Всегда помню.
Вечер, тринадцатого, канун старого нового года.
Мы ходим по комнате, тихонько разговариваем.
Татьяне утром на работу, ей надо выспаться.
Нина собирается смотреть "Огонек", и предлагает мне поспать до трех ночи, потом она меня разбудит, а сама ляжет.
Я соглашаюсь, не вступать же мне в спор с тетушкой, пришла помочь, вот и помогай, а не рядись, кому в каком порядке дежурить. Хотя, про себя подумала: хитренькая какая, сама сейчас усядется огонек смотреть, а мне: ложись, спи! Ясно дело, что сразу я не усну, так что, быть мне сегодня "неспатой", а завтра "вареной", потому что, утром мне идти к детям.
Как я была глупа!
Бабушка, вдруг, спросила:
- Али, уж сегодня четырнадцатое?! - Это было так неожиданно. Все обрадовались и засуетились возле нее. Бабушка до этого дней восемь лежала и хрипела. Потом, иногда стала приходить в сознание, порывалась встать, а нельзя было, врачи запретили вставать.
Удерживали ее, уговаривали, поили детской смесью из поильничка...
- Да, мамочка, через два часа наступит четырнадцатое января. Старый Новый год сегодня. - Отвечает Нина.
Бабушку звали Анастасия. А год наступил 1987-й.
* * *
Как много лет прошло, а все перед глазами картина явная стоит:
Лежит старушка рядом с образами, уж близок ее час, собралась уходить...
И шепчут неустанно губы, молитвы завершающей, слова.
Была тогда я очень молода...
Я на посту, несу его ответственно и бденно, все хлопочу, вопросы задаю:
Что, мол, подать, - воды, иль, может, судно? Укрыть теплее, одеяло подоткнуть?
Носки надену, или, лучше, грелку под стынущие ноги подложу?
Мне хочется свой долг нести как следует, как разумею...
Глядишь, в делах, и ночь я скоротаю незаметно.
Но вижу: только морщится больная. Ей сводит скулы, будто бы, зубная боль...
И слабая рука в движеньи, - как от мухи нудной отмахивается от меня.
Я огорчаюсь: должна быть благодарна. Мои старания принять вот так небрежно!
И отхожу к окну... За ним такая вьюга, метель и вой стоит, невидимая зга.
Не видно звезд, а только лишь, луна выглядывает из-за ширмы снежной тучи
Наполовину, и зловеще...
Льет тусклый свет из желтой желчи...
Скрипят фонарные столбы, качаются и воют провода...
А люди, отработав смену, добираются до дома,
Средь наметенных, выше роста их, сугробов,
Согнувшись пополам, подняв плечо, чтоб ветер превозмочь,
И им в лицо пурга.
Я говорю старушке, хочу занять ее вниманье сим разговором невеселым,
Рассказываю ей о том, что вижу за окном... Мне скучно, жутко.
Она не отвечает, а только шепчет, глаза чуть закрывая, дыхание переводя.
Я подошла. Гляжу: в мерцании лампадки, такая беленькая, чистая,
Причесана и прибрана, лежит, как восковая...
Доныне пребывала в забытьи;
Так может, и сейчас еще, и не в себе она?
Рукою провожу перед лицом...
Но нет, глаза приоткрывает, и взгляд осмыслен...
Я говорю: Что, "все, теперь, уж раз очнулась, из комы вышла так успешно,
Все будет хорошо. И поживешь. Оправишься..."
Но вижу: снисхождение в глазах, и чуть улыбка трогает ей губы.
Как неразумное дитя пред нею.
И еле слышно, то же:
"Пресвятая..., Вседержитель..., Помилуй мя"...,
Да "Уповаю"...
Ну что ж, я так сижу? Совсем без пользы. Ну чем помочь тебе?
Но, только шевелит губами, не отвлекаясь на меня...
* * *
Вот ночь к концу, уже, светает.
Что ж я? Уснула?
Под шепот нескончаемой молитвы,
И вьюги заунывный аккомпанемент?
Очнулась, и встряхнулась... За окном все стихло...
А что старушка? Да вроде бы, как спит...
Покой, и благость на лице.
Ну вот и ладно.
Меня теперь влекут семья, и дети, да повседневные заботы...
Свой пост сдала, все так, как подобает...
И с чистой совестью отправилась я восвояси...
Переступаю свой порог, и раздеваюсь...
Как вдруг, звонок нетерпеливый,
Сообщают:
Бабулечка моя почила в Боге.
И испустила дух так тихо,
Как будто,
Просто,
Потянулась
Ото сна.
2011г.
"Люди хорошей жизни, трудившиеся и заботившиеся о других, умирают мирно и, чувствуя приближение смерти, не страшатся, а принимают ее спокойно." - П. Калиновский, в книге "Переход"
Бабушка, моя дорогая, я тебя очень люблю, всегда помню, и надеюсь, и верю, что мы когда-нибудь встретимся.
Мы ходим по комнате, тихонько разговариваем.
Татьяне утром на работу, ей надо выспаться.
Нина собирается смотреть "Огонек", и предлагает мне поспать до трех ночи, потом она меня разбудит, а сама ляжет.
Я соглашаюсь, не вступать же мне в спор с тетушкой, пришла помочь, вот и помогай, а не рядись, кому в каком порядке дежурить. Хотя, про себя подумала: хитренькая какая, сама сейчас усядется огонек смотреть, а мне: ложись, спи! Ясно дело, что сразу я не усну, так что, быть мне сегодня "неспатой", а завтра "вареной", потому что, утром мне идти к детям.
Как я была глупа!
Бабушка, вдруг, спросила:
- Али, уж сегодня четырнадцатое?! - Это было так неожиданно. Все обрадовались и засуетились возле нее. Бабушка до этого дней восемь лежала и хрипела. Потом, иногда стала приходить в сознание, порывалась встать, а нельзя было, врачи запретили вставать.
Удерживали ее, уговаривали, поили детской смесью из поильничка...
- Да, мамочка, через два часа наступит четырнадцатое января. Старый Новый год сегодня. - Отвечает Нина.
Бабушку звали Анастасия. А год наступил 1987-й.
* * *
Как много лет прошло, а все перед глазами картина явная стоит:
Лежит старушка рядом с образами, уж близок ее час, собралась уходить...
И шепчут неустанно губы, молитвы завершающей, слова.
Была тогда я очень молода...
Я на посту, несу его ответственно и бденно, все хлопочу, вопросы задаю:
Что, мол, подать, - воды, иль, может, судно? Укрыть теплее, одеяло подоткнуть?
Носки надену, или, лучше, грелку под стынущие ноги подложу?
Мне хочется свой долг нести как следует, как разумею...
Глядишь, в делах, и ночь я скоротаю незаметно.
Но вижу: только морщится больная. Ей сводит скулы, будто бы, зубная боль...
И слабая рука в движеньи, - как от мухи нудной отмахивается от меня.
Я огорчаюсь: должна быть благодарна. Мои старания принять вот так небрежно!
И отхожу к окну... За ним такая вьюга, метель и вой стоит, невидимая зга.
Не видно звезд, а только лишь, луна выглядывает из-за ширмы снежной тучи
Наполовину, и зловеще...
Льет тусклый свет из желтой желчи...
Скрипят фонарные столбы, качаются и воют провода...
А люди, отработав смену, добираются до дома,
Средь наметенных, выше роста их, сугробов,
Согнувшись пополам, подняв плечо, чтоб ветер превозмочь,
И им в лицо пурга.
Я говорю старушке, хочу занять ее вниманье сим разговором невеселым,
Рассказываю ей о том, что вижу за окном... Мне скучно, жутко.
Она не отвечает, а только шепчет, глаза чуть закрывая, дыхание переводя.
Я подошла. Гляжу: в мерцании лампадки, такая беленькая, чистая,
Причесана и прибрана, лежит, как восковая...
Доныне пребывала в забытьи;
Так может, и сейчас еще, и не в себе она?
Рукою провожу перед лицом...
Но нет, глаза приоткрывает, и взгляд осмыслен...
Я говорю: Что, "все, теперь, уж раз очнулась, из комы вышла так успешно,
Все будет хорошо. И поживешь. Оправишься..."
Но вижу: снисхождение в глазах, и чуть улыбка трогает ей губы.
Как неразумное дитя пред нею.
И еле слышно, то же:
"Пресвятая..., Вседержитель..., Помилуй мя"...,
Да "Уповаю"...
Ну что ж, я так сижу? Совсем без пользы. Ну чем помочь тебе?
Но, только шевелит губами, не отвлекаясь на меня...
* * *
Вот ночь к концу, уже, светает.
Что ж я? Уснула?
Под шепот нескончаемой молитвы,
И вьюги заунывный аккомпанемент?
Очнулась, и встряхнулась... За окном все стихло...
А что старушка? Да вроде бы, как спит...
Покой, и благость на лице.
Ну вот и ладно.
Меня теперь влекут семья, и дети, да повседневные заботы...
Свой пост сдала, все так, как подобает...
И с чистой совестью отправилась я восвояси...
Переступаю свой порог, и раздеваюсь...
Как вдруг, звонок нетерпеливый,
Сообщают:
Бабулечка моя почила в Боге.
И испустила дух так тихо,
Как будто,
Просто,
Потянулась
Ото сна.
2011г.
"Люди хорошей жизни, трудившиеся и заботившиеся о других, умирают мирно и, чувствуя приближение смерти, не страшатся, а принимают ее спокойно." - П. Калиновский, в книге "Переход"
Бабушка, моя дорогая, я тебя очень люблю, всегда помню, и надеюсь, и верю, что мы когда-нибудь встретимся.