Ирония судьбы или с лёгким матом
Поздний зимний рассвет. Едва обозначены контуры полусумрачного города.
Из подъезда обычной многоэтажки выходит женщина. В правой руке у неё огромный, вот-вот готовый лопнуть пакет с мусором, а левой она сжимает за горло верхнюю часть бутылки из-под шампанского, оканчивающуюся острыми зубчатыми краями. Вид у женщины заспанный, мутный и очень несчастный.
«Ну вот и новый год наступил», - бурчит она себе под нос.
Мусорка совсем недалеко: достаточно пересечь небольшой, укутанный снегом, дворик. Вон там, у бетонного забора, за которым какая-то заброшенная стройка. Мусорные контейнеры, несмотря на такой особенный день, который случается только раз в году, как всегда, переполнены, это заметно даже в мутной пелене рассвета. Вокруг них уже свалены горы этого добра, и внезапный ветерок вместе с лёгким облачком снежинок доносит до носа женщины и тяжёлую вонь помойки.
Женщина что-то недовольно бурчит себе под нос и начинает внимательно осматривать окрестности мусорки. Внезапно её взгляд упирается в небольшую кучку дерьма немного поодаль от зловонного места, прямичком рядом с забором. Ну вот, она с облегчением переводит дыхание и, как чаще всего поступают люди хоть чуть-чуть воспитанные и интеллигентные, решает внести свой посильный вклад в образовании альтернативной мусорной кучки, только бы не начинать самый первый день нового года с вдыхания невыносимых зловонных испарений из помойки.
Приблизившись к этому месту на расстояние нескольких метров, она решительно заносит правую руку над головой и, произнеся в сердцах: «А ну её, суку жизнь!», кидает мусор в указанном направлении. Тяжёлый куль грохается почти в нескольких сантиметрах от указанного места, кучка дерьма от столь близкого сотрясения как бы вздрагивает, но следом уже несётся осколок бутылки и тут…
«Ой, блядь, ну блядь, ну какого!?» - ЧТО-ТО начинает стонать, причитать и всхлипывать, чуть не плача. «Кучка дерьма» подскакивает, подпрыгивает на месте и оказывается мужчиной неопределённого вида, возраста, заросшего, с окровавленной щетиной, а женщина пугается, начинает что-то бормотать, просить прощения у Бога, у мужчины и со словами: «Господи, и что же я натворила?» - на какое-то время застывает на месте, потом, как опасливая собака, начинает осторожно приближаться к агонизирующему человеку. Женщина эта, надо сказать, милосердная, и никак не может бросить раненого, да ещё и раненного собственной рукой, а мужчина постепенно успокаивается, и, начиная спросонья вникать в комичность ситуации, как ни странно, вежливо, хоть и хрипло-простуженно говорит: «Да успокойтесь, ничего страшного…»
- Кто Вы, - более уверенно спрашивает женщина.
- Да бомж я, бомж, - отвечает заросший дикобраз вполне благочинно.
- Так вам даже не кому… - совсем невнятно бормочет женщина.
- Выгнали из парковой беседки.
И что самое странное, женщине начинает казаться, что бомж, несмотря на то, что это слово должно внушать опасение к личностям, ими именуемыми, начинает казаться не таким уж страшным и тем более диким человеком, а вполне как бы в прошлом воспитанным, но уж очень-очень жалким. И вот женщина решается пригласить его в свою одинокую квартиру для оказания первой медицинской помощи, ведь так морду его бутылкой-то изрисовала, боже мой.
Бомж покорно соглашается.
Приведя его домой и, увидев его уже не в сумерках, она сперва смущённо мнётся на пороге (ну вот как такую образину лечить, она даже не представляет, а кровь с морды уже не капает, свернулась). Мужчина стоит напротив как прибитый гвоздём.
Наконец, собрав последнюю волю в кулак, женщина принимает решение: «Всё с себя снять, бросить в мусорный бак под раковиной в ванной и под душ! И чтобы отмылся до бела, проверю!»
Итак, мужчина заходит в ванную, а женщина запирает снаружи её дверь на щеколду и удаляется в комнату искать в шкафу старые вещи своего покойного отца.
Находит, разглаживает, складывает стопочкой на стуле у двери и осторожно прислушивается к звуках, раздающимся из под душа…
Через некоторое время робкий стук в дверь с другой стороны: «А что одевать?»
Женщина осторожно приоткрывает дверцу и суёт одежду мужчине. Одеваясь, мужчина что-то тихо напевает.
«А вот чем бы побриться?»
Женщина уже не запирает его как хищного зверька, а идёт на кухню и достаёт из холодильника остатки салата Оливье, полтарелки холодца и початую бутылку с сухим вином.
«Я готов, - раздаётся из ванной мелодичный мурлыкающий речитатив. - Вот только бы царапины смазать чем-нибудь»
И вот уже мужчина сидит за столом и стремительно поедает новогодние блюда. Звуки чавканья. Тишина.
- Меня зовут Людмила, - неожиданно даже для себя очень громко произносит женщина.
Мужчина после отмывания и сбривания щетины превратившийся из дикобраза в премилого симпатягу удивлённо поднимает глаза. А вилка застывает у него в руке, так и не донесённая до конечной цели. Итак, он поднимает глаза и видит женщину, которая смотрит на него во все глаза, не молодая, но вполне себе ничего, хотя какая-то вся затравленная и измученная как дикий зверёк.
- Дмитрий, - отзывается он неохотно. - Да, вот… За всё спасибо, я, видимо, должен уже уходить, да?
- Куда же Вы так сразу, ведь Новый год…
- Ах да, Новый год, как же я сразу не догадался! - чуть ли не иронично подхватывает Дмитрий и тут только замечает, что на столе не один, а два бокала. «Ну, за Новый год», - говорит бомж, разливая вино.
- С Новым годом, - тихо шепчет Людмила, вся внутренне вжавшись и ощетинившись как ёж. «Э, а Вы знаете, а ведь это - первый Новый год, который я встречаю в компании с мужчиной…» - продолжает она и, как будто поперхнувшись, резко замолкает.
Тут уже Дмитрий смотрит на неё с нескрываемым интересом, а женщина, немного расслабившись, начинает его расспрашивать. И так, вопрос за вопросом, узнаёт у него, как он стал бомжом. А история оказывается банальной и жестокой, как и многое, что происходит с людьми в этой стране.
Дмитрий оказывается бомжом с высшим техническим, кандидатской, бросившей его женой и, закончившейся крахом, попыткой заняться самостоятельно бизнесом. А также связанным кровными узами с родным государством, которое предоставило ему для этого дела кредит. Но, прогорев на деле, вернуть долг Дмитрий оказался уже неспособен, и тогда родина в счёт долга забрала у неудачника квартиру. Вот так Дмитрий и стал бомжом.
- И куда ж ты теперь пойдёшь? - сочувственно спрашивает Людмила и, не дождавшись ответа, продолжает. - Оставайся. Только спать будешь вот на том диване.
После такой импровизированной новогодней трапезы мужчина, не раздеваясь, плюхается на диван и сразу же проваливается в глубокий сон. Женщина же сперва гордо пытается не обращать на него внимание, хотя её любимица, кошка Клеопатра, вовсе не собирается разделять взглядов хозяйки и через несколько минут оказывается спящей чуть ли не в обнимку с новым жильцом. Наконец, женское пересиливает в Людмиле напускную независимость, она тихо-тихо подкрадывается к дивану, осторожно подсаживается на корточках рядом с лицом спящего и ещё долго-долго рассматривает на нём все черты, изгибы и морщинки, как будто это не внезапно обременивший её новыми хлопотами и заботами постоялец, а тот самый новогодний подарок, о котором она мечтала всю жизнь, подарок, так внезапно свалившийся ей на счастье…
Ну вот так вот, мои дорогие. Тут и сказочке конец. Через какое-то время Людмила и Дмитрий счастливо поженились. Всё прошло очень тихо и скромно, и живут они, говорят, и по сей день в мире и согласии.
Только одна крошечная царапинка осталась, хотя это и не царапинка вовсе, а так, насмешничанье незлобное. Когда упоминают эту женщину в своих сплетнях соседки или сослуживцы, то часто добавляют для непонятливых: «Да это ж та самая Людка, что мужа себе на помойке нашла!»
Послесловие:
Конечно, кое-что я художественно приукрасила, но сюжет этой истории взят из жизни. Об этой женщине мне когда-то рассказывал человек, знавший её лично.
Из подъезда обычной многоэтажки выходит женщина. В правой руке у неё огромный, вот-вот готовый лопнуть пакет с мусором, а левой она сжимает за горло верхнюю часть бутылки из-под шампанского, оканчивающуюся острыми зубчатыми краями. Вид у женщины заспанный, мутный и очень несчастный.
«Ну вот и новый год наступил», - бурчит она себе под нос.
Мусорка совсем недалеко: достаточно пересечь небольшой, укутанный снегом, дворик. Вон там, у бетонного забора, за которым какая-то заброшенная стройка. Мусорные контейнеры, несмотря на такой особенный день, который случается только раз в году, как всегда, переполнены, это заметно даже в мутной пелене рассвета. Вокруг них уже свалены горы этого добра, и внезапный ветерок вместе с лёгким облачком снежинок доносит до носа женщины и тяжёлую вонь помойки.
Женщина что-то недовольно бурчит себе под нос и начинает внимательно осматривать окрестности мусорки. Внезапно её взгляд упирается в небольшую кучку дерьма немного поодаль от зловонного места, прямичком рядом с забором. Ну вот, она с облегчением переводит дыхание и, как чаще всего поступают люди хоть чуть-чуть воспитанные и интеллигентные, решает внести свой посильный вклад в образовании альтернативной мусорной кучки, только бы не начинать самый первый день нового года с вдыхания невыносимых зловонных испарений из помойки.
Приблизившись к этому месту на расстояние нескольких метров, она решительно заносит правую руку над головой и, произнеся в сердцах: «А ну её, суку жизнь!», кидает мусор в указанном направлении. Тяжёлый куль грохается почти в нескольких сантиметрах от указанного места, кучка дерьма от столь близкого сотрясения как бы вздрагивает, но следом уже несётся осколок бутылки и тут…
«Ой, блядь, ну блядь, ну какого!?» - ЧТО-ТО начинает стонать, причитать и всхлипывать, чуть не плача. «Кучка дерьма» подскакивает, подпрыгивает на месте и оказывается мужчиной неопределённого вида, возраста, заросшего, с окровавленной щетиной, а женщина пугается, начинает что-то бормотать, просить прощения у Бога, у мужчины и со словами: «Господи, и что же я натворила?» - на какое-то время застывает на месте, потом, как опасливая собака, начинает осторожно приближаться к агонизирующему человеку. Женщина эта, надо сказать, милосердная, и никак не может бросить раненого, да ещё и раненного собственной рукой, а мужчина постепенно успокаивается, и, начиная спросонья вникать в комичность ситуации, как ни странно, вежливо, хоть и хрипло-простуженно говорит: «Да успокойтесь, ничего страшного…»
- Кто Вы, - более уверенно спрашивает женщина.
- Да бомж я, бомж, - отвечает заросший дикобраз вполне благочинно.
- Так вам даже не кому… - совсем невнятно бормочет женщина.
- Выгнали из парковой беседки.
И что самое странное, женщине начинает казаться, что бомж, несмотря на то, что это слово должно внушать опасение к личностям, ими именуемыми, начинает казаться не таким уж страшным и тем более диким человеком, а вполне как бы в прошлом воспитанным, но уж очень-очень жалким. И вот женщина решается пригласить его в свою одинокую квартиру для оказания первой медицинской помощи, ведь так морду его бутылкой-то изрисовала, боже мой.
Бомж покорно соглашается.
Приведя его домой и, увидев его уже не в сумерках, она сперва смущённо мнётся на пороге (ну вот как такую образину лечить, она даже не представляет, а кровь с морды уже не капает, свернулась). Мужчина стоит напротив как прибитый гвоздём.
Наконец, собрав последнюю волю в кулак, женщина принимает решение: «Всё с себя снять, бросить в мусорный бак под раковиной в ванной и под душ! И чтобы отмылся до бела, проверю!»
Итак, мужчина заходит в ванную, а женщина запирает снаружи её дверь на щеколду и удаляется в комнату искать в шкафу старые вещи своего покойного отца.
Находит, разглаживает, складывает стопочкой на стуле у двери и осторожно прислушивается к звуках, раздающимся из под душа…
Через некоторое время робкий стук в дверь с другой стороны: «А что одевать?»
Женщина осторожно приоткрывает дверцу и суёт одежду мужчине. Одеваясь, мужчина что-то тихо напевает.
«А вот чем бы побриться?»
Женщина уже не запирает его как хищного зверька, а идёт на кухню и достаёт из холодильника остатки салата Оливье, полтарелки холодца и початую бутылку с сухим вином.
«Я готов, - раздаётся из ванной мелодичный мурлыкающий речитатив. - Вот только бы царапины смазать чем-нибудь»
И вот уже мужчина сидит за столом и стремительно поедает новогодние блюда. Звуки чавканья. Тишина.
- Меня зовут Людмила, - неожиданно даже для себя очень громко произносит женщина.
Мужчина после отмывания и сбривания щетины превратившийся из дикобраза в премилого симпатягу удивлённо поднимает глаза. А вилка застывает у него в руке, так и не донесённая до конечной цели. Итак, он поднимает глаза и видит женщину, которая смотрит на него во все глаза, не молодая, но вполне себе ничего, хотя какая-то вся затравленная и измученная как дикий зверёк.
- Дмитрий, - отзывается он неохотно. - Да, вот… За всё спасибо, я, видимо, должен уже уходить, да?
- Куда же Вы так сразу, ведь Новый год…
- Ах да, Новый год, как же я сразу не догадался! - чуть ли не иронично подхватывает Дмитрий и тут только замечает, что на столе не один, а два бокала. «Ну, за Новый год», - говорит бомж, разливая вино.
- С Новым годом, - тихо шепчет Людмила, вся внутренне вжавшись и ощетинившись как ёж. «Э, а Вы знаете, а ведь это - первый Новый год, который я встречаю в компании с мужчиной…» - продолжает она и, как будто поперхнувшись, резко замолкает.
Тут уже Дмитрий смотрит на неё с нескрываемым интересом, а женщина, немного расслабившись, начинает его расспрашивать. И так, вопрос за вопросом, узнаёт у него, как он стал бомжом. А история оказывается банальной и жестокой, как и многое, что происходит с людьми в этой стране.
Дмитрий оказывается бомжом с высшим техническим, кандидатской, бросившей его женой и, закончившейся крахом, попыткой заняться самостоятельно бизнесом. А также связанным кровными узами с родным государством, которое предоставило ему для этого дела кредит. Но, прогорев на деле, вернуть долг Дмитрий оказался уже неспособен, и тогда родина в счёт долга забрала у неудачника квартиру. Вот так Дмитрий и стал бомжом.
- И куда ж ты теперь пойдёшь? - сочувственно спрашивает Людмила и, не дождавшись ответа, продолжает. - Оставайся. Только спать будешь вот на том диване.
После такой импровизированной новогодней трапезы мужчина, не раздеваясь, плюхается на диван и сразу же проваливается в глубокий сон. Женщина же сперва гордо пытается не обращать на него внимание, хотя её любимица, кошка Клеопатра, вовсе не собирается разделять взглядов хозяйки и через несколько минут оказывается спящей чуть ли не в обнимку с новым жильцом. Наконец, женское пересиливает в Людмиле напускную независимость, она тихо-тихо подкрадывается к дивану, осторожно подсаживается на корточках рядом с лицом спящего и ещё долго-долго рассматривает на нём все черты, изгибы и морщинки, как будто это не внезапно обременивший её новыми хлопотами и заботами постоялец, а тот самый новогодний подарок, о котором она мечтала всю жизнь, подарок, так внезапно свалившийся ей на счастье…
Ну вот так вот, мои дорогие. Тут и сказочке конец. Через какое-то время Людмила и Дмитрий счастливо поженились. Всё прошло очень тихо и скромно, и живут они, говорят, и по сей день в мире и согласии.
Только одна крошечная царапинка осталась, хотя это и не царапинка вовсе, а так, насмешничанье незлобное. Когда упоминают эту женщину в своих сплетнях соседки или сослуживцы, то часто добавляют для непонятливых: «Да это ж та самая Людка, что мужа себе на помойке нашла!»
Послесловие:
Конечно, кое-что я художественно приукрасила, но сюжет этой истории взят из жизни. Об этой женщине мне когда-то рассказывал человек, знавший её лично.