Юрий Коваль. Воспоминания о Великой Отечественной войне
Тушенка
Когда, зачем, откуда взялось вдруг на свете это слово? Всегда было тушеное мясо, тушеные овощи, рыба... Тушеное-то было, а тушенки не было. И не надо бы ей быть, никто ее не звал, но - омерзительная - она явилась. Конечно, во время войны и, конечно, из Америки. В конце концов это несущественно, откуда она взялась. Наплевать. Но слово-то само, слово, какое неприятное слово, и ясно уже, что слово это заключено в железную банку. А рядом с “тушенкой” ходит невероятно противное слово - “консервы”. Вот уж кошмар - “консервы”! Надо же было человечеству развиться до слова “консервы”. Вот уж падение нравов! “Консервы” и “тушенка” - это окончательный провал человечества.
Однако в первый-то раз тушенка мне понравилась. Я от нее обалдел. Мне разрешено было два раза чайной ложкой залезть в банку американской свиной тушенки в ночь на Новый, 1943 год. Я сидел под елкой без единой игрушки на ветвях, сидел на полу. Мне было пять лет, и мне подали под елку банку американской свиной тушенки. И разрешено было дважды засунуть туда ложку.
Из-под елки я видел много еще людей, которые сидели за столом с чайными ложками в руках, у каждого имелся в запасе один раз, а у меня два, я был самый маленький, и я начинал.
Банку вскрыли и подали мне под елку. Ох, елка, тогда я в первый раз в жизни сидел под елкой на полу в доме у Красных ворот, от которых и двигался дальше по свету.
Я взял банку, а ложку уж давно имел и увидел, что консервы вскрыты и там виден белейший и сахарный мир. Это был не мир, а жир, но я думал - мир...- и я набрал полную ложку мира под названием “тушенка” - и засосал этот мир, мир первой ложки меня очаровал.
Все кричали:
- Давай, давай, ешь вторую, раз тебе позволено. Скорее! Скорее! Моя очередь!
И я воткнул вторую ложку, и медленно поворочал ею, и набрал полную белейшего мира, и еще не слизнул, как у меня выхватили банку.
Эту вторую ложку я сосал всю новогоднюю ночь, и долго мама не могла меня вытащить из-под елки, и с ложкой во рту, которая пахла еще тушенкой и алюминием, лег я спать.
Я хочу остаться верным своей безобразной героине - тушенке.
Признаюсь, я и сейчас имею в запасе несколько банок ее, так, на всякий случай. Вот уже три года лежат они под негрунтованными холстами, там, в красном сундуке, на котором написаны птица сирин и полногрудая русалка в пенсне.
Источник: http://magazines.russ.ru/october/1999/7/koval-pr.html