(no subject)
Как я провела лето.
Все лето без интернета!
На самом деле, хорошее лето было. Внука привозили, славненько проводили время на даче
Съездили к родственникам в Нижегородскую область. А там два раза на Светлое озеро. ...
Ну, может быть, потом напишу.
А пока есть другие важные дела.
Вот детки в школу пошли. И наши внуки: старший - в четвертый, младший - в первый!
Чему-то они выучатся? Какими станут?
Размышляла тут о поросли нашей подрастающей.
Надо быть к ним чутче, они самые главные на планете,
а детство - совсем непростая пора.
Давид Самойлов.
Выспалось дитя. Развеселилось.
Ляльки-погремушки стало брать.
Рассмеялось и разговорилось.
Вот ему какая благодать!
А когда деревья черной ратью
Стали тихо отходить во тьму,
Испугалось. Страшно быть дитятью!
Поскорей бы возрастать ему!
ИЗ ДЕТСТВА
Я - маленький, горло в ангине.
За окнами падает снег.
И папа поет мне: "Как ныне
Сбирается вещий Олег... "
Я слушаю песню и плачу,
Рыданье в подушке душу,
И слезы постыдные прячу,
И дальше, и дальше прошу.
Осеннею мухой квартира
Дремотно жужжит за стеной.
И плачу над бренностью мира
Я, маленький, глупый, больной.
Николай Заболоцкий
НЕКРАСИВАЯ ДЕВОЧКА
Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про неё,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.
Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье,-
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
И снова, Давид Самойлов.
Таланты.
Их не ждут. Они приходят сами.
И рассаживаются без спроса.
Негодующими голосами
Задают неловкие вопросы.
И уходят в ночь, туман и сырость
Странные девчонки и мальчишки,
Кутаясь в дешевые пальтишки,
Маменьками шитые навырост.
В доме вдруг становится пустынно,
И в уютном кресле неудобно.
И чего-то вдруг смертельно стыдно,
Угрызенью совести подобно.
И язвительная умудренность
Вдруг становится бедна и бренна.
И завидны юность и влюбленность,
И былая святость неизменна.
Как пловец, расталкиваю ставни
И кидаюсь в ночь за ними следом,
Потому что знаю цену давним
Нашим пораженьям и победам...
Приходите, юные таланты!
Говорите нам светло и ясно!
Что вам - славы пестрые заплаты!
Что вам - низких истин постоянство!
Сберегите нас от серой прозы,
От всего, что сбило и затерло.
И пускай бесстрашно льются слезы
Умиленья, зависти, восторга!
А.Платонов.
"Котлован".
"...дом шоссейного надзирателя. Привыкнув к
пустоте, надзиратель громко ссорился с женой, а женщина сидела
у открытого окна с ребенком на коленях и отвечала мужу
возгласами брани; сам же ребенок молча щипал оборку своей
рубашки, понимая, но ничего не говоря.
Это терпение ребенка ободрило Вощева, он увидел, что мать и
отец не чувствуют смысла жизни и раздражены, а ребенок живет
без упрека, вырастая себе на мученье. Здесь Вощев решил напрячь
свою душу, не жалеть тела на работу ума, с тем чтобы вскоре
вернуться к дому дорожного надзирателя и рассказать
осмысленному ребенку тайну жизни, все время забываемую его
родителями. "Их тело сейчас блуждает автоматически,-- наблюдал
родителей Вощев,-- сущности они не чувствуют".
-- Отчего вы не чувствуете сущности?-- спросил Вощев,
обратясь в окно.-- У вас ребенок живет, а вы ругаетесь -- он же
весь свет родился окончить.
Муж и жена со страхом совести, скрытой за злобностью лиц,
глядели на свидетеля.
-- Если вам нечем спокойно существовать, вы бы почитали
своего ребенка -- вам лучше будет.
-- А тебе чего тут надо?-- со злостной тонкостью в голосе
спросил надзиратель дороги.-- Ты идешь и иди, для таких и
дорогу замостили...
Вощев стоял среди пути не решаясь. Семья ждала, пока он
уйдет, и держала свое зло в запасе.
-- Я бы ушел, но мне некуда. Далеко здесь до другого
какого-нибудь города?
-- Близко,-- ответил надзиратель,-- если не будешь стоять,
то дорога доведет.
-- А вы чтите своего ребенка,-- сказал Вощев,-- когда вы
умрете, то он будет".