Жар-птицы
Снегирей у нас нынче, что яблок в хороший год - только что с веток не сыплются! Пухлые, румяные - рассядутся на кустах, поглядеть любо. Народ мимо идет: «Ой, снегири!», «Ах, снегири!» - и горстями сыплет в кормушки черные пузатые семечки. Кто и тороват был, семечки про себя держал, и тот не вытерпел - поделился. Для таких красавцев не жалко - чай не гамливым воронам, не сизарям ненасытным! Снегири, правда, тоже меры не знают (недаром в неволе у них главная беда - ожирение), так наедятся - не вспорхнуть! Да кто ж их, душек пернатых, обжорством попрекнет.
Кормушки у нас в лесопарке на каждом шагу, ну и снегири тоже - издали слышны их минорные с песочком свирельки. Зимой они не поют, а тихонько гукают: фю, фю, фють! Постояла, полюбовалась на них и дальше в лес пошла. Сначала вдоль укатанной лыжни, потом по набитой узкой стежке - к дальнему оврагу, где тихо струится между сугробов мелкая речка Ржавка.
Время за обеденный час перевалило, тихо в лесу, только ветер в верхушках елок шумит. Синиц и тех не слыхать - все у кормушек. После оттепели снеговые шапки на ветках обтаяли: там шишки ольховые, а тут - надо же! - калина еще висит. Кабы не снега, птицы давно бы все подобрали.
Вдруг слышу, снегири меланхолично посвистывают, и вовсе близко. По голосам слышно - много их. Кормятся где-то рядом. Если хорошенько подумать, вон там за елками рябина растет - одна на всю округу. И ягод на ней по осени было - листьев не видать! Потом-то конечно засыпало все, а сейчас видно оттаяло.
Пока прислушивалась, из-за бузинных зарослей на склоне оврага, сопя и кряхтя снеговичок вылез - весь по самую шапочку с помпоном в снегу вывалян. С горки небось катался.
Я обернулась, палец к губам приложила: «Тссс…».
Снеговичок насупился, шмыгнул носом и спросил сиплым шепотом: «А там кто?»
- Жар-птицы. Слышишь, гукают?
- Жар-птиц не бывает! - снеговичок опять шмыгнул носом и вытер его варежкой в ледяных катышках. - Это только в сказках.
- Много ты знаешь, - фыркнула я и, оглядев снеговичка (не утонет в сугробах?), предложила, - айда, поглядим!
Пока мы пробирались между кустов, подныривая под колючие лапы молодых сосен, ветер сбил на сторону комковатое одеяло туч. Закатные лучи брызнули сбоку через стволы и кроны, зажигая снег и темную хвою елок. В голубых просветах над нами поплыли огнистые облачка - вокруг повеселело, будто праздник настал.
Обогнули разлатый орешник - батюшки! Под рябиной будто растерзали кого! Весь снег в алых пятнах ягод! Рябина трясется как погремушка под натиском пернатых разбойников, и от нее во все стороны красные ошметки летят. По льдисто сверкающим гроздьям скачет бешеная артель пламенных снегирей: семена выклевывают, мякоть расшвыривают - ни дать ни взять поросята в перьях.
Снеговичок мой пискнул и в сугроб сел.
- Ой! - говорит, - я таких не видела!
Вытащила дитя из сугроба, отряхнула.
-Эге, - говорю, - так ты, значит, не снеговичок, а снегурка!
- А это правда, что ли, жар-птицы?
- А ты думала!
- Они красные потому, что рябину любят?
- Угадала!
Кусты за спиной затрещали - кто-то ломился напрямик, и мальчишеский голос гаркнул нам в спину:
- Э, ты куда удрала! Мы тебя ждем-ждем…
От его вопля снегири - шшшу-рррх! - и пропали с глаз.
- Чего орешь! - накинулась снегурка на приятеля. - Из-за тебя они улетели!!
- Кто улетел? Куда?
- Жар-птицы! В сказку!
