Сизигий
Сегодня новолуние, сизигийный прилив. Граница максимального уровня моря всегда видна - по всякому высушенному хламу, который волны собрали на берегу. Сегодня этот хлам мокрый, и волны таскают его туда-сюда - палки, размокшие листья, старые чёрные кокосы...
Выше границы максимального прилива песок всегда сухой, так что эта граница является пределом строительных устремлений крабов. Сухой песок их не интересует. Сегодня мелкие крабики мечутся по берегу, шкерятся под листьями и всяким прочим мусором, но строить даже не пытаются. Да и правда: как вырыть тоннель в сухом песке? Он же осыпается...
Когда я бродил, как обычно по утрам, по колено в прибое, вспомнил, как во время визарана моим соседом в ряду напротив, в одном из экспрессов, оказался пузатый дядька пенсионного возраста. Запомнился он мне своими изрядно потрескавшимися пятками. Я ему, во-первых, посочувствовал, потому что когда трещина на пятке становится настолько глубокой, что достаёт до мяса, то это ****ец и Армагеддон. Когда-то я такое пережил, и сказать, что это было мучительно, - значит сильно приуменьшить проблему. А во-вторых, я подумал: "Эх, мужик, как же давно ты не был у моря?" Мои ежедневные утренние прогулки в песчаных вихрях прибоя поддерживают мои пятки в розовой безупречности. Ни миллиметра старой кожи...
Утром пришёл ключник и принёс, видимо, подарок, - две лепёшки:
Ну, Тинджан же ещё не закончился... Они совершенно точно не из пшеничной муки, а из какой, я не знаю... из рисовой, наверное, какой ещё муке тут быть? Очень вязкие, оторвать кусочек - настоящая проблема: я подумал, это что-то вроде блина, хотел обойтись одной рукой - ага! - весь изгваздался в масле. В них видно какие-то мелкие фруктовые семечки; похожи на кивишные, но вкуса киви я не обнаружил. Хотя какой-то фрукт там точно есть, потому что лепёшки сладкие и чувствуется во вкусе некий фруктовый оттенок. Снизу прилепился арахис; специально снял лепёшку ещё и с обратной стороны. Гадаю вот: это специально для фаранга такое угощение состряпано, или что-то сугубо своё, бирманское? Они очень вкусные, хотя жевать их реально трудно; и вот ещё бы масла поменьше...
Я мужику отомстил, подарил такую вот коробочку печенюх:
Это я вчера нашёл в одной лавке, забрал всё, что у них было, - шесть коробок. Вес, навскидку, - граммов двести; стоит тыщу, по-нашему - рублей сорок пять. На коробке не указаны ни вес, ни состав, ни изготовитель... вообще ничего, кроме названия. Мьянма пока ещё пребывает в золотом веке потребительской невинности, хе-хе...
Лепёшки ключник притащил в пластиковом пакетике; я одну съел и подвесил пакетик к потолку веранды. Он посмотрел на меня вопросительно; я показал на муравьёв на полу. Он ушёл, вернулся с флаконом инсектицида и принялся за санобработку. "Эх ты, парень! - подумал я, - я тут, панимашь, пытаюсь жить в согласии с природой, хотя я чужак, а ты, местный, припёр сюда китайское химическое оружие..."
Сегодня мне нужно было с утра съездить на заправку, купить бензин для генератора, ну и фруктов каких-никаких найти для дневной еды. Бензин я вожу в двадцатилитровой пластиковой канистре; надеялся найти металлическую, но обломался - даже из Янгона мне не смогли привезти. Тут вообще, где не дерево, то сплошной пластик, и они об этом ещё пожалеют... Пластиковая канистра неудобна тем, что невозможно жёстко принайтовать её к мотоциклу - она сминается; ненадёжность крепления и общая непрочность пластика напрягает. Но альтернативы пока нет.
На третий день Тинджана, я надеялся, с обливашками уже закончили... Ага! Зря надеялся. В первый день было весело. Дети и молодёжь устраивали на дорогах посты и тормозили встречных мотоциклистов, чтобы со вкусом их облить и... как это по-русски? Кажется, если я скажу "колядовать", то это будет правильно. Засада распевает песни и трясёт перед жертвой большой нарядной жестяной миской, куда нужно бросить денежку. Тебя, разумеется, и без дани отпустят, но я с удовольствием избавлялся от мелких купюр и веселился не меньше подростков. Если ты бросил денежку, тебя угощают напитком - в маленькой кружке или, как это повсеместно в Мьянме практикуется, в пластиковом пакетике-майке, завязанным узлом и с воткнутой в него трубочкой. Что за напиток, мне неведомо; он розовый, сладкий и слегка крахмалистый, так что мне невольно вспоминался сильно разбодяженный кисель. Но это не кисель, что-то из фруктов либо какая-то химия, вроде приснопамятного "Инвайта". Притормозить, кстати, завидев обливальщиков, в любом случае невредно, потому что когда в тебя выливают, скажем, трёхсотграммовую миску воды, и ты въезжаешь в неё на скорости, особенно головой... результат ошеломительный в самом буквальном смысле. Честно говоря, довольно небезопасны такие развлечения, ну да ладно... запретов эта страна ещё наестся. Пусть развлекаются люди, пока ещё могут... На второй день Тинджана новизна ощущений уже притупилась, но всё ещё, пожалуй, было весело. Я всегда останавливался возле малышей, потому что для них облить фаранга - это было что-то вроде подвига. Как минимум - приключение. "Давай, - говорю я, - вот он я, я не буду сердиться. Лей!" Ребёнки смотрят на меня и не могут поверить, что я всерьёз; рты раскрыты, в глазах робость и надежда на чудо. "Да лейте уже, - хохочу, - лейте же!" Тут кто-нибудь первый решается и осторожно плещет в меня водой; затем, уже смелее, продолжает другой, и вот уже вся заготовленная ими вода - на мне и Кенбо. Этот восторг надо видеть. Визг до небес, руки вверх - и бегут в дом, взахлёб рассказывать, как облили настоящего длинного фаранга. Считается, что если в Тинджан кого-нибудь облить, это приносит счастье. Возможно, облить фаранга - двойное счастье. Надеюсь, что я и впрямь как-нибудь поспособствую будущему счастью кого-нибудь из этих малышей...
Но в третий день Тинджана всё это начинает слегка раздражать. Подойдя утром к Кенбо, я осознал, что он грязный. Не, не так: он был, сссука, ГРЯЗНЫЙ! Когда ты, мокрый насквозь в самом буквальном смысле, проезжаешь по трассе пару километров, дорожная пыль уже не обтекает тебя с потоком воздуха, а надёжно к тебе прилипает. Посмотрев на свои ноги, я увидел тому недвусмысленное подтверждение, потому что мои светлые серые штаны были такого же вида, что и мотоцикл, то есть откровенно бомжовского. Рубашка, к счастью, пёстрая, на ней это не сильно заметно. Не сказать, чтоб я сильно отличался от местных; здесь ходить в майке-алкоголичке, которая не знала стирки все двадцать лет своей нелёгкой жизни, - обычное дело... Но как-то это уже начинает напрягать. Поехав за арбузами, надеялся, что, может, уже всё?.. но нет, вернулся опять насквозь мокрый. Мля. Завтра не поеду никуда, ну её нафиг, эту веселуху. К счастью, к вечеру, когда я езжу на ужин, эта водяная вакханалия уже сворачивается.
Моя сегодняшняя добыча:
Цена написана на их зелёной коже. Если вы подумали, что первые цифры - это девятки, то нет: это бирманские пятёрки, ၅၀၀.