Немного о проекциях и переносах
Мама - везде.
И папа - везде.
Мир как будто наполнен людьми, похожими на них.
Нет, не внешне.
Мир как будто наполнен людьми, которые норовят сделать с нами то, что делали они.
Мир полон этих двойников, которые все время «над» тобой; почему-то ты всегда натыкаешься на них и от них зависишь; почему-то не получается от них уйти, освободиться...
...И от них почему-то нужно получить что-то важное.
Хочется чтоб разрешили, чтоб дали право - жить по своему усмотрению, по своему плану, по своей воле.
Хочется, чтоб они дали свободу, сказали, что это нормально - думать и заботиться о себе ...
И не бояться быть отлученными от их одобрения и любви...
Но, как назло, эти двойники, коим несть числа, как сговорясь,
Не даруют желаемых прав; напротив,
Всячески оспаривают их.
Мир наполнен двойниками матери и отца, и этих двойников мы выбираем, внутренне соглашаясь вновь и вновь повторять свою детскую историю.
....«Я пережил приступ стыда в обычном магазине...
Такой же стыд я испытывал в детстве...
Я стоял на кассе, рассчитывался за покупки, и вдруг обнаружилось, что у меня не хватает денег. Возникла неловкая пауза, нужно было оставлять какие-то вещи.
Все это время мне казалось, что кассирша и люди в очереди смеются надо мной, и я из-за этого не находил себе места».
У матери этого мужчины была любимая мантра: «Облажаешься - все будут смеяться над тобой». И, хотя все его внутренние силы брошены на обретение совершенства, даже отточенная способность предотвращения ошибок иногда дает сбой. И вот наступает та страшная развязка, которую очень хотелось предотвратить.
Обычная кассирша «попадает» в образ нетерпимой к ошибкам матери, и «помогает» воспроизвести детскую травму.
... «Порой я прихожу в ужас, когда вижу, как какая-нибудь мамаша угрожает своему ребенку оставить его, отдать в детский дом или чужим людям за непослушание.
Неужели она не видит, как ее ребенок боится, что он в отчаянии? Вместе со страхом я чувствую злость, даже ярость; хочется взять такую мать за шкирку и хорошенько потрясти».
Такое сильное присоединение сообщает о том, что эта женщина сама переживала подобное обращение, и сейчас все невыраженные, подавленные чувства приходят в резонанс: в эту минуту она испытывает собственный страх перед своей матерью и свою же злость на нее.
...Мы воспринимаем мир субъективно, через призму своих проекций.
Мы видим других людей через собственный опыт, и чем более травматичным он был, тем более враждебным кажется мир.
В своем соприкосновении с миром мы участвуем своими внутренними частями, присоединяясь к внешним событиям своим внутренним ребенком или же собственным внутренним тираничным родителем.
Если в той или иной ситуации мы испытываем «детские» чувства - стыд, вину, страх, злость по всему спектру - от раздражения до ярости, переживаем бессилие, отчаяние или беспомощность; стало быть, мы - в «Ребенке», а где-то поблизости есть «Родитель».
Когда мы обвиняем, осуждаем, критикуем, обесцениваем - мы уже сами в родительской роли по отношению к кому-то (понятно, что - к "Ребенку").
Однако и эта картина не окончательная; через другого человека мы, в конечном итоге, переживаем острое недовольство собой, и боимся мы больше всего собственную внутреннюю тираничную фигуру.
Чем более нетерпим внутренний Родитель, тем более невыносимы душевные муки.
А внешние фигуры лишь «запускают» внутреннее непринятие и подавление себя через проекции (перенос).
...В отношениях клиента и психолога они обязательно возникают.
Терапевт - это всегда родительская фигура, и через отношения с ним можно исследовать свою внутреннюю реальность, взаимодействие своей внутренней пары «Родитель-Ребенок».
Через это взаимодействие мы начинаем понимать, чего по-прежнему так боимся в отношениях с близкими (и не только) людьми, и чего по-прежнему от них ждем, не решаясь самостоятельно взять свои права.
...Она рассказывает о своей обиде на мужа, и уже собирается заплакать, как вдруг, бросив на меня резкий взгляд, внезапно замолкает.
«Что с тобой? Что случилось?»
«Я не знаю».
«Ты жаловалась, а потом вдруг замолчала. Как будто оборвала себя. Почему?»
«Потому что жаловаться нельзя. Это плохо и стыдно. Как я могу жаловаться, когда есть те, кому еще хуже? Я должна быть благодарна за то, что у меня все хорошо».
Так говорила ее мама, будучи не в силах ни сочувствовать своему ребенку, ни выдерживать его обиды; единственной ее целью было желание избавиться от нежелательных переживаний.
А теперь, вообразив, что я тоже жду от нее такого же послушания, она сама запрещает себе говорить.
...А эта женщина пострадала от нечестной родительской конкуренции...
Что бы она ни делала, как бы ни старалась, мать не признавала ее успехи, и ставила в пример себя.
Выиграть у нее было невозможно, разве может неопытный ребенок встать на одну доску с родителем?
Он меньше знает, и меньше умеет, ему необходимо поощрение его маленьких несовершенных шагов, но если родитель, сомневающийся в своей успешности, захочет обрести ее за счет ребенка, он нанесет ему тяжелую рану.
Такой человек во взрослой жизни всегда будет «спотыкаться» об тех, кто уже смог чего-то достичь.
«Я никогда не стану успешней тебя. Никогда.
Не смогу писать как ты, не смогу создать группу, и вообще не смогу сделать ничего оригинального.
Ты всегда будешь круче и успешнее, ты уже сделала все, что я хотела для себя. Ты как будто заняла собой все пространство, где мне не остается места, и я не могу заставить себя даже начать что-то делать.
Это бесполезно, ты и подобные тебе уже все сделали до меня».
На этот раз я - жестокая мать, беспощадно конкурирующая со своим ребенком; ведь именно этот спектр моей личности «выхватывает» ее проекция, оставляя «за бортом» все остальное -и поддержку, и сочувствие, и готовность поделиться опытом...
Как горько осознавать, что не я, а она сама запрещает себе быть яркой и успешной, заранее считая свои намерения провальными...
У всех описанных мною людей (да и остальных людей - тоже) проекция похожим образом «высвечивает» из огромного спектра человеческой личности лишь те качества, которые «напоминают» с детства до боли знакомые черты...
Мы притягиваемся к людям, напоминающим маму, папу, сестру, брата, бабушку - всех, кто так или иначе «отметился» и оставил свой след в нашей судьбе.
В зависимости от того, что именно они нам дали (или не дали), мы будем раниться об их «двойников» или же, наоборот, чувствовать поддержку, если повезло иметь принимающий «оригинал»...
В этом взаимодействии мы будем использовать все детские «наработки» - защиты, которые помогали нам поддерживать переносимый уровень тревоги...
И именно с людьми, которые «возбуждают» сильные «детские» или «родительские» чувства, мы имеем возможность внести новые уточнения в свое понимание себя, а именно, в каком состоянии находится наш внутренний ребенок, и как с ним обращается внутренняя родительская фигура, неизбежно проецируемая вовне.
В этих столкновениях мы учимся видеть, что, по большому счету, никто и ничто нам не мешает жить по своему усмотрению, кроме устаревших детских сценариев.
Раз за разом, благодаря отслеживанию своих проекций, распознавая своего обиженного Ребенка, и своего принципиального в своей жестокости Родителя, мы понемногу, маленькими шагами сами даем себе право жить по своему плану, по своему усмотрению, и начинаем иначе, шире и богаче видеть других людей.
И папа - везде.
Мир как будто наполнен людьми, похожими на них.
Нет, не внешне.
Мир как будто наполнен людьми, которые норовят сделать с нами то, что делали они.
Мир полон этих двойников, которые все время «над» тобой; почему-то ты всегда натыкаешься на них и от них зависишь; почему-то не получается от них уйти, освободиться...
...И от них почему-то нужно получить что-то важное.
Хочется чтоб разрешили, чтоб дали право - жить по своему усмотрению, по своему плану, по своей воле.
Хочется, чтоб они дали свободу, сказали, что это нормально - думать и заботиться о себе ...
И не бояться быть отлученными от их одобрения и любви...
Но, как назло, эти двойники, коим несть числа, как сговорясь,
Не даруют желаемых прав; напротив,
Всячески оспаривают их.
Мир наполнен двойниками матери и отца, и этих двойников мы выбираем, внутренне соглашаясь вновь и вновь повторять свою детскую историю.
....«Я пережил приступ стыда в обычном магазине...
Такой же стыд я испытывал в детстве...
Я стоял на кассе, рассчитывался за покупки, и вдруг обнаружилось, что у меня не хватает денег. Возникла неловкая пауза, нужно было оставлять какие-то вещи.
Все это время мне казалось, что кассирша и люди в очереди смеются надо мной, и я из-за этого не находил себе места».
У матери этого мужчины была любимая мантра: «Облажаешься - все будут смеяться над тобой». И, хотя все его внутренние силы брошены на обретение совершенства, даже отточенная способность предотвращения ошибок иногда дает сбой. И вот наступает та страшная развязка, которую очень хотелось предотвратить.
Обычная кассирша «попадает» в образ нетерпимой к ошибкам матери, и «помогает» воспроизвести детскую травму.
... «Порой я прихожу в ужас, когда вижу, как какая-нибудь мамаша угрожает своему ребенку оставить его, отдать в детский дом или чужим людям за непослушание.
Неужели она не видит, как ее ребенок боится, что он в отчаянии? Вместе со страхом я чувствую злость, даже ярость; хочется взять такую мать за шкирку и хорошенько потрясти».
Такое сильное присоединение сообщает о том, что эта женщина сама переживала подобное обращение, и сейчас все невыраженные, подавленные чувства приходят в резонанс: в эту минуту она испытывает собственный страх перед своей матерью и свою же злость на нее.
...Мы воспринимаем мир субъективно, через призму своих проекций.
Мы видим других людей через собственный опыт, и чем более травматичным он был, тем более враждебным кажется мир.
В своем соприкосновении с миром мы участвуем своими внутренними частями, присоединяясь к внешним событиям своим внутренним ребенком или же собственным внутренним тираничным родителем.
Если в той или иной ситуации мы испытываем «детские» чувства - стыд, вину, страх, злость по всему спектру - от раздражения до ярости, переживаем бессилие, отчаяние или беспомощность; стало быть, мы - в «Ребенке», а где-то поблизости есть «Родитель».
Когда мы обвиняем, осуждаем, критикуем, обесцениваем - мы уже сами в родительской роли по отношению к кому-то (понятно, что - к "Ребенку").
Однако и эта картина не окончательная; через другого человека мы, в конечном итоге, переживаем острое недовольство собой, и боимся мы больше всего собственную внутреннюю тираничную фигуру.
Чем более нетерпим внутренний Родитель, тем более невыносимы душевные муки.
А внешние фигуры лишь «запускают» внутреннее непринятие и подавление себя через проекции (перенос).
...В отношениях клиента и психолога они обязательно возникают.
Терапевт - это всегда родительская фигура, и через отношения с ним можно исследовать свою внутреннюю реальность, взаимодействие своей внутренней пары «Родитель-Ребенок».
Через это взаимодействие мы начинаем понимать, чего по-прежнему так боимся в отношениях с близкими (и не только) людьми, и чего по-прежнему от них ждем, не решаясь самостоятельно взять свои права.
...Она рассказывает о своей обиде на мужа, и уже собирается заплакать, как вдруг, бросив на меня резкий взгляд, внезапно замолкает.
«Что с тобой? Что случилось?»
«Я не знаю».
«Ты жаловалась, а потом вдруг замолчала. Как будто оборвала себя. Почему?»
«Потому что жаловаться нельзя. Это плохо и стыдно. Как я могу жаловаться, когда есть те, кому еще хуже? Я должна быть благодарна за то, что у меня все хорошо».
Так говорила ее мама, будучи не в силах ни сочувствовать своему ребенку, ни выдерживать его обиды; единственной ее целью было желание избавиться от нежелательных переживаний.
А теперь, вообразив, что я тоже жду от нее такого же послушания, она сама запрещает себе говорить.
...А эта женщина пострадала от нечестной родительской конкуренции...
Что бы она ни делала, как бы ни старалась, мать не признавала ее успехи, и ставила в пример себя.
Выиграть у нее было невозможно, разве может неопытный ребенок встать на одну доску с родителем?
Он меньше знает, и меньше умеет, ему необходимо поощрение его маленьких несовершенных шагов, но если родитель, сомневающийся в своей успешности, захочет обрести ее за счет ребенка, он нанесет ему тяжелую рану.
Такой человек во взрослой жизни всегда будет «спотыкаться» об тех, кто уже смог чего-то достичь.
«Я никогда не стану успешней тебя. Никогда.
Не смогу писать как ты, не смогу создать группу, и вообще не смогу сделать ничего оригинального.
Ты всегда будешь круче и успешнее, ты уже сделала все, что я хотела для себя. Ты как будто заняла собой все пространство, где мне не остается места, и я не могу заставить себя даже начать что-то делать.
Это бесполезно, ты и подобные тебе уже все сделали до меня».
На этот раз я - жестокая мать, беспощадно конкурирующая со своим ребенком; ведь именно этот спектр моей личности «выхватывает» ее проекция, оставляя «за бортом» все остальное -и поддержку, и сочувствие, и готовность поделиться опытом...
Как горько осознавать, что не я, а она сама запрещает себе быть яркой и успешной, заранее считая свои намерения провальными...
У всех описанных мною людей (да и остальных людей - тоже) проекция похожим образом «высвечивает» из огромного спектра человеческой личности лишь те качества, которые «напоминают» с детства до боли знакомые черты...
Мы притягиваемся к людям, напоминающим маму, папу, сестру, брата, бабушку - всех, кто так или иначе «отметился» и оставил свой след в нашей судьбе.
В зависимости от того, что именно они нам дали (или не дали), мы будем раниться об их «двойников» или же, наоборот, чувствовать поддержку, если повезло иметь принимающий «оригинал»...
В этом взаимодействии мы будем использовать все детские «наработки» - защиты, которые помогали нам поддерживать переносимый уровень тревоги...
И именно с людьми, которые «возбуждают» сильные «детские» или «родительские» чувства, мы имеем возможность внести новые уточнения в свое понимание себя, а именно, в каком состоянии находится наш внутренний ребенок, и как с ним обращается внутренняя родительская фигура, неизбежно проецируемая вовне.
В этих столкновениях мы учимся видеть, что, по большому счету, никто и ничто нам не мешает жить по своему усмотрению, кроме устаревших детских сценариев.
Раз за разом, благодаря отслеживанию своих проекций, распознавая своего обиженного Ребенка, и своего принципиального в своей жестокости Родителя, мы понемногу, маленькими шагами сами даем себе право жить по своему плану, по своему усмотрению, и начинаем иначе, шире и богаче видеть других людей.