Про человека с васильковыми глазами, который учил меня видеть
Я решила продолжить серию заметок про моих учителей.
Сегодня я поведу рассказ о замечательном человеке, талантливом педагоге и художнике - Владимире Степановиче.
Начало. Мои «пешком под стол». Вообще, осознавать я себя стала достаточно рано, и в основном с чем-то рисующим или пишущим в руках, ползком на расстеленных на полу ватманах. Их мама-инженер приносила мне с завода (не только поощряя талант дитя, но и сберегая дефицитные обои:)).
И вот первый заход в «художку» и встреча с высоким дядей, у которого было строгое лицо и удивительно-внимательные васильковые глаза. Дядя, посмотрев на меня 6-летнюю, сказал, что еще очень рано, и в художественную школу меня не возьмут… Мне в целом было все равно, потому что какая разница, где рисовать? Но родители оказались достаточно настойчивыми, принесли показать мои рисунки на тех самых ватманах. И меня взяли.
Первый опыт рисунка «с натуры». Позировал нам самый настоящий кролик: живой, темно-серый, с глазками бусинками, мягкими ушами и смешным носом. На занятие меня привела мама и все это время была рядом. На самом деле, этот рассказ я больше восстанавливаю с ее слов, т.к. сама помню только результат - рисунок кролика углём, с одним плохо получившимся глазом. Портретного сходства не вышло, хотя кролик вполне был похож на зверя своей породы. Самый изюм истории в том, как я его рисовала. Мама, наблюдавшая за моей первой графикой, очень долго не могла понять, что же я рисую. И все потому, что ненаученное как надо дитя начало воплощать портрет… с хвоста:)
Это небольшое лирическое отступление, за которым потянулись достаточно серые рабочие будни. Отучившись в «художке» 1, 5 года, я ее бросила. Все-таки оказалось рановато (прятки с резиночками, горки и санки манили куда больше, чем 3-часовое просиживание за мольбертом). Но через пару лет меня вновь потянуло к прекрасному, и я вернулась.
И началась работа. Рисунок, живопись, скульптура, композиция...
Господи, как же наши преподаватели умели точить карандаши! Такие длинные, такие острые, чтобы штрих был красивым… И, конечно, козырно, когда «кохиноровские», и ластик со слоном. Мне везло, мама умудрялась приносить с работы.
А беличьи кисти учителя привозили под заказ из Москвы. А еще привозили, когда нам удавалось насобирать денег, акварельные краски «Ленинградские». Это был вообще шик. И пусть вас не удивляют эти строки. Те самые 90-е: пустые холодильники, без зарплаты наши родители, наши учителя… Худ.школа без отопления до глубокой осени: за мольбертом в перчатках и куртках… И все равно ходили, учили и учились. Потому что там было хорошо, спокойно, правильно что ли. Уже сейчас, спустя более десятка лет, я могу сказать, что «художка» была убежищем смысла для всех, и особенно для нас, детей. У нас был очень правильный ориентир и оазис покоя в голодном и холодном мире взрослых… Родители, которые думали, как нас прокормить, во что одеть, просто физически не могли дать нам того, что давала «художка» и ее преподаватели.
Один из них, мне запомнился очень ярко. Прошу прощения за такие долгие вступления, но без них сложно понять, в чем та ценность, которая осталась в памяти.
Владимир Степанович преподавал «историю искусств» и в некоторых классах «рисунок».
Удивительно, но мы все его боялись. В таком правильном смысле этого слова: уважали, любили и боялись. Потому что он был строгим, но справедливым и очень талантливым. После просмотра (это форма экзамена в худ.школе, когда комиссия преподавателей оценивает работы за полугодие) каждый, затаив дыхание, ждал оценки и комментария именно Владимира Степановича. Не было ценнее похвалы, чем его похвала, и не было более горькой критики, чем его. Потому что за всей той строгостью каждый ребенок чувствовал, что он любим, чувствовал искренний интерес к свом художествам.
Именно Владимир Степанович организовывал для нас дальние выезды на летнем пленэре (находил автобус, красивые места, организовывал все). Он же сумел организовать за очень бюджетные по тем временам деньги поездку в Москву в Третьяковскую галерею. В «Тетьяковке» он сам вел экскурсию. Для нас было привычным слушать его «истории искусств» открыв рот и забыв обо всем на свете:). Но, как оказалось, к этому не были привычны посетители галереи, поэтому к концу маршрута (как сейчас помню, в тот раз успели дойти только до 42 зала за целый день) наша группа увеличилась раза в 4, собирая на своем пути всех, кто слышал речь нашего преподавателя.
Раз уж мы заговорили об «истории искусств». Каждый урок - это было открытие. Особенно мы любили, когда Владимир Степанович занавешивал шторы и включал проектор, на котором показывал слайды-репродукции (диафильмы:) из своей личной уникальной коллекции (худ.школам тогда на материалы финансирования практически не выделяли, как-то привозили глину да чинили старые мольберты, остальное преподаватели умудрялись доставать сами).
Каждый слайд имел свою историю не хуже сказки Шахерезады. Причем мне больше всего запомнились не Египет и Греция, не Рубенс и Рафаэль… больше всего остались в памяти наши мастера: Шишкин, Иванов, Тропинин, Суриков, Репин, Крамской, Васильев, Серов, Врубель, Рерих и многие-многие другие. Это была история страны, история гения и таланта в этой стране…
А еще Владимир Степанович доставал из своих тайников чудесные книги: биографии и автобиографии художников. Особое место среди этих книг занимает автобиография Ильи Ефимовича Репина «Далекое близкое» с его «носик завострился» в главе «Ростки искусства» или «Привет, брат, Илюха!» - от пейзажиста Ф.А. Васильева. Кстати, судьба последнего мне до сих пор не дает покоя. Уже в 17 лет он писал так, что вызывал восхищение и Репина и Крамского, при том, что не учился в Академии художеств, в 20 был вынужден переехать в Крым, в 23 умер от чахотки. Но его работы и сейчас - украшение Русского музея, Третьяковской галереи и других богатых коллекций.
Врубелевский «Демон», «Переход Суворова через Альпы» Сурикова и еще много других удивительны историй рассказывал нам человек с васильковыми глазами. В этих глазах были доброта, мудрость, интерес к жизни, умение видеть и ценить прекрасное. Уроки «истории искусств» сочетали в себе не только эстетическое, но и глубокое смысловое наполнение, которое Владимир Степанович умел нам передать благодаря своему таланту педагога.
Тогда, в малолетстве, нам было просто интересно, мы смотрели на полотна великих художников, вместо того, чтобы скуриваться по подворотням. Сейчас, спустя более десятка лет, я понимаю, что нам было привито чувство вкуса, чувство прекрасного, умение видеть. В очень доброй и правильной форме.
За что хочется сказать большое спасибо всем учителям «художественной школы», а отдельное, очень личное - Владимиру Степановичу.
P.S. Я уже достаточно давно не рисую, недостаток времени, большой город… Хотя зуд в руках остался и иногда глушу его развлечением с «мыльницей», результаты в моих фотоальбомах. Но в 2004 году я все же взяла краски в руки и начала серию иллюстраций к роману М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Надеюсь, что в будущем я закончу эту работу. А пока самая любимая из всего прошедшего опыта - «Желтые цветы».
