Самомнение сострадания
.
Как подумаешь, что ничем больше, как самолюбием, чувством "я", человек не оберегается, больше того, из него происходит и им перерождается, так все становится ясным, а как это самомнение (мнение о себе) исчезает, так и причины цепляться за жизнь больше нет. Разве что из сочувствия к ближним. Но и здесь опять - самомнение. Будто другие существуют благодаря тебе. Чувство "я", ощущение собственной "личности", эта тончайшая оболочка моего присутствия в мире, вместе с тем представляет из себя несокрушимый бастион, отделяющий меня от мира, от понимания другого. Сострадание к другому еще больше укрепляет цитадель моего "я", если не перетекает в "я" другого, а только соположено ему. Сострадание, как всякая эмоция, лишь сополагает, только сопричастно, внутренне противоречиво; по существу, оно отрицает другое "я", питаясь его кровью. Вот какая кровожадная эмоция скрывается за "состраданием".
Не хватает целой жизни, чтобы непререкаемо осознать это. Даже сострадание к себе этому не поможет. Убить свое "я" ради "я" другого означает не смерть моего "я", а его абсолютное торжество. Удвоение моего эго в мире.
Сострадние к Богу - мощная попытка трансцендировать "я" и избавить сострадание от самомнения. Но мое "я" теперь оказывается в лапах еще одного "я", мнимость которого первым "я", без избавления от себя, не может быть осознана.
Как подумаешь, что ничем больше, как самолюбием, чувством "я", человек не оберегается, больше того, из него происходит и им перерождается, так все становится ясным, а как это самомнение (мнение о себе) исчезает, так и причины цепляться за жизнь больше нет. Разве что из сочувствия к ближним. Но и здесь опять - самомнение. Будто другие существуют благодаря тебе. Чувство "я", ощущение собственной "личности", эта тончайшая оболочка моего присутствия в мире, вместе с тем представляет из себя несокрушимый бастион, отделяющий меня от мира, от понимания другого. Сострадание к другому еще больше укрепляет цитадель моего "я", если не перетекает в "я" другого, а только соположено ему. Сострадание, как всякая эмоция, лишь сополагает, только сопричастно, внутренне противоречиво; по существу, оно отрицает другое "я", питаясь его кровью. Вот какая кровожадная эмоция скрывается за "состраданием".
Не хватает целой жизни, чтобы непререкаемо осознать это. Даже сострадание к себе этому не поможет. Убить свое "я" ради "я" другого означает не смерть моего "я", а его абсолютное торжество. Удвоение моего эго в мире.
Сострадние к Богу - мощная попытка трансцендировать "я" и избавить сострадание от самомнения. Но мое "я" теперь оказывается в лапах еще одного "я", мнимость которого первым "я", без избавления от себя, не может быть осознана.