужой город!) А потом полутёмные коридоры, значки-зрачки "радиоактивно" на крашенных в тускло зелёное дверях, атмосфера в больнице звучала как в фильме "Хрусталёв машину". Самое ужасное: социофоба положили в палату с двумя чужими людьми и телевизором. Телевизор - иезуитская пытка! Люди смотрели телевизор... и лучше бы Ксеню заставили проглотить гранату, чем сидеть запертой в блёкло-зелёной, холодной комнате с чужими людьми и телевизором, истерично пусть-говорящим голосом Малахова... Если есть ад, то он такой, ха-ха-ха. Не знаю, от чего меня больше тошнило - от пусть-говорящих или от радиации. Спасение было одно: нарушить все правила - выбраться из палаты по-тихому, забиться в туалет в коридорном тупике, между чугунной батареей и прохлоренным унитазом, свернуться броненосцем на битом белом кафеле в вонючем углу и рыдать до отупения, чтобы сознание выключилось не смотря ни на что - не смотря на чужих людей, телевизор, ор, тошноту, взрывную боль в затылке - выблевать последние силы, на автопилоте доползти до палаты и вырубиться на сутки, а лучше сразу на трое, чтобы скорее домой из этого забубённого пиздеца. ...Вот почему плохо быть социофобом: не можешь попросить людей выключить ублюдочный зомбоящик - страдай! Ксеня страдала.
Через несколько дней её, конечно, отпустили домой и она вприпрыжку, теряя тапки - уже не белые - сбежала домой из негостеприимного Омска и больничных застенков.
Потом, спустя какое-то время, внезапно обнаружилось, что блядский "Французский поцелуй" стал не про секс, а про яростную веру в жизнь и надежду на обязательное-неминуемое выздоровление и после-всё-само-собою-станет-хорошо. Ксеня чокнутый ипохондрик, она вовсе не умирала, но чувствовала себя так, будто жизнь кончена - до кончика хвоста - по-настоящему. Обстановка больничная способствовала. Например, нас по очереди водили на замер: комната с лицом небрежно загримированного покойника - бетонный пол, монструозная - опять зелёная - трубчатая, мятая, металлическая, будто жёванная, ржавая техника 70-х годов (там бирка была) дядечка в свинцовом нагруднике с длинной палкой-замерялкой - не подходи ближе, радиоактивное чудовище, за решётчатым окном сосульки в руку толщиной и под самым подоконником развороченный перечно-серый лёд на горбатом асфальте. Декорации для антиутопии - бери камеру и снимай. ...Оказывается в больнице от буйной истерики меня удерживали именно духи №15 "Токиомилк". Теперь этот сладко взмокший, жирно живой запах возвращает веру в удачу - отчаянную веру в удачу - затмевающую любые антиутопии - это, чёрт возьми, очень круто!
Ксеня в спокойном состоянии не способна ни верить, ни надеяться по-настоящему, а тут такой чудесный чит в руках образовался. Год прошёл - до сих пор действует - мощный якорь получился. Я его, правда, не использую часто - чтобы не стёрся, только когда совсем плохо, или когда вдруг снова яростной радостью бытия вштырит - чтобы закрепить и усилить, бгггг. Страшно полезная штука - духи! Шлейф у пятнадцатого номера совсем волшебный - мягкий, сонный, мурчащий - словно утреннее солнце сквозь узорчатый хлопковый тюль на тёплый, пыльный подоконник - деревянный, крашенный белой краской, которая под ультрафиолетом стала матовой и потрескалась. Шершавые глиняные горшки, ползучие, худенькие корни орхидеи - цветёт и тоже хочет жить - вопреки.
А ещё что-то вот такое в этих духах есть - ни прощения, ни жалости тебе, но как прозрачно, как хрустально)))
Хм, а Ксеня-то расписалась)))
Маме Карле, на самом деле, тоже есть, что сказать - по-мелочи - но всё же. Она вот наконец-то упаковала все гердины хохоряшки. И сделала ей симпатичную тумбочку - господибоже, не совсем розовую - нежно палевого цвета с множеством отсеков под всякие украшения. Тумбочку она сейчас и покажет.
Итак, гердина мебель!
Ленин цветной картон активно идёт в дело)))
Картон достаточно мягкий, я так понимаю, это обрезки от паспорту, но для мелких коробок он в самый раз:
Мебель хоть и картонная, но хитро вымудренная - "двухэтажная".
Всё просто выдвигается:
"Этажи" вставляются один в другой:
Крышка-рамка довольно хлипкая, но если специально не ломать, не сломается:
Вот они все части тумбы-комода. Верхние отсеки для диадемы и пояска. Мама Карла ещё поясок с помпонами - вместе с котурнами носить - для Герды сварганила. Не помню, показывала тут всю гердину обувь или нет... если нет, потом ещё покажу.
Лепила свои зеркальные вензеля на коробки с туфлями и для тумбочки вот тоже вырезала - макетный нож всё же отличная игрушка.
А если мебель так поставить, Герде на ней вполне удобно сидеть. Собственно ради того всё и затевалось.
Тумбочка слегка зацапанная и не совсем аккуратная, но это ради живописности - чтобы живенько было. Знаю-знаю, Мама Карла каждый раз занудно напоминает, что у неё кривенько и грязненько для пущей живости-красоты. Это потому что внутренний Критик каждый раз сомневается: с одной стороны, стерильность он тоже не любит, а с другой, никак не может определиться с мерой допустимой не-стерильности. "Сколько вешать в граммах?!", бггггг.
Вот они все гердины манатки. И ещё, ей так хорошо босой в этом платье, надо бы фотосессию намутить, но что-то не сложится никак, да. Сначала нужно подставку сделать - не делается подставка.
Хотела поясок с помпонами сфотать, и не вышло... пусть всё равно лежит здесь непутёвая фотография, потому что я её зачем-то старательно фотошлёпила:
***
До наших лесов дошёл мороз -30, а я сегодня бегала на улицу по всяким делам, упаковавшись в свой жёлтенький скафандр, замотав уже примороженный нос шарфиком. Поэтому настроение:
Хотя нет, духи таки будут - парой слов. Поразительное у запахов свойство - консервировать чувства! И не мариновать-квасить, в консервы закручивать, а именно сохранять как есть, даже без заморозки - впечатывать в мозг остановившееся мгновение. Потом - пшик - и на тебе чувство - как то самое - клонированное - хрустальная ниточка, прозрачное кружево - чудеса! В прошлом году на волне буйного помешательства, видимо адская диета перед радиотерапией как-то странно отформатировала мне мозг, купила у "Токиомилк" духи №15:
Простите мой французский, совершенно блядские - мучнисто сладкие, с влажной оттяжкой, горячие, бесстыжие. Какие там поцелуи, откровенно пахнут сексом без всяких нежностей. Не буду расписывать подробностей - Цензор не велит, а красивыми, поэтично-метафоричными словами я такое рассказать не умею. Не поэтичные духи - физиологичные, хе-хе-хе. Для желающих почесать воображение против шерсти картиночка:
При всей его знойно артикулированной пошлости №15 таки очень изящный аромат... и странный, как большинство ароматов "Токиомилк". В нём есть и предчувствие неминуемой смерти и жёсткое утверждение жизни - не удержалась без пафоса - однако разврат без пафоса не полон, ха-ха-ха - так что не случайно выбрала эти духи на истеричной волне предбольничных сборов, когда дребезжание нервов. Будто ты застрял где-то между мирами... из "маленькой смерти" в большую - насовсем. И в больницу я поехала с ними. Безумное сочетание слякотного, промозглого, быдловатого осеннего Омска, отторгающего тебя-чужую всей своей иммунной системой крошащихся улиц и приторный запах страсти и страха, так измотавшего страха, что уже всё равно (агорафоб, собрал волю в кулак и поехал один в чужой город О_О... в первый раз - в совсем чужой город!) А потом полутёмные коридоры, значки-зрачки "радиоактивно" на крашенных в тускло зелёное дверях, атмосфера в больнице звучала как в фильме "Хрусталёв машину". Самое ужасное: социофоба положили в палату с двумя чужими людьми и телевизором. Телевизор - иезуитская пытка! Люди смотрели телевизор... и лучше бы Ксеню заставили проглотить гранату, чем сидеть запертой в блёкло-зелёной, холодной комнате с чужими людьми и телевизором, истерично пусть-говорящим голосом Малахова... Если есть ад, то он такой, ха-ха-ха. Не знаю, от чего меня больше тошнило - от пусть-говорящих или от радиации. Спасение было одно: нарушить все правила - выбраться из палаты по-тихому, забиться в туалет в коридорном тупике, между чугунной батареей и прохлоренным унитазом, свернуться броненосцем на битом белом кафеле в вонючем углу и рыдать до отупения, чтобы сознание выключилось не смотря ни на что - не смотря на чужих людей, телевизор, ор, тошноту, взрывную боль в затылке - выблевать последние силы, на автопилоте доползти до палаты и вырубиться на сутки, а лучше сразу на трое, чтобы скорее домой из этого забубённого пиздеца. ...Вот почему плохо быть социофобом: не можешь попросить людей выключить ублюдочный зомбоящик - страдай! Ксеня страдала.
Через несколько дней её, конечно, отпустили домой и она вприпрыжку, теряя тапки - уже не белые - сбежала домой из негостеприимного Омска и больничных застенков.
Потом, спустя какое-то время, внезапно обнаружилось, что блядский "Французский поцелуй" стал не про секс, а про яростную веру в жизнь и надежду на обязательное-неминуемое выздоровление и после-всё-само-собою-станет-хорошо. Ксеня чокнутый ипохондрик, она вовсе не умирала, но чувствовала себя так, будто жизнь кончена - до кончика хвоста - по-настоящему. Обстановка больничная способствовала. Например, нас по очереди водили на замер: комната с лицом небрежно загримированного покойника - бетонный пол, монструозная - опять зелёная - трубчатая, мятая, металлическая, будто жёванная, ржавая техника 70-х годов (там бирка была) дядечка в свинцовом нагруднике с длинной палкой-замерялкой - не подходи ближе, радиоактивное чудовище, за решётчатым окном сосульки в руку толщиной и под самым подоконником развороченный перечно-серый лёд на горбатом асфальте. Декорации для антиутопии - бери камеру и снимай. ...Оказывается в больнице от буйной истерики меня удерживали именно духи №15 "Токиомилк". Теперь этот сладко взмокший, жирно живой запах возвращает веру в удачу - отчаянную веру в удачу - затмевающую любые антиутопии - это, чёрт возьми, очень круто!
Ксеня в спокойном состоянии не способна ни верить, ни надеяться по-настоящему, а тут такой чудесный чит в руках образовался. Год прошёл - до сих пор действует - мощный якорь получился. Я его, правда, не использую часто - чтобы не стёрся, только когда совсем плохо, или когда вдруг снова яростной радостью бытия вштырит - чтобы закрепить и усилить, бгггг. Страшно полезная штука - духи! Шлейф у пятнадцатого номера совсем волшебный - мягкий, сонный, мурчащий - словно утреннее солнце сквозь узорчатый хлопковый тюль на тёплый, пыльный подоконник - деревянный, крашенный белой краской, которая под ультрафиолетом стала матовой и потрескалась. Шершавые глиняные горшки, ползучие, худенькие корни орхидеи - цветёт и тоже хочет жить - вопреки.
А ещё что-то вот такое в этих духах есть - ни прощения, ни жалости тебе, но как прозрачно, как хрустально)))
Click to viewХм, а Ксеня-то расписалась)))
Маме Карле, на самом деле, тоже есть, что сказать - по-мелочи - но всё же. Она вот наконец-то упаковала все гердины хохоряшки. И сделала ей симпатичную тумбочку - господибоже, не совсем розовую - нежно палевого цвета с множеством отсеков под всякие украшения. Тумбочку она сейчас и покажет.
Итак, гердина мебель!
Ленин цветной картон активно идёт в дело)))
Картон достаточно мягкий, я так понимаю, это обрезки от паспорту, но для мелких коробок он в самый раз:
Мебель хоть и картонная, но хитро вымудренная - "двухэтажная".
Всё просто выдвигается:
"Этажи" вставляются один в другой:
Крышка-рамка довольно хлипкая, но если специально не ломать, не сломается:
Вот они все части тумбы-комода. Верхние отсеки для диадемы и пояска. Мама Карла ещё поясок с помпонами - вместе с котурнами носить - для Герды сварганила. Не помню, показывала тут всю гердину обувь или нет... если нет, потом ещё покажу.
Лепила свои зеркальные вензеля на коробки с туфлями и для тумбочки вот тоже вырезала - макетный нож всё же отличная игрушка.
А если мебель так поставить, Герде на ней вполне удобно сидеть. Собственно ради того всё и затевалось.
Тумбочка слегка зацапанная и не совсем аккуратная, но это ради живописности - чтобы живенько было. Знаю-знаю, Мама Карла каждый раз занудно напоминает, что у неё кривенько и грязненько для пущей живости-красоты. Это потому что внутренний Критик каждый раз сомневается: с одной стороны, стерильность он тоже не любит, а с другой, никак не может определиться с мерой допустимой не-стерильности. "Сколько вешать в граммах?!", бггггг.
Вот они все гердины манатки. И ещё, ей так хорошо босой в этом платье, надо бы фотосессию намутить, но что-то не сложится никак, да. Сначала нужно подставку сделать - не делается подставка.
Хотела поясок с помпонами сфотать, и не вышло... пусть всё равно лежит здесь непутёвая фотография, потому что я её зачем-то старательно фотошлёпила:
***
До наших лесов дошёл мороз -30, а я сегодня бегала на улицу по всяким делам, упаковавшись в свой жёлтенький скафандр, замотав уже примороженный нос шарфиком. Поэтому настроение: