Сколько людей, столько и гимнов
Любимая песня лидера Лейбористской партии, как известно, не “О, Джереми Корбин!”, а “Красный стяг” (Red Flag). Раньше она была общепартийным гимном, но со временем курс уходил всё сильнее вправо, а песня всё больше становилась гимном злой, недовольной, но надеющейся на свой час левой оппозиции. Теперь, когда этот час пробил, “Красный стяг” поётся на закрытии британских лейбористских партийных съездов и вновь выходит на политическую сцену (простите за невольный каламбур):
Песня на мой взгляд красива простотой своих метафор.
Ключевая фраза - это
The people's flag is deepest red,
It shrouded oft our martyred dead.
Я предлагаю такой почти дословный перевод: «Знамя народа слепяще красно,/ окрашено кровью мучеников оно» и чуть более художественный:
«Народного стяга цвет - кумач,/ Его соткал страдальцев плач.»
Лучшим переводом были бы строчки «Народный флаг красных цветов/Пропитан кровью он бойцов», если бы словосочетание «знамёна крови» или слово «бойцы» не было намертво увязано с нацистами.
И самое смешное, что отсылка к немцам всё-таки есть: гимн является кавером на немецкую рождественскую песенку "Ах, ёлочка, ах, ёлочка, как зелен твой наряд" (зачёркнуто) "O Tannenbaum".
Текст был написан Джимом Коннелом, ирландским политическим активистом и журналистом XIX века в 1889-м году и, разумеется, повествует о цвете флага, пропитанном кровью тех, кто пал в борьбе - одновременно намекая, что звучащий текст известен от Чикаго до Москвы. В XX веке песня была перенята Лейбористской партией и регулярно звучала на всяких профсоюзных сборищах рыбаков, шахтёров, докеров и строителей, пока, наконец, не прозвучала 1 августа 1945 года в Палате Общин, где премьер Клемент Эттли объявил о начале грандиозной национализации промышленности и введении планового хозяйства в Британии.
Здесь обыгрывается история происхождения красного знамени как символа рабочего движения (совсем не обязательно коммунистического): полотнище залито кровью мучеников, первых выступивших за своё дело рабочих. Мне больше всего нравится легенда, по которой первыми красное знамя подняла парижские низы в 1848 году в знак памяти о павших смертью храбрых ткачах из Лиона - четырнадцатью годами ранее их расстреляли из пушек и ружей правительственные войска. Говорят, что после этого в "Весну народов" и эпоху европейских революций XIX века красное знамя пошло гулять по Европе и дошло до англичан с той же мученической коннотацией, но преисполненное надеждой на лучшие дни.
Эти строчки очень идут лейбористам: здесь есть перекличка и с «Things Will Only Get Worse» (популярным шлягером «Всё будет только хуже»), и с другой песней, о которой будет сказано ниже, и с готовностью ждать, сколько понадобится, - лейбористам часто приходится сидеть напротив правительства в палате общин.
Гимн звучал и в минуты триумфов социалистов, и в минуты их позора: впервые в стенах Вестминстерского дворца его спели, когда послевоенная партия лейбористов взяла подавляющее большинство и провела законы об учреждении бесплатной государственной медицины и национализации железных дорог.
В 1975-м году депутат от тори Майкл Хезелтайн (к тому времени миллионер, а позднее, при Тэтчер - министр обороны) был настолько взбешён решением о национализации British Aerospace с перевесом в один голос (а эти красные гады со скамеек напротив ещё и "People's Flag" затянули), что схватил эту королевскую булаву со стола спикера Парламента и попытался раскроить ею череп ближайшего оппонента.
Потом его спели ещё раз - уже угрюмо и мрачно, когда правительство Кэллахана через четыре года проиграло Маргарет Тэтчер вотум о недоверии.
Тони Блэр в начале XXI века планировал отменить The Red Flag как "реликт ушедшей эпохи" в ходе своей "реформации лейбористов" в центристскую партию, но в последнее время гимн пережил настоящее возрождение и звучит на рок-фестивалях и футбольных матчах.
Наравне с «Красным стягом» на съездах Лейбористской партии исполняется и гимн «Иерусалим» Уильяма Блейка. А ещё он исполняется на съездах консерваторов. А ещё ЮКИП (партия британских националистов) предлагала признать его гимном Англии (sic! Не Великобритании, а именно Англии). А ещё знает его почти каждый встречный. Стихотворение между тем нагружено библейскими отсылками, сложными оборотами и архаизмами.
Так, «тёмные фабрики Сатаны» (здесь и далее цитирую по Маршаку) символизируют самое начало промышленной революции, которую британские поэты не взлюбили: что Байрон, что Блейк боролись с ней изо всех сил и видели в ней разрушителя связей между людьми и демоническую силу. В то же время «зелёная Англия родная» стала штампом и прозвищем (зачастую ироничным) английской сельской местности. Песня разошлась на цитаты.
Но причина её популярности в другом: с одной стороны она насыщена религиозным символизмом, с другой - отрицает «старый» Иерусалим и призывает строить новый без оглядки на Царствие небесное. Консерваторов прельщает первое, лейбористов - второе, а англофонов в целом - потрясающий талант Блейка. В этих стихах горем и страданием оттеняется безумный, почти фанатичный оптимизм верящих в «свой, новый» мир, который, правда, надо ещё построить.
The People's Flag is deepest red,
It shrouded oft our martyred dead,
And ere their limbs grew stiff and cold,
Their hearts' blood dyed its every fold.
Chorus:
Then raise the scarlet standard high.
Beneath its shade we'll live and die,
Though cowards flinch and traitors sneer,
We'll keep the red flag flying here.
Look round, the Frenchman loves its blaze,
The sturdy German chants its praise,
In Moscow's vaults its hymns were sung
Chicago swells the surging throng.
It waved above our infant might,
When all ahead seemed dark as night;
It witnessed many a deed and vow,
We must not change its colour now.
It well recalls the triumphs past,
It gives the hope of peace at last;
The banner bright, the symbol plain,
Of human right and human gain.
It suits today the weak and base,
Whose minds are fixed on pelf and place
To cringe before the rich man's frown,
And haul the sacred emblem down.
With head uncovered swear we all
To bear it onward till we fall;
Come dungeons dark or gallows grim,
This song shall be our parting hymn.
Песня на мой взгляд красива простотой своих метафор.
Ключевая фраза - это
The people's flag is deepest red,
It shrouded oft our martyred dead.
Я предлагаю такой почти дословный перевод: «Знамя народа слепяще красно,/ окрашено кровью мучеников оно» и чуть более художественный:
«Народного стяга цвет - кумач,/ Его соткал страдальцев плач.»
Лучшим переводом были бы строчки «Народный флаг красных цветов/Пропитан кровью он бойцов», если бы словосочетание «знамёна крови» или слово «бойцы» не было намертво увязано с нацистами.
И самое смешное, что отсылка к немцам всё-таки есть: гимн является кавером на немецкую рождественскую песенку "Ах, ёлочка, ах, ёлочка, как зелен твой наряд" (зачёркнуто) "O Tannenbaum".
Текст был написан Джимом Коннелом, ирландским политическим активистом и журналистом XIX века в 1889-м году и, разумеется, повествует о цвете флага, пропитанном кровью тех, кто пал в борьбе - одновременно намекая, что звучащий текст известен от Чикаго до Москвы. В XX веке песня была перенята Лейбористской партией и регулярно звучала на всяких профсоюзных сборищах рыбаков, шахтёров, докеров и строителей, пока, наконец, не прозвучала 1 августа 1945 года в Палате Общин, где премьер Клемент Эттли объявил о начале грандиозной национализации промышленности и введении планового хозяйства в Британии.
Здесь обыгрывается история происхождения красного знамени как символа рабочего движения (совсем не обязательно коммунистического): полотнище залито кровью мучеников, первых выступивших за своё дело рабочих. Мне больше всего нравится легенда, по которой первыми красное знамя подняла парижские низы в 1848 году в знак памяти о павших смертью храбрых ткачах из Лиона - четырнадцатью годами ранее их расстреляли из пушек и ружей правительственные войска. Говорят, что после этого в "Весну народов" и эпоху европейских революций XIX века красное знамя пошло гулять по Европе и дошло до англичан с той же мученической коннотацией, но преисполненное надеждой на лучшие дни.
Эти строчки очень идут лейбористам: здесь есть перекличка и с «Things Will Only Get Worse» (популярным шлягером «Всё будет только хуже»), и с другой песней, о которой будет сказано ниже, и с готовностью ждать, сколько понадобится, - лейбористам часто приходится сидеть напротив правительства в палате общин.
Гимн звучал и в минуты триумфов социалистов, и в минуты их позора: впервые в стенах Вестминстерского дворца его спели, когда послевоенная партия лейбористов взяла подавляющее большинство и провела законы об учреждении бесплатной государственной медицины и национализации железных дорог.
В 1975-м году депутат от тори Майкл Хезелтайн (к тому времени миллионер, а позднее, при Тэтчер - министр обороны) был настолько взбешён решением о национализации British Aerospace с перевесом в один голос (а эти красные гады со скамеек напротив ещё и "People's Flag" затянули), что схватил эту королевскую булаву со стола спикера Парламента и попытался раскроить ею череп ближайшего оппонента.
Потом его спели ещё раз - уже угрюмо и мрачно, когда правительство Кэллахана через четыре года проиграло Маргарет Тэтчер вотум о недоверии.
Тони Блэр в начале XXI века планировал отменить The Red Flag как "реликт ушедшей эпохи" в ходе своей "реформации лейбористов" в центристскую партию, но в последнее время гимн пережил настоящее возрождение и звучит на рок-фестивалях и футбольных матчах.
Наравне с «Красным стягом» на съездах Лейбористской партии исполняется и гимн «Иерусалим» Уильяма Блейка. А ещё он исполняется на съездах консерваторов. А ещё ЮКИП (партия британских националистов) предлагала признать его гимном Англии (sic! Не Великобритании, а именно Англии). А ещё знает его почти каждый встречный. Стихотворение между тем нагружено библейскими отсылками, сложными оборотами и архаизмами.
Так, «тёмные фабрики Сатаны» (здесь и далее цитирую по Маршаку) символизируют самое начало промышленной революции, которую британские поэты не взлюбили: что Байрон, что Блейк боролись с ней изо всех сил и видели в ней разрушителя связей между людьми и демоническую силу. В то же время «зелёная Англия родная» стала штампом и прозвищем (зачастую ироничным) английской сельской местности. Песня разошлась на цитаты.
Но причина её популярности в другом: с одной стороны она насыщена религиозным символизмом, с другой - отрицает «старый» Иерусалим и призывает строить новый без оглядки на Царствие небесное. Консерваторов прельщает первое, лейбористов - второе, а англофонов в целом - потрясающий талант Блейка. В этих стихах горем и страданием оттеняется безумный, почти фанатичный оптимизм верящих в «свой, новый» мир, который, правда, надо ещё построить.
The People's Flag is deepest red,
It shrouded oft our martyred dead,
And ere their limbs grew stiff and cold,
Their hearts' blood dyed its every fold.
Chorus:
Then raise the scarlet standard high.
Beneath its shade we'll live and die,
Though cowards flinch and traitors sneer,
We'll keep the red flag flying here.
Look round, the Frenchman loves its blaze,
The sturdy German chants its praise,
In Moscow's vaults its hymns were sung
Chicago swells the surging throng.
It waved above our infant might,
When all ahead seemed dark as night;
It witnessed many a deed and vow,
We must not change its colour now.
It well recalls the triumphs past,
It gives the hope of peace at last;
The banner bright, the symbol plain,
Of human right and human gain.
It suits today the weak and base,
Whose minds are fixed on pelf and place
To cringe before the rich man's frown,
And haul the sacred emblem down.
With head uncovered swear we all
To bear it onward till we fall;
Come dungeons dark or gallows grim,
This song shall be our parting hymn.
Click to view