Все грехи мира
Главные отрасли промышленности Земли работали на Мултивак -
исполинскую вычислительную машину, которая за пятьдесят лет выросла до
невиданных размеров и, заполнив Вашингтон с его предместьями, протянула
бесчисленные щупальца во все большие и малые города мира.
Целая армия гражданских служащих непрерывно снабжала Мултивак
информацией, другая армия уточняла и интерпретировала получаемые от него
данные. Корпус инженеров поддерживал порядок во внутренностях машины, а
рудники и заводы выбивались из сил, стараясь, чтобы резервные фонды
бесперебойно пополнялись безупречными запасными деталями.
Мултивак управлял экономикой Земли и оказывал помощь науке. И, что
важнее всего, он служил справочным центром, источником любых сведений о
любом жителе земного шара. Помимо всего прочего, Мултивак должен был
ежедневно обрабатывать данные о четырех миллиардах людей, населяющих
Землю, и экстраполировать эти данные на сутки вперед.
Каждый из многочисленных отделов контроля и управления получал от
Мултивака сведения, соответствующие его профилю, а потом уже в виде
суммарного отчета они поступали в Вашингтон, в Центральный совет контроля
и управления.
Уже четвертую неделю Бернард Галлимен занимал пост председателя
Центрального совета контроля и управления (председатель избирался на год).
Он настолько свыкся с утренними отчетами, что они больше не пугали его.
Как обычно, отчет предоставлял собой стопу бумаг толщиной около пятнадцати
сантиметров. Галлимен уже знал, что от него и не требуется читать все
подряд (ни один человек не в силах был бы это сделать). Но заглянуть в них
было все-таки любопытно.
Как всегда, в отчете находился и список предугадываемых преступлений:
всякого рода мошенничества, кражи, нарушения общественного порядка,
непредумышленные убийства, поджоги. Галлимен поискал глазами единственный
интересующий его заголовок и ужаснулся, найдя его в отчете. Затем
ужаснулся еще больше, увидев против заголовка цифру два. Да, не один, а
целых два, два случая убийства первой категории! За все то время, что он
был председателем, ему еще не встречалось два предполагаемых убийства за
один день.
Он ткнул пальцем в кнопку двухсторонней внутренней связи и стал
ждать, когда на экране видеофона появится гладко выбритое лицо главного
координатора.
- Али, - сказал Галлимен, - сегодня два убийства первой категории.
Что это значит? Возникла какая-нибудь необычная проблема?
- Нет, сэр. - Смуглое лицо с черными проницательными глазами
показалось Галлимену неспокойным. - В обоих случаях выполнение весьма
маловероятно.
- Знаю, - ответил Галлимен. - Я заметил, что вероятность в обоих
случаях не превышает пятнадцати процентов. Все равно, репутацию Мултивака
надо поддержать. Он фактически ликвидировал преступления, а общественность
судит об этом по количеству убийств первой категории, - это преступление,
как известно, самое эффектное.
Али Отман кивнул.
- Да, сэр, я вполне это сознаю.
- Надеюсь, вы сознаете также, что, пока я занимаю этот пост, ни одно
подобное убийство не должно иметь места. Если проскочит любое другое
преступление, я готов посмотреть на это сквозь пальцы. Но если кто-нибудь
совершит убийство первой категории, я с вас шкуру спущу. Поняли?
- Да, сэр. Подробные анализы потенциальных убийств уже переданы в
районные учреждения по месту ожидаемых преступлений. Потенциальные
преступники и жертвы находятся под наблюдением. Я еще раз подсчитал
вероятность осуществления убийств - она уже понижается.
- Отлично, - произнес Галлимен и отключился.
Он вернулся к списку, но его не оставляло неприятное ощущение, что,
пожалуй, он взял чересчур начальнический тон. Что делать, с этими
постоянными служащими приходится проявлять строгость, чтобы они не
вообразили, будто заправляют решительно всем, включая председателя.
Особенно Отман, он работает с Мултиваком с того времени, когда оба они
были еще совсем молодыми. У него такой вид, будто Мултивак его
собственность. Есть от чего прийти в бешенство...
Для Галлимена ликвидация преступлений первой категории была вопросом
его политической карьеры. До сих пор ни у одного председателя не
обходилось без того, чтобы в то или иное время в каком-нибудь уголке Земли
не произошло убийство. Предыдущий председатель подошел к концу срока с
восемью убийствами - на три больше (больше - подумать страшно), чем при
его предшественнике.
Галлимен твердо решил, что на его счету не окажется ни одного. Он
будет первым председателем без единого убийства за весь срок. Если к этому
добавить еще благоприятное общественное мнение, то...
Остальную часть отчета он едва пробежал. Подсчитал мимоходом, что в
списке стояло по меньшей мере две тысячи предполагаемых случаев нанесения
побоев женам. Несомненно, не все случаи удастся предотвратить. Возможно,
процентов тридцать и будет осуществлено. Но таких случаев неизменно
становилось все меньше и меньше, а выполнить задуманное удавалось все реже
и реже.
Мултивак лишь пять лет назад присоединил нанесение побоев женам к
числу предугадываемых преступлений, и далеко не каждый мужчина успел
привыкнуть к мысли, что, если ему придет в голову поколотить свою жену,
это будет известно заранее. По мере того как эта мысль станет укореняться
в сознании общества, женам будет доставаться все меньше тумаков, а в конце
концов они и вовсе перестанут их получать.
Нанесение побоев мужьям тоже фигурировало в отчете, правда в
небольшом количестве.
Али Отман отключился, но продолжал сидеть, не сводя глаз с экрана, на
котором уже исчезла лысая голова Галлимена и его двойной подбородок. Затем
перевел взгляд на своего помощника Рейфа Лими и сказал:
- Так как же нам быть?
- Не спрашивайте. И он еще беспокоится из-за каких-то двух пустяковых
убийств, когда...
- Мы отчаянно рискуем, взявшись уладить это собственными силами. Но,
если мы ему скажем, его от ярости хватит удар. Этим выборным деятелям
приходится все время думать о своей шкуре. Галлимен непременно вмешается и
все испортит.
Лими кивнул и прикусил толстую нижнюю губу.
- Да, но что если мы дадим маху? Это, знаете, будет грозить концом
света.
- Если мы дадим маху, тогда не все ли равно, что будет с нами? Нас
просто втянет во всеобщую катастрофу. - И добавил уже бодрее: - Черт
побери, как-никак вероятность не выше двенадцати и трех десятых процента.
В любом другом случае, кроме, пожалуй, убийства, мы дали бы вероятности
немного возрасти, прежде чем принимать те или иные меры. Ведь не исключено
и самопроизвольное исправление.
- Вряд ли на это стоит рассчитывать, - суховато заметил Лими.
- Да я и не рассчитываю. Просто констатирую факт. Во всяком случае,
при той степени вероятности, какая наблюдается сейчас, я предлагаю
ограничиться простым наблюдением. Подобные преступления не задумывают в
одиночку, где то должны быть сообщники.
- Но Мултивак никого не назвал.
- Знаю. Но все же... - Он не закончил фразы.
Так они сидели и изучали подробности того преступления, которое не
было включено в список, врученный Галлимену. Преступления во сто крат
более страшного, чем убийство первой категории. Преступления, на которое
за всю историю Мултивака не отваживался ни один человек. И мучительно
думали, как им поступить.
Бен Мэннерс считал себя самым счастливым из всех шестнадцатилетних
подростков Балтимора. Возможно, он преувеличивал. Но зато уж наверняка он
был одним из самых счастливых и самых взбудораженных.
Он входил в горстку тех, кого допустили на галереи стадиона во время
торжественного приведения к присяге восемнадцатилетних. Присягу должен был
давать его старший брат, и их родители заранее заказали билеты на
церемонию и позволили сделать то же Бену. Но, когда Мултивак стал отбирать
гостей, как ни странно, из всей семьи Мэннерсов его выбор пал именно на
Бена.
Через два года Бену и самому предстояло присягать, но наблюдать, как
это делает старший брат, Майкл Мэннерс, было почти так же интересно.
Родители тщательно проследили за процедурой одевания Бена, чтобы
представитель семьи не ударил в грязь лицом. Потом отправили, снабдив
уймой наставлений для Майкла, который уехал из дому несколько дней назад,
чтобы пройти предварительный врачебный и неврологический осмотр.
Стадион находился на окраине города. Бена, которого распирало от
сознания своей значительности, провели на место. Ниже, ряд за рядом,
сидели сотни и сотни восемнадцатилетних (мальчики направо, девочки налево)
- все были из второго округа Балтимора. В разное время года подобные
торжества проходили по всей Земле, но здесь был родной Балтимор, и,
конечно, это самое главное торжество. Где-то там, внизу, сидел и Майкл,
брат Бена.
Бен обводил взглядом затылки, надеясь высмотреть брата. Разумеется,
это ему не удалось. Но тут на высокий помост, установленный перед
трибунами, поднялся человек, и Бен перестал вертеть головой,
приготовившись слушать.
Человек заговорил:
- Добрый день, участники торжества и гости. Я - Рэндолф Хоч. В этом
году я отвечаю за балтиморские церемонии. С их участниками я уже
неоднократно встречался в ходе врачебных и неврологических исследований.
Большая часть задач выполнена, но главное еще впереди. Личность дающего
присягу должна быть зарегистрирована Мултиваком.
Ежегодно эту процедуру приходится разъяснять молодежи, достигающей
совершеннолетия. До сих пор, - он обращался теперь только к сидящим перед
ним и перестал смотреть на галерею, - вы не были взрослыми людьми, не были
личностями в глазах Мултивака, если только по какому то особому поводу
кого-либо из вас не выделяли как личность ваши родители или правительство.
До сих пор, когда приходило время ежегодного обновления информации о
населении, необходимые сведения о вас давали ваши родители. Теперь настала
пора, когда вы должны взять эту обязанность на себя. Это большая честь, но
и большая ответственность. Ваши родители рассказали нам, в какой школе вы
учились, какими болезнями болели, каковы ваши привычки - словом, массу
подробностей. Но вы поведаете нам сейчас гораздо больше: ваши сокровенные
мысли, ваши тайные, никому не известные поступки.
Поначалу это нелегко, даже тягостно, но это необходимо сделать. Тогда
Мултивак сможет дать исчерпывающий анализ каждого из вас. Мултиваку будут
ясны не только все ваши поступки и желания но он даже сможет с достаточной
точностью предугадывать многие из них.
И благодаря всему этому Мултивак станет охранять вас. Если вам будет
грозить несчастье, Мултивак узнает об этом заранее. Если кто-нибудь
задумает против вас недоброе, это станет известно. Если вы задумаете
недоброе, он тоже будет знать, и вас вовремя остановят, так что не
возникнет необходимости применять наказание.
Располагая сведениями обо всех вас, Мултивак поможет человечеству
управлять экономикой и использовать законы Земли для всеобщего блага. Если
вас будет мучить какой-нибудь личный вопрос, вы придете с ним к Мултиваку,
и он вам поможет.
Сейчас вам придется заполнить много анкет Тщательно продумывайте
ответы, чтобы они были как можно точнее. Пусть вас не останавливает стыд
или осторожность. Никто, кроме Мултивака, никогда не узнает о ваших
ответах, если только не придется ознакомиться с ними, для того чтобы
охранять, вас. Но и тогда они станут известны только специальным
уполномоченным.
Вам, может быть, захочется кое-где извратить правду. Не делайте
этого. Мы все равно обнаружим обман. Все ваши ответы, взятые вместе,
создадут определенную картину. Если некоторые из ответов не будут
правдивы, они выпадут из общей картины, и Мултивак выявит это. Если все
ответы будут неправильны, получится искаженное представление о человеке, и
Мултивак без труда изобличит обман. Поэтому говорите только правду.
По вот все было закончено: заполнение анкет, последующие церемонии,
речи. И тогда Бен, стоя на цыпочках, все-таки увидел Майкла: тот все еще
держал в руках одежду, которая была на нем во время "парада
совершеннолетних". Братья радостно кинулись друг к другу.
Поужинав, они отправились по скоростной автостраде домой, оживленные,
взбудораженные событиями дня.
Они совсем не были подготовлены к тому, что ожидало их дома. Оба были
ошеломлены, когда перед входной дверью их остановил бесстрастный молодой
человек в форме, когда у них потребовали документы, прежде чем впустить в
родной дом, когда они увидели родителей, с потерянным видом одиноко
сидящих в столовой.
Джозеф Мэннерс постарел за один день, глаза у него глубоко запали. Он
недоумевающе посмотрел на сыновей и сказал:
- По-видимому, я под домашним арестом.
Бернард Галлимен не стал читать отчета целиком. Он прочел только
сводку, и она бесконечно обрадовала его. Для всех людей стала привычной
мысль, что Мултивак способен предугадать совершение серьезных
преступлений. Люди знали, что агенты Отдела контроля из управления
окажутся на месте преступления раньше, чем оно будет совершено. Они
усвоили, что любое преступление неизбежно повлекло бы за собой наказание.
И постепенно у них выработалось убеждение, что нет никаких способов
перехитрить Мултивак.
В результате редкостью стали даже преступные умыслы. По мере того как
преступления замышлялись все реже, а емкость памяти Мултивака становилась
все больше, к списку предугадываемых преступлений присоединились более
мелкие проступки, число которых в свою очередь все уменьшалось.
И вот недавно Галлимен приказал выяснить, способен ли Мултивак
заняться еще и проблемой предугадывания заболеваний, и выяснить это,
естественно, должен был сам Мултивак. Тогда внимание врачей можно было бы
обратить на тех пациентов, которым в следующем году грозит опасность
заболеть диабетом, раком или туберкулезом.
Береженого, как известно...
Отчет был очень благоприятным.
Наконец получили список возможных преступлений на этот день -
опять-таки ни одного убийства первой категории!
В приподнятом настроении Галлимен вызвал Али Отмана.
- Отман, каково среднее число преступлений в ежедневном списке за
истекшую неделю, если сравнить его с первой неделей моего
председательства?
Оказалось, что среднее число снизилось на восемь процентов. Галлимен
почувствовал себя на седьмом небе. От него это, правда, не зависит, но
ведь избиратели этого не знают. Он благословлял судьбу за то, что ему
посчастливилось вступить в должность в удачную эпоху, в самый расцвет
деятельности Мултивака, когда даже от болезней можно укрыться под защитой
его всеобъемлющего опыта.
Галлимен сделает на этом карьеру.
Отман пожал плечами.
- Как видите, он счастлив.
- Когда же мы ему все выложим? - спросил Лими. - Мы установили
наблюдение за Мэннерсом - и вероятность возросла, а домашний арест дал
новый скачок.
- Что, я сам не знаю? - раздраженно ответил Отман. - Мне не известно
только одно: отчего такое происходит.
- Может быть, как вы и предполагали, дело в сообщниках? Мэннерс
попался, вот остальные и понимают, что нужно нанести удар сразу либо
никогда.
- Как раз наоборот. Из-за того, что один у нас в руках, остальные
должны разбежаться кто куда. Кстати, почему Мултивак никого не назвал?
Лими пожал плечами.
- Так что же, скажем Галлимену?
- Подождем еще немного. Вероятность пока - семнадцать и три десятых
процента. Сначала попытаемся принять более решительные меры.
Элизабет Мэннерс сказала младшему сыну:
- Иди к себе, Бен.
- Но что случилось, ма? - прерывающимся голосом спросил Бен, убитый
тем, что этот чудесный день завершился такими невероятными событиями.
- Прошу тебя!
Он неохотно вышел из комнаты, топая ногами, поднялся по лестнице,
потом бесшумно спустился обратно.
А Майкл Мэннерс, старший сын, новоиспеченный взрослый мужчина и
надежда семьи, повторил точно таким же тоном, что и брат:
- Что случилось?
Джо Мэннерс ответил ему:
- Бог свидетель, сын мой, не знаю. Я не сделал ничего дурного.
- Ясно, не сделал. - Майкл в недоумении взглянул на своего тщедушного
кроткого отца. - Они, наверно, явились сюда из-за того, что ты что-то
задумал.
- Ничего я не задумывал.
Тут вмешалась возмущенная миссис Мэннерс:
- О чем ему надо было думать, чтобы заварилось такое? - Она повела
рукой, указывая на цепь охранников вокруг дома. - Когда я была маленькой,
помню, отец моей подруги служил в банке. Однажды ему позвонили и велели не
трогать денег. Он так и сделал. Денег было пятьдесят тысяч долларов. Он
вовсе не брал их. Только подумывал, не взять ли. В то времена все делалось
не так тихо, как теперь. История вышла наружу, и я тоже услышала о ней.
- Но я хочу сказать вот что, - продолжала она, заламывая руки, -
тогда речь шла о пятидесяти тысячах. Пятьдесят тысяч долларов... И тем не
менее они всего-навсего позвонили тому человеку. Один телефонный звонок -
и все. Что же такое мог задумать ваш отец, ради чего стоило бы присылать
больше десятка охранников и изолировать наш дом от всего мира?
В глазах Джо Мэннерса застыла боль. Он произнес:
- Клянусь вам, у меня и в мыслях не было никакого преступления, даже
самого незначительного.
Майкл, исполненный сознания своей новоприобретенной мудрости
совершеннолетнего, сказал:
- Может тут что-нибудь подсознательное, па? Наверно, ты затаил злобу
против своего начальника.
- И потому хочу его убить? Нет!
- И они не говорят в чем дело, па?
- Нет, не говорят, - опять вмешалась мать. - Мы спрашивали. Я
сказала, что одним своим присутствием они губят нас в глазах общества. Они
по крайней мере могли бы сказать, в чем дело, чтобы мы сумели защищаться,
объяснить.
- А они не говорят?
- Не говорят.
Майкл стоял, широко расставив ноги, засунув руки глубоко в карманы.
Он обеспокоенно произнес:
- Слушай, ма, Мултивак никогда не ошибается.
Отец беспомощно уронил руку на подлокотник дивана.
- Говорю тебе, я не думаю ни о каком преступлении.
Дверь без стука открылась, и в комнату энергичным, уверенным шагом
вошел человек в форме. Лицо его было холодно и официально.
- Вы Джозеф Мэннерс?
Джо Мэннерс поднялся.
- Да. Что вы еще от меня хотите?
- Джозеф Мэннерс, по распоряжению правительства вы арестованы. - И он
показал удостоверение офицера Отдела контроля и управления. - Я вынужден
просить вас отправиться со мной.
- Но почему? Что я сделал?
- Я не уполномочен обсуждать этот вопрос.
- Допустим даже, что я задумал преступление, нельзя арестовать за
одну только мысль о нем. Для этого я должен действительно совершить
преступление. Иначе арестовать нельзя. Это противоречит закону.
Но агент оставался глух ко всем доводам.
- Вам придется отправиться со мной.
Миссис Мэннерс вскрикнула и, упав на диван, истерически зарыдала.
У Джозефа Мэннерса не хватило смелости оказать прямое сопротивление
агенту - это значило бы нарушить законы, к которым его приучали всю жизнь.
Но все же он стал упираться, и офицеру пришлось, прибегнув к силе, тащить
его за собой. Голос Мэннерса был слышен даже за дверью.
- Скажите мне, в чем дело? Только скажите. Если бы я знал... Это
убийство? Скажите, предполагают, что я замышляю убийство?
Дверь захлопнулась. Побледневший Майкл Мэннерс совсем по-детски,
растерянно поглядел сперва на дверь, а потом на плачущую мать.
Стоявший за дверью Бен Мэннерс внезапно почувствовал себя главой
семьи и решительно сжал губы, твердо зная, как ему поступить.
Если Мултивак отнимал, то он мог и давать. Только сегодня Бен
присутствовал на торжестве. Он слышал, как тот человек, Рэндолф Хоч,
рассказывал про Мултивак и про то, что он может делать. Он отдает
приказания правительству и в то же время не игнорирует простых людей и
выручает их, когда они обращаются к нему за помощью. Любой может просить
помощи у Мултивака, а любой - это значит и Бен. Ни матери, ни Майклу не
удержать его. У него есть немного денег из тех, что были ему даны на
сегодняшний праздник. Если позднее они хватятся его и будут волноваться, -
что ж, ничего не поделаешь. Сейчас для него на первом месте отец.
Он вышел с черного хода. Караульный в дверях проверил документы и
пропустил его.
Гарольд Куимби заведовал сектором жалоб на балтиморской подстанции
Мултивака. Этот отдел гражданской службы Куимби считал самым важным.
Отчасти он был, пожалуй, прав; во всяком случае, когда Куимби рассуждал на
эту тему, почти никто не мог остаться равнодушным.
Во-первых, как сказал бы Куимби, Мултивак, по сути дела, вторгается в
частную жизнь людей. Приходится признать, что последние пятьдесят лет
мысли и побуждения человека больше не принадлежат ему одному, в душе у
него нет таких тайников, которые можно было бы скрыть. Но человечеству
требуется что-то взамен утраченного. Конечно, мы живем в условиях
материального благополучия, покоя и безопасности, но все таки эти блага -
нечто обезличенное. Каждый мужчина, каждая женщина нуждаются в каком-то
личном вознаграждении за то, что они доверили Мултиваку свои тайны. И все
получают это вознаграждение. Ведь каждый имеет доступ к Мултиваку,
которому можно свободно доверить все личные проблемы и вопросы, без
всякого контроля и помех, и буквально через несколько минут получить
ответ.
В любой нужный момент в эту систему вопросов-ответов вовлекались пять
миллионов цепей из квадрильона цепей Мултивака. Может быть, ответы и не
всегда бывали абсолютно верны, но они были лучшими из возможных, и каждый
спрашивающий знал, что это лучший из возможных ответов, и целиком на него
полагался. А это было главное.
Отстояв в медленно двигавшейся очереди (на лице каждого мужчины и
каждой женщины отражались надежд, смешанная со страхом, или с волнением,
или даже с болью, но всегда по мере приближения к Мултиваку надежда
одерживала верх), Бен наконец подошел к Куимби.
Не поднимая глаз, Куимби взял протянутый ему заполненный бланк и
сказал:
- Кабина 5-Б.
Тогда Бен спросил:
- А как задавать вопросы, сэр?
Куимби с некоторым удивлением поднял голову.
Подростки, как правило, не пользовались службой Мултивака. Он
добродушно сказал:
- Приходилось когда-нибудь это делать, сынок?
- Нет, сэр.
Куимби показал модель, стоявшую него на столе.
- Там будет такая штука. Видишь, как она работает? В точности, как
пишущая машинка. Ничего не пиши от руки, пользуйся клавишами. А теперь иди
в кабину 5-Б. Если понадобится помощь, просто нажми красную кнопку -
кто-нибудь придет. Направо, сынок, по этому проходу.
Он следил за мальчиком, пока тот не скрылся, потом улыбнулся. Еще не
было случая, чтобы кого-нибудь не допустили к Мултиваку. Конечно, всегда
находятся людишки, которые задают нескромные вопросы о жизни своих соседей
или о разных известных лицах. Юнцы из колледжей пытаются перехитрить
преподавателей или считают весьма остроумным огорошить Мултивак, поставив
перед ним парадокс Рассела о множестве всех множеств, не содержащих самих
себя в качестве своего элемента.
Но Мултивак может справиться со всем этим сам. Помощь ему не
требуется. Кроме того, все вопросы и ответы регистрируются и добавляются к
совокупности сведений о каждом отдельном индивидууме. Любой, даже самый
пошлый или самый дерзкий вопрос, поскольку он отражает индивидуальность
спрашивающего, идет на пользу, помогая Мултиваку познавать человечество.
Подошла очередь пожилой женщины, изможденной, костлявой, с испуганным
выражением в глазах, и Куимби занялся ею.
Али Отман мерил шагами свой кабинет, с каким-то отчаянием вдавливая
каблуки в ковер.
- Вероятность все еще растет. Уже двадцать два и четыре десятых
процента! Проклятье! Джозеф Мэннерс арестован и изолирован, а вероятность
все поднимается!
Он обливался потом.
Лими отвернулся от видеофона.
- Признание до сих пор не получено. Сейчас Мэннерс проходит
психические испытания, но никаких признаков преступления нет. Похоже, что
он говорит правду.
- Выходит Мултивак сошел с ума? - возмутился Отман.
Зазвонил другой аппарат. Отман обрадовался передышке. На экране
возникло лицо агента Отдела контроля и управления.
- Сэр, будут ли какие-нибудь новые распоряжения относительно
Мэннерсов? Или им можно по-прежнему приходить и уходить?
- Что значит "по-прежнему"?
- В первоначальных инструкциях речь шла только о домашнем аресте
Джозефа Мэннерса. Остальные члены семьи не упоминались, сэр.
- Ну так распространите приказ на остальных до получения других
инструкций.
- Тут есть некоторое осложнение, сэр. Мать и старший сын требуют
сведений о младшем сыне. Он исчез, и они утверждают, что его арестовали.
Они хотят идти в Главное управление наводить справки.
Отман нахмурился и произнес почти шепотом:
- Младший сын? Сколько ему?
- Шестнадцать, сэр.
- Шестнадцать, и он исчез. Где он, не известно?
- Ему разрешили покинуть дом, сэр, так как не было приказа задержать
его.
- Ждите у аппарата.
Отман, не разъединяя связи, выключил экран. Вдруг он обеими руками
схватился за голову и застонал: - Идиот! Какой идиот!
Лими оторопел. - Что за черт?
- У арестованного есть шестнадцатилетний сын, - выдавил из себя
Отман. - А это значит, что сын как несовершенно летний еще не
зарегистрирован Мултиваком отдельно, а только вместе с отцом, в отцовских
документах. - Он с яростью взглянул на Лими. - Каждому человеку известно,
что до восемнадцати лет подростки сами не заполняют анкеты для Мултивака,
это делают за них отцы. Разве я об этом не знаю? Разве вы не знаете?
- Вы хотите сказать, что Мултивак имел в виду не Джо Мэннерса?
- Мултивак имел в виду младшего сына, а теперь мальчишка исчез.
Вокруг дома стена из наших агентов, а он преспокойно выходит из дому и
отправляется сами знаете по какому делу.
Он резко повернулся к видеофону, к которому все еще был подключен
агент Отдела контроля и управления. Минутная передышка позволила Отману
взять себя в руки и принять уверенный, невозмутимый вид. Не к чему было
закатывать истерику на глазах у агента, хотя Отману, может, и полезно было
бы дать выход бушевавшей внутри буре. Он сказал:
- Установите, где находится младший сын. Пошлите всех ваших людей.
Если понадобится, привлеките всех жителей округа. Я дам соответствующие
приказания. Вы обязаны во что бы то ни стало найти мальчика.
- Слушаю, сэр.
Отключившись, Отман приказал:
- А теперь проверьте вероятность, Лими.
Через несколько минут Лими произнес.
- Упала до девятнадцати и шести десятых. Упала.
Отман вздохнул с облегчением.
- Наконец-то мы на правильном пути.
Бен Мэннерс сидел в кабине 5-Б и медленно выстукивал: "Меня зовут
Бэнджамен Мэннерс, мой номер МБ71833412. Мой отец, Джозеф Мэннерс,
арестован, но мы не знаем, какое преступление он замышляет. Как нам помочь
ему?"
Он кончил и принялся ждать. В свои шестнадцать лет он уже понимал,
что где то там внутри его слова циркулируют по цепям сложнейшей из систем,
когда-либо созданных человеком, понимал, что триллион данных сольются в
единое целое, из него Мултивак извлечет наилучший ответ и тем самым
поможет Бену.
Машина щелкнула, из нее выпала карточка - длинный-предлинный ответ.
Начинался он так: "Немедленно отправляйся скоростным транспортом в
Вашингтон. Сойди у Коннектикут-авеню. Там увидишь здание, найди особый
вход с надписью "Мултивак", где стоит часовой. Скажи часовому, что ты
нарочный, к доктору Трамбулу, он пропустит тебя. Оказавшись в коридоре,
иди по нему, пока не очутишься у небольшой двери с табличкой "Внутренние
помещения". Войди и скажи людям, которые там окажутся: "Донесение доктору
Трамбулу". Тебя пропустят. Иди прямо..."
И так далее и так далее. Бен пока не понимал, какое это имеет
отношение к его вопросу, но он безгранично верил в Мултивак. И он бегом
бросился к вашингтонской автостраде.
Поиски Бена Мэннерса привели агентов Одела контроля и управления на
балтиморскую станцию Мултивака через час после того, как Бен ее покинул.
Гарольд Куимби оробел, оказавшись в центре внимания такого количества
важных особ, и все из-за шестнадцатилетнего мальчишки.
- Да, мальчик здесь был, - подтвердил он, - но куда он девался, не
известно. Не мог же я знать, что его разыскивают. Мы принимаем всех, кто
приходит. Да, конечно, получить запись вопроса и ответа можно.
Едва взглянув на запись, они, не теряя времени, передали ее по
телевидению в Центральное управление.
Отман прочел ее, закатил глаза и лишился чувств, его быстро привели в
себя, и он сказал слабым голосом:
Мальчика нужно перехватить. Сделайте для меня копию ответа Мултивака.
Больше тянуть нельзя, я должен немедленно связаться с Галлименом.
Бернард Галлимен никогда не видел Али Отмана таким взволнованным. И
теперь, взглянув в безумные глаза координатора, почувствовал, как по его
спине пробежал холодок.
Он пробормотал, заикаясь:
- Что вы хотите сказать? Что может быть хуже убийства?
- Много хуже, чем простое убийство.
Галлимен побледнел.
- Вы имеете в виду убийство одного из важных государственных
деятелей? ("А что, если это я сам..." - пронеслось у него в голове)
Отман кивнул.
- Не просто одного из деятелей, а самого главного.
- Неужели генерального секретаря? - прошептал в ужасе Галлимен.
- Хуже. Неизмеримо хуже. Речь идет об уничтожении Мултивака.
- Что?!
- Впервые в истории Мултивак доложил о том, что ему самому грозит
опасность.
- Почему же меня сразу не поставили в известность?
Отман вышел из положения, отделавшись полуправдой.
- Случай беспрецедентный, сэр, мы решили расследовать дело, прежде
чем поместить в отчет.
- Но теперь разумеется Мултивак спасен? Ведь он спасен?
- Вероятность опасности упала ниже четырех процентов. Сейчас я жду
нового сообщения.
- Донесение доктору Трамбулу, - сказал Бен Мэннерс человеку на
высоком табурете, который увлеченно работал сидя перед громадой,
напоминавшей во много раз увеличенный пульт управления стратокрейсера.
- Валяй, Джим, - ответил человек. - Двигай.
Бен взглянул на инструкцию и поспешил дальше. В конце концов, в ту
минуту, когда в одном из индикаторов загорится красный свет, Бен найдет
незаметный рычажок и передвинет его в положение "вниз".
Он услышал за своей спиной взволнованный голос, затем еще один, и
вдруг его схватили под мышки и за ноги, подняли, и мужской голос сказал:
- Поехали, сынок.
Лицо Али Отмана нисколько не прояснилось при известии, что мальчик
пойман, но Галлимен с облегчением заметил:
- Раз мальчик в наших руках, Мултивак в безопасности.
- До поры до времени.
Галлимен приложил ко лбу трясущуюся руку.
- Какие полчаса я пережил! Вы представляете себе, что произошло бы,
если бы хоть на короткое время Мултивак вышел из строя? Крах
правительства, упадок экономики! Это была бы катастрофа пострашнее, чем...
- Он дернул головой. - Почему вы сказали "до поры до времени"?
- Этот мальчик, Бен Мэннерс, не собирался причинить вред Мултиваку.
Он и его семья должны быть освобождены, и придется выдать им компенсацию
за ошибочный арест. Мальчик следовал указаниям Мултивака только потому,
что хотел помочь отцу, и он этого добился. Его отец уже освобожден.
- Неужели вы хотите сказать, что Мултивак сознательно вынуждал
мальчика дернуть рычаг? И при этом неминуемо должно было сгореть столько
цепей, что на починку ушел бы целый месяц? То есть Мултивак готов был
уничтожить себя ради освобождения одного человека?
- Хуже, сэр. Мултивак не только дал такие инструкции, но он выбрал
именно семью Мэннерсов, потому что Бен Мэннерс как две капли воды походит
на посыльного доктора Трамбула и мог беспрепятственно проникнуть к
Мултиваку.
- Что значит "выбрал именно эту семью?
- А то, что мальчик никогда бы сам не пошел со своим вопросом к
Мултиваку, если бы его отца не арестовали. Отца не арестовали бы, если бы
Мултивак не обвинил его в преступных замыслах относительно самого
Мултивака. Собственные действия Мултивака дали толчок событиям, которые
чуть не привели к его гибели.
- Но в этом нет никакого смысла, - умоляющим голосом произнес
Галлимен. Он чувствовал себя маленьким и беспомощным, он как бы стоял на
коленях перед Отманом, умоляя этого человека, который почти всю жизнь
провел с Мултиваком, успокоить его, Галлимена.
Но Отман не стал этого делать. Он сказал:
- Насколько я знаю, со стороны Мултивака это первая попытка подобного
рода. До известной степени он все продумал неплохо. Удачно выбрал семью.
Намеренно не сделал различия между отцом и сыном, чтобы сбить нас с толку.
Однако в этой игре он еще новичок. Он не сумел обойти им же самим
установленные правила и поэтому сообщал о том, что вероятность его гибели
растет с каждым шагом, сделанным нами по неправильному пути. Он не сумел
утаить ответ, который дал мальчику. В дальнейшем он, вероятно, научится
обманывать. Научится скрывать одни факты, не станет регистрировать другие.
Начиная с этого дня каждая из его инструкций может содержать в себе семена
его гибели. Нам об этом не узнать. Как бы мы ни были настороже, в конце
концов Мултивак добьется своего. Мне думается, мистер Галлимен, вы будете
последним председателем этой организации.
Галлимен в бешенстве стукнул кулаком по столу.
- По почему, почему, черт вас побери? С ним что-нибудь неладно? Разве
нельзя исправить его?
- Вряд ли, - ответил Отман с какой-то безнадежностью в голосе. - Я
никогда раньше об этом не задумывался, просто не предоставлялось случая.
Но теперь мне кажется, что мы подошли к концу, так как Мултивак слишком
совершенен Он стал таким сложным, что способен мыслить и чувствовать,
подобно человеку.
- Вы с ума сошли. Но даже если и так, что из этого?
- Уже более пятидесяти лет мы взваливаем на Мултивак все человеческие
горести. Мы заставляем его заботиться о нас, обо всех вместе и о каждом в
отдельности. Навязываем ему свои тайны. Без конца упрашиваем отвести
таящееся в нас самих зло. Все мы идем к нему со своими неприятностями, с
каждым разом увеличивая его бремя. А теперь мы еще задумали взвалить на
него бремя людских болезней.
Отман замолчал на минуту, потом взорвался:
- Мистер Галлимен, Мултивак несет на своих плечах все грехи мира - он
устал!
- Бред, настоящий бред, - пробормотал Галлимен.
- Хотите я вам кое-что покажу. Давайте я проверю свою догадку.
Разрешите мне воспользоваться линией связи с Мултиваком прямо у вас в
кабинете.
- Зачем?
- Я задам ему вопрос, который никто до меня не задавал.
- А это ему не повредит? - Галлимен был в панике.
- Нет, просто он скажет нам, что мы хотим знать.
Председатель колебался. Потом сказал:
- Давайте.
Отман подошел к аппарату, стоявшему на столе у Галлимена. Пальцы его
уверенно выстукали вопрос:
"Мултивак, что хочется тебе самому больше всего на свете?"
Пауза между вопросом и ответом тянулась мучительно долго. Отман и
Галлимен затаили дыхание.
И вот послышалось щелканье, выпала карточка.
Маленькая карточка, на которой четкими буквами было написано:
"Я хочу умереть".
исполинскую вычислительную машину, которая за пятьдесят лет выросла до
невиданных размеров и, заполнив Вашингтон с его предместьями, протянула
бесчисленные щупальца во все большие и малые города мира.
Целая армия гражданских служащих непрерывно снабжала Мултивак
информацией, другая армия уточняла и интерпретировала получаемые от него
данные. Корпус инженеров поддерживал порядок во внутренностях машины, а
рудники и заводы выбивались из сил, стараясь, чтобы резервные фонды
бесперебойно пополнялись безупречными запасными деталями.
Мултивак управлял экономикой Земли и оказывал помощь науке. И, что
важнее всего, он служил справочным центром, источником любых сведений о
любом жителе земного шара. Помимо всего прочего, Мултивак должен был
ежедневно обрабатывать данные о четырех миллиардах людей, населяющих
Землю, и экстраполировать эти данные на сутки вперед.
Каждый из многочисленных отделов контроля и управления получал от
Мултивака сведения, соответствующие его профилю, а потом уже в виде
суммарного отчета они поступали в Вашингтон, в Центральный совет контроля
и управления.
Уже четвертую неделю Бернард Галлимен занимал пост председателя
Центрального совета контроля и управления (председатель избирался на год).
Он настолько свыкся с утренними отчетами, что они больше не пугали его.
Как обычно, отчет предоставлял собой стопу бумаг толщиной около пятнадцати
сантиметров. Галлимен уже знал, что от него и не требуется читать все
подряд (ни один человек не в силах был бы это сделать). Но заглянуть в них
было все-таки любопытно.
Как всегда, в отчете находился и список предугадываемых преступлений:
всякого рода мошенничества, кражи, нарушения общественного порядка,
непредумышленные убийства, поджоги. Галлимен поискал глазами единственный
интересующий его заголовок и ужаснулся, найдя его в отчете. Затем
ужаснулся еще больше, увидев против заголовка цифру два. Да, не один, а
целых два, два случая убийства первой категории! За все то время, что он
был председателем, ему еще не встречалось два предполагаемых убийства за
один день.
Он ткнул пальцем в кнопку двухсторонней внутренней связи и стал
ждать, когда на экране видеофона появится гладко выбритое лицо главного
координатора.
- Али, - сказал Галлимен, - сегодня два убийства первой категории.
Что это значит? Возникла какая-нибудь необычная проблема?
- Нет, сэр. - Смуглое лицо с черными проницательными глазами
показалось Галлимену неспокойным. - В обоих случаях выполнение весьма
маловероятно.
- Знаю, - ответил Галлимен. - Я заметил, что вероятность в обоих
случаях не превышает пятнадцати процентов. Все равно, репутацию Мултивака
надо поддержать. Он фактически ликвидировал преступления, а общественность
судит об этом по количеству убийств первой категории, - это преступление,
как известно, самое эффектное.
Али Отман кивнул.
- Да, сэр, я вполне это сознаю.
- Надеюсь, вы сознаете также, что, пока я занимаю этот пост, ни одно
подобное убийство не должно иметь места. Если проскочит любое другое
преступление, я готов посмотреть на это сквозь пальцы. Но если кто-нибудь
совершит убийство первой категории, я с вас шкуру спущу. Поняли?
- Да, сэр. Подробные анализы потенциальных убийств уже переданы в
районные учреждения по месту ожидаемых преступлений. Потенциальные
преступники и жертвы находятся под наблюдением. Я еще раз подсчитал
вероятность осуществления убийств - она уже понижается.
- Отлично, - произнес Галлимен и отключился.
Он вернулся к списку, но его не оставляло неприятное ощущение, что,
пожалуй, он взял чересчур начальнический тон. Что делать, с этими
постоянными служащими приходится проявлять строгость, чтобы они не
вообразили, будто заправляют решительно всем, включая председателя.
Особенно Отман, он работает с Мултиваком с того времени, когда оба они
были еще совсем молодыми. У него такой вид, будто Мултивак его
собственность. Есть от чего прийти в бешенство...
Для Галлимена ликвидация преступлений первой категории была вопросом
его политической карьеры. До сих пор ни у одного председателя не
обходилось без того, чтобы в то или иное время в каком-нибудь уголке Земли
не произошло убийство. Предыдущий председатель подошел к концу срока с
восемью убийствами - на три больше (больше - подумать страшно), чем при
его предшественнике.
Галлимен твердо решил, что на его счету не окажется ни одного. Он
будет первым председателем без единого убийства за весь срок. Если к этому
добавить еще благоприятное общественное мнение, то...
Остальную часть отчета он едва пробежал. Подсчитал мимоходом, что в
списке стояло по меньшей мере две тысячи предполагаемых случаев нанесения
побоев женам. Несомненно, не все случаи удастся предотвратить. Возможно,
процентов тридцать и будет осуществлено. Но таких случаев неизменно
становилось все меньше и меньше, а выполнить задуманное удавалось все реже
и реже.
Мултивак лишь пять лет назад присоединил нанесение побоев женам к
числу предугадываемых преступлений, и далеко не каждый мужчина успел
привыкнуть к мысли, что, если ему придет в голову поколотить свою жену,
это будет известно заранее. По мере того как эта мысль станет укореняться
в сознании общества, женам будет доставаться все меньше тумаков, а в конце
концов они и вовсе перестанут их получать.
Нанесение побоев мужьям тоже фигурировало в отчете, правда в
небольшом количестве.
Али Отман отключился, но продолжал сидеть, не сводя глаз с экрана, на
котором уже исчезла лысая голова Галлимена и его двойной подбородок. Затем
перевел взгляд на своего помощника Рейфа Лими и сказал:
- Так как же нам быть?
- Не спрашивайте. И он еще беспокоится из-за каких-то двух пустяковых
убийств, когда...
- Мы отчаянно рискуем, взявшись уладить это собственными силами. Но,
если мы ему скажем, его от ярости хватит удар. Этим выборным деятелям
приходится все время думать о своей шкуре. Галлимен непременно вмешается и
все испортит.
Лими кивнул и прикусил толстую нижнюю губу.
- Да, но что если мы дадим маху? Это, знаете, будет грозить концом
света.
- Если мы дадим маху, тогда не все ли равно, что будет с нами? Нас
просто втянет во всеобщую катастрофу. - И добавил уже бодрее: - Черт
побери, как-никак вероятность не выше двенадцати и трех десятых процента.
В любом другом случае, кроме, пожалуй, убийства, мы дали бы вероятности
немного возрасти, прежде чем принимать те или иные меры. Ведь не исключено
и самопроизвольное исправление.
- Вряд ли на это стоит рассчитывать, - суховато заметил Лими.
- Да я и не рассчитываю. Просто констатирую факт. Во всяком случае,
при той степени вероятности, какая наблюдается сейчас, я предлагаю
ограничиться простым наблюдением. Подобные преступления не задумывают в
одиночку, где то должны быть сообщники.
- Но Мултивак никого не назвал.
- Знаю. Но все же... - Он не закончил фразы.
Так они сидели и изучали подробности того преступления, которое не
было включено в список, врученный Галлимену. Преступления во сто крат
более страшного, чем убийство первой категории. Преступления, на которое
за всю историю Мултивака не отваживался ни один человек. И мучительно
думали, как им поступить.
Бен Мэннерс считал себя самым счастливым из всех шестнадцатилетних
подростков Балтимора. Возможно, он преувеличивал. Но зато уж наверняка он
был одним из самых счастливых и самых взбудораженных.
Он входил в горстку тех, кого допустили на галереи стадиона во время
торжественного приведения к присяге восемнадцатилетних. Присягу должен был
давать его старший брат, и их родители заранее заказали билеты на
церемонию и позволили сделать то же Бену. Но, когда Мултивак стал отбирать
гостей, как ни странно, из всей семьи Мэннерсов его выбор пал именно на
Бена.
Через два года Бену и самому предстояло присягать, но наблюдать, как
это делает старший брат, Майкл Мэннерс, было почти так же интересно.
Родители тщательно проследили за процедурой одевания Бена, чтобы
представитель семьи не ударил в грязь лицом. Потом отправили, снабдив
уймой наставлений для Майкла, который уехал из дому несколько дней назад,
чтобы пройти предварительный врачебный и неврологический осмотр.
Стадион находился на окраине города. Бена, которого распирало от
сознания своей значительности, провели на место. Ниже, ряд за рядом,
сидели сотни и сотни восемнадцатилетних (мальчики направо, девочки налево)
- все были из второго округа Балтимора. В разное время года подобные
торжества проходили по всей Земле, но здесь был родной Балтимор, и,
конечно, это самое главное торжество. Где-то там, внизу, сидел и Майкл,
брат Бена.
Бен обводил взглядом затылки, надеясь высмотреть брата. Разумеется,
это ему не удалось. Но тут на высокий помост, установленный перед
трибунами, поднялся человек, и Бен перестал вертеть головой,
приготовившись слушать.
Человек заговорил:
- Добрый день, участники торжества и гости. Я - Рэндолф Хоч. В этом
году я отвечаю за балтиморские церемонии. С их участниками я уже
неоднократно встречался в ходе врачебных и неврологических исследований.
Большая часть задач выполнена, но главное еще впереди. Личность дающего
присягу должна быть зарегистрирована Мултиваком.
Ежегодно эту процедуру приходится разъяснять молодежи, достигающей
совершеннолетия. До сих пор, - он обращался теперь только к сидящим перед
ним и перестал смотреть на галерею, - вы не были взрослыми людьми, не были
личностями в глазах Мултивака, если только по какому то особому поводу
кого-либо из вас не выделяли как личность ваши родители или правительство.
До сих пор, когда приходило время ежегодного обновления информации о
населении, необходимые сведения о вас давали ваши родители. Теперь настала
пора, когда вы должны взять эту обязанность на себя. Это большая честь, но
и большая ответственность. Ваши родители рассказали нам, в какой школе вы
учились, какими болезнями болели, каковы ваши привычки - словом, массу
подробностей. Но вы поведаете нам сейчас гораздо больше: ваши сокровенные
мысли, ваши тайные, никому не известные поступки.
Поначалу это нелегко, даже тягостно, но это необходимо сделать. Тогда
Мултивак сможет дать исчерпывающий анализ каждого из вас. Мултиваку будут
ясны не только все ваши поступки и желания но он даже сможет с достаточной
точностью предугадывать многие из них.
И благодаря всему этому Мултивак станет охранять вас. Если вам будет
грозить несчастье, Мултивак узнает об этом заранее. Если кто-нибудь
задумает против вас недоброе, это станет известно. Если вы задумаете
недоброе, он тоже будет знать, и вас вовремя остановят, так что не
возникнет необходимости применять наказание.
Располагая сведениями обо всех вас, Мултивак поможет человечеству
управлять экономикой и использовать законы Земли для всеобщего блага. Если
вас будет мучить какой-нибудь личный вопрос, вы придете с ним к Мултиваку,
и он вам поможет.
Сейчас вам придется заполнить много анкет Тщательно продумывайте
ответы, чтобы они были как можно точнее. Пусть вас не останавливает стыд
или осторожность. Никто, кроме Мултивака, никогда не узнает о ваших
ответах, если только не придется ознакомиться с ними, для того чтобы
охранять, вас. Но и тогда они станут известны только специальным
уполномоченным.
Вам, может быть, захочется кое-где извратить правду. Не делайте
этого. Мы все равно обнаружим обман. Все ваши ответы, взятые вместе,
создадут определенную картину. Если некоторые из ответов не будут
правдивы, они выпадут из общей картины, и Мултивак выявит это. Если все
ответы будут неправильны, получится искаженное представление о человеке, и
Мултивак без труда изобличит обман. Поэтому говорите только правду.
По вот все было закончено: заполнение анкет, последующие церемонии,
речи. И тогда Бен, стоя на цыпочках, все-таки увидел Майкла: тот все еще
держал в руках одежду, которая была на нем во время "парада
совершеннолетних". Братья радостно кинулись друг к другу.
Поужинав, они отправились по скоростной автостраде домой, оживленные,
взбудораженные событиями дня.
Они совсем не были подготовлены к тому, что ожидало их дома. Оба были
ошеломлены, когда перед входной дверью их остановил бесстрастный молодой
человек в форме, когда у них потребовали документы, прежде чем впустить в
родной дом, когда они увидели родителей, с потерянным видом одиноко
сидящих в столовой.
Джозеф Мэннерс постарел за один день, глаза у него глубоко запали. Он
недоумевающе посмотрел на сыновей и сказал:
- По-видимому, я под домашним арестом.
Бернард Галлимен не стал читать отчета целиком. Он прочел только
сводку, и она бесконечно обрадовала его. Для всех людей стала привычной
мысль, что Мултивак способен предугадать совершение серьезных
преступлений. Люди знали, что агенты Отдела контроля из управления
окажутся на месте преступления раньше, чем оно будет совершено. Они
усвоили, что любое преступление неизбежно повлекло бы за собой наказание.
И постепенно у них выработалось убеждение, что нет никаких способов
перехитрить Мултивак.
В результате редкостью стали даже преступные умыслы. По мере того как
преступления замышлялись все реже, а емкость памяти Мултивака становилась
все больше, к списку предугадываемых преступлений присоединились более
мелкие проступки, число которых в свою очередь все уменьшалось.
И вот недавно Галлимен приказал выяснить, способен ли Мултивак
заняться еще и проблемой предугадывания заболеваний, и выяснить это,
естественно, должен был сам Мултивак. Тогда внимание врачей можно было бы
обратить на тех пациентов, которым в следующем году грозит опасность
заболеть диабетом, раком или туберкулезом.
Береженого, как известно...
Отчет был очень благоприятным.
Наконец получили список возможных преступлений на этот день -
опять-таки ни одного убийства первой категории!
В приподнятом настроении Галлимен вызвал Али Отмана.
- Отман, каково среднее число преступлений в ежедневном списке за
истекшую неделю, если сравнить его с первой неделей моего
председательства?
Оказалось, что среднее число снизилось на восемь процентов. Галлимен
почувствовал себя на седьмом небе. От него это, правда, не зависит, но
ведь избиратели этого не знают. Он благословлял судьбу за то, что ему
посчастливилось вступить в должность в удачную эпоху, в самый расцвет
деятельности Мултивака, когда даже от болезней можно укрыться под защитой
его всеобъемлющего опыта.
Галлимен сделает на этом карьеру.
Отман пожал плечами.
- Как видите, он счастлив.
- Когда же мы ему все выложим? - спросил Лими. - Мы установили
наблюдение за Мэннерсом - и вероятность возросла, а домашний арест дал
новый скачок.
- Что, я сам не знаю? - раздраженно ответил Отман. - Мне не известно
только одно: отчего такое происходит.
- Может быть, как вы и предполагали, дело в сообщниках? Мэннерс
попался, вот остальные и понимают, что нужно нанести удар сразу либо
никогда.
- Как раз наоборот. Из-за того, что один у нас в руках, остальные
должны разбежаться кто куда. Кстати, почему Мултивак никого не назвал?
Лими пожал плечами.
- Так что же, скажем Галлимену?
- Подождем еще немного. Вероятность пока - семнадцать и три десятых
процента. Сначала попытаемся принять более решительные меры.
Элизабет Мэннерс сказала младшему сыну:
- Иди к себе, Бен.
- Но что случилось, ма? - прерывающимся голосом спросил Бен, убитый
тем, что этот чудесный день завершился такими невероятными событиями.
- Прошу тебя!
Он неохотно вышел из комнаты, топая ногами, поднялся по лестнице,
потом бесшумно спустился обратно.
А Майкл Мэннерс, старший сын, новоиспеченный взрослый мужчина и
надежда семьи, повторил точно таким же тоном, что и брат:
- Что случилось?
Джо Мэннерс ответил ему:
- Бог свидетель, сын мой, не знаю. Я не сделал ничего дурного.
- Ясно, не сделал. - Майкл в недоумении взглянул на своего тщедушного
кроткого отца. - Они, наверно, явились сюда из-за того, что ты что-то
задумал.
- Ничего я не задумывал.
Тут вмешалась возмущенная миссис Мэннерс:
- О чем ему надо было думать, чтобы заварилось такое? - Она повела
рукой, указывая на цепь охранников вокруг дома. - Когда я была маленькой,
помню, отец моей подруги служил в банке. Однажды ему позвонили и велели не
трогать денег. Он так и сделал. Денег было пятьдесят тысяч долларов. Он
вовсе не брал их. Только подумывал, не взять ли. В то времена все делалось
не так тихо, как теперь. История вышла наружу, и я тоже услышала о ней.
- Но я хочу сказать вот что, - продолжала она, заламывая руки, -
тогда речь шла о пятидесяти тысячах. Пятьдесят тысяч долларов... И тем не
менее они всего-навсего позвонили тому человеку. Один телефонный звонок -
и все. Что же такое мог задумать ваш отец, ради чего стоило бы присылать
больше десятка охранников и изолировать наш дом от всего мира?
В глазах Джо Мэннерса застыла боль. Он произнес:
- Клянусь вам, у меня и в мыслях не было никакого преступления, даже
самого незначительного.
Майкл, исполненный сознания своей новоприобретенной мудрости
совершеннолетнего, сказал:
- Может тут что-нибудь подсознательное, па? Наверно, ты затаил злобу
против своего начальника.
- И потому хочу его убить? Нет!
- И они не говорят в чем дело, па?
- Нет, не говорят, - опять вмешалась мать. - Мы спрашивали. Я
сказала, что одним своим присутствием они губят нас в глазах общества. Они
по крайней мере могли бы сказать, в чем дело, чтобы мы сумели защищаться,
объяснить.
- А они не говорят?
- Не говорят.
Майкл стоял, широко расставив ноги, засунув руки глубоко в карманы.
Он обеспокоенно произнес:
- Слушай, ма, Мултивак никогда не ошибается.
Отец беспомощно уронил руку на подлокотник дивана.
- Говорю тебе, я не думаю ни о каком преступлении.
Дверь без стука открылась, и в комнату энергичным, уверенным шагом
вошел человек в форме. Лицо его было холодно и официально.
- Вы Джозеф Мэннерс?
Джо Мэннерс поднялся.
- Да. Что вы еще от меня хотите?
- Джозеф Мэннерс, по распоряжению правительства вы арестованы. - И он
показал удостоверение офицера Отдела контроля и управления. - Я вынужден
просить вас отправиться со мной.
- Но почему? Что я сделал?
- Я не уполномочен обсуждать этот вопрос.
- Допустим даже, что я задумал преступление, нельзя арестовать за
одну только мысль о нем. Для этого я должен действительно совершить
преступление. Иначе арестовать нельзя. Это противоречит закону.
Но агент оставался глух ко всем доводам.
- Вам придется отправиться со мной.
Миссис Мэннерс вскрикнула и, упав на диван, истерически зарыдала.
У Джозефа Мэннерса не хватило смелости оказать прямое сопротивление
агенту - это значило бы нарушить законы, к которым его приучали всю жизнь.
Но все же он стал упираться, и офицеру пришлось, прибегнув к силе, тащить
его за собой. Голос Мэннерса был слышен даже за дверью.
- Скажите мне, в чем дело? Только скажите. Если бы я знал... Это
убийство? Скажите, предполагают, что я замышляю убийство?
Дверь захлопнулась. Побледневший Майкл Мэннерс совсем по-детски,
растерянно поглядел сперва на дверь, а потом на плачущую мать.
Стоявший за дверью Бен Мэннерс внезапно почувствовал себя главой
семьи и решительно сжал губы, твердо зная, как ему поступить.
Если Мултивак отнимал, то он мог и давать. Только сегодня Бен
присутствовал на торжестве. Он слышал, как тот человек, Рэндолф Хоч,
рассказывал про Мултивак и про то, что он может делать. Он отдает
приказания правительству и в то же время не игнорирует простых людей и
выручает их, когда они обращаются к нему за помощью. Любой может просить
помощи у Мултивака, а любой - это значит и Бен. Ни матери, ни Майклу не
удержать его. У него есть немного денег из тех, что были ему даны на
сегодняшний праздник. Если позднее они хватятся его и будут волноваться, -
что ж, ничего не поделаешь. Сейчас для него на первом месте отец.
Он вышел с черного хода. Караульный в дверях проверил документы и
пропустил его.
Гарольд Куимби заведовал сектором жалоб на балтиморской подстанции
Мултивака. Этот отдел гражданской службы Куимби считал самым важным.
Отчасти он был, пожалуй, прав; во всяком случае, когда Куимби рассуждал на
эту тему, почти никто не мог остаться равнодушным.
Во-первых, как сказал бы Куимби, Мултивак, по сути дела, вторгается в
частную жизнь людей. Приходится признать, что последние пятьдесят лет
мысли и побуждения человека больше не принадлежат ему одному, в душе у
него нет таких тайников, которые можно было бы скрыть. Но человечеству
требуется что-то взамен утраченного. Конечно, мы живем в условиях
материального благополучия, покоя и безопасности, но все таки эти блага -
нечто обезличенное. Каждый мужчина, каждая женщина нуждаются в каком-то
личном вознаграждении за то, что они доверили Мултиваку свои тайны. И все
получают это вознаграждение. Ведь каждый имеет доступ к Мултиваку,
которому можно свободно доверить все личные проблемы и вопросы, без
всякого контроля и помех, и буквально через несколько минут получить
ответ.
В любой нужный момент в эту систему вопросов-ответов вовлекались пять
миллионов цепей из квадрильона цепей Мултивака. Может быть, ответы и не
всегда бывали абсолютно верны, но они были лучшими из возможных, и каждый
спрашивающий знал, что это лучший из возможных ответов, и целиком на него
полагался. А это было главное.
Отстояв в медленно двигавшейся очереди (на лице каждого мужчины и
каждой женщины отражались надежд, смешанная со страхом, или с волнением,
или даже с болью, но всегда по мере приближения к Мултиваку надежда
одерживала верх), Бен наконец подошел к Куимби.
Не поднимая глаз, Куимби взял протянутый ему заполненный бланк и
сказал:
- Кабина 5-Б.
Тогда Бен спросил:
- А как задавать вопросы, сэр?
Куимби с некоторым удивлением поднял голову.
Подростки, как правило, не пользовались службой Мултивака. Он
добродушно сказал:
- Приходилось когда-нибудь это делать, сынок?
- Нет, сэр.
Куимби показал модель, стоявшую него на столе.
- Там будет такая штука. Видишь, как она работает? В точности, как
пишущая машинка. Ничего не пиши от руки, пользуйся клавишами. А теперь иди
в кабину 5-Б. Если понадобится помощь, просто нажми красную кнопку -
кто-нибудь придет. Направо, сынок, по этому проходу.
Он следил за мальчиком, пока тот не скрылся, потом улыбнулся. Еще не
было случая, чтобы кого-нибудь не допустили к Мултиваку. Конечно, всегда
находятся людишки, которые задают нескромные вопросы о жизни своих соседей
или о разных известных лицах. Юнцы из колледжей пытаются перехитрить
преподавателей или считают весьма остроумным огорошить Мултивак, поставив
перед ним парадокс Рассела о множестве всех множеств, не содержащих самих
себя в качестве своего элемента.
Но Мултивак может справиться со всем этим сам. Помощь ему не
требуется. Кроме того, все вопросы и ответы регистрируются и добавляются к
совокупности сведений о каждом отдельном индивидууме. Любой, даже самый
пошлый или самый дерзкий вопрос, поскольку он отражает индивидуальность
спрашивающего, идет на пользу, помогая Мултиваку познавать человечество.
Подошла очередь пожилой женщины, изможденной, костлявой, с испуганным
выражением в глазах, и Куимби занялся ею.
Али Отман мерил шагами свой кабинет, с каким-то отчаянием вдавливая
каблуки в ковер.
- Вероятность все еще растет. Уже двадцать два и четыре десятых
процента! Проклятье! Джозеф Мэннерс арестован и изолирован, а вероятность
все поднимается!
Он обливался потом.
Лими отвернулся от видеофона.
- Признание до сих пор не получено. Сейчас Мэннерс проходит
психические испытания, но никаких признаков преступления нет. Похоже, что
он говорит правду.
- Выходит Мултивак сошел с ума? - возмутился Отман.
Зазвонил другой аппарат. Отман обрадовался передышке. На экране
возникло лицо агента Отдела контроля и управления.
- Сэр, будут ли какие-нибудь новые распоряжения относительно
Мэннерсов? Или им можно по-прежнему приходить и уходить?
- Что значит "по-прежнему"?
- В первоначальных инструкциях речь шла только о домашнем аресте
Джозефа Мэннерса. Остальные члены семьи не упоминались, сэр.
- Ну так распространите приказ на остальных до получения других
инструкций.
- Тут есть некоторое осложнение, сэр. Мать и старший сын требуют
сведений о младшем сыне. Он исчез, и они утверждают, что его арестовали.
Они хотят идти в Главное управление наводить справки.
Отман нахмурился и произнес почти шепотом:
- Младший сын? Сколько ему?
- Шестнадцать, сэр.
- Шестнадцать, и он исчез. Где он, не известно?
- Ему разрешили покинуть дом, сэр, так как не было приказа задержать
его.
- Ждите у аппарата.
Отман, не разъединяя связи, выключил экран. Вдруг он обеими руками
схватился за голову и застонал: - Идиот! Какой идиот!
Лими оторопел. - Что за черт?
- У арестованного есть шестнадцатилетний сын, - выдавил из себя
Отман. - А это значит, что сын как несовершенно летний еще не
зарегистрирован Мултиваком отдельно, а только вместе с отцом, в отцовских
документах. - Он с яростью взглянул на Лими. - Каждому человеку известно,
что до восемнадцати лет подростки сами не заполняют анкеты для Мултивака,
это делают за них отцы. Разве я об этом не знаю? Разве вы не знаете?
- Вы хотите сказать, что Мултивак имел в виду не Джо Мэннерса?
- Мултивак имел в виду младшего сына, а теперь мальчишка исчез.
Вокруг дома стена из наших агентов, а он преспокойно выходит из дому и
отправляется сами знаете по какому делу.
Он резко повернулся к видеофону, к которому все еще был подключен
агент Отдела контроля и управления. Минутная передышка позволила Отману
взять себя в руки и принять уверенный, невозмутимый вид. Не к чему было
закатывать истерику на глазах у агента, хотя Отману, может, и полезно было
бы дать выход бушевавшей внутри буре. Он сказал:
- Установите, где находится младший сын. Пошлите всех ваших людей.
Если понадобится, привлеките всех жителей округа. Я дам соответствующие
приказания. Вы обязаны во что бы то ни стало найти мальчика.
- Слушаю, сэр.
Отключившись, Отман приказал:
- А теперь проверьте вероятность, Лими.
Через несколько минут Лими произнес.
- Упала до девятнадцати и шести десятых. Упала.
Отман вздохнул с облегчением.
- Наконец-то мы на правильном пути.
Бен Мэннерс сидел в кабине 5-Б и медленно выстукивал: "Меня зовут
Бэнджамен Мэннерс, мой номер МБ71833412. Мой отец, Джозеф Мэннерс,
арестован, но мы не знаем, какое преступление он замышляет. Как нам помочь
ему?"
Он кончил и принялся ждать. В свои шестнадцать лет он уже понимал,
что где то там внутри его слова циркулируют по цепям сложнейшей из систем,
когда-либо созданных человеком, понимал, что триллион данных сольются в
единое целое, из него Мултивак извлечет наилучший ответ и тем самым
поможет Бену.
Машина щелкнула, из нее выпала карточка - длинный-предлинный ответ.
Начинался он так: "Немедленно отправляйся скоростным транспортом в
Вашингтон. Сойди у Коннектикут-авеню. Там увидишь здание, найди особый
вход с надписью "Мултивак", где стоит часовой. Скажи часовому, что ты
нарочный, к доктору Трамбулу, он пропустит тебя. Оказавшись в коридоре,
иди по нему, пока не очутишься у небольшой двери с табличкой "Внутренние
помещения". Войди и скажи людям, которые там окажутся: "Донесение доктору
Трамбулу". Тебя пропустят. Иди прямо..."
И так далее и так далее. Бен пока не понимал, какое это имеет
отношение к его вопросу, но он безгранично верил в Мултивак. И он бегом
бросился к вашингтонской автостраде.
Поиски Бена Мэннерса привели агентов Одела контроля и управления на
балтиморскую станцию Мултивака через час после того, как Бен ее покинул.
Гарольд Куимби оробел, оказавшись в центре внимания такого количества
важных особ, и все из-за шестнадцатилетнего мальчишки.
- Да, мальчик здесь был, - подтвердил он, - но куда он девался, не
известно. Не мог же я знать, что его разыскивают. Мы принимаем всех, кто
приходит. Да, конечно, получить запись вопроса и ответа можно.
Едва взглянув на запись, они, не теряя времени, передали ее по
телевидению в Центральное управление.
Отман прочел ее, закатил глаза и лишился чувств, его быстро привели в
себя, и он сказал слабым голосом:
Мальчика нужно перехватить. Сделайте для меня копию ответа Мултивака.
Больше тянуть нельзя, я должен немедленно связаться с Галлименом.
Бернард Галлимен никогда не видел Али Отмана таким взволнованным. И
теперь, взглянув в безумные глаза координатора, почувствовал, как по его
спине пробежал холодок.
Он пробормотал, заикаясь:
- Что вы хотите сказать? Что может быть хуже убийства?
- Много хуже, чем простое убийство.
Галлимен побледнел.
- Вы имеете в виду убийство одного из важных государственных
деятелей? ("А что, если это я сам..." - пронеслось у него в голове)
Отман кивнул.
- Не просто одного из деятелей, а самого главного.
- Неужели генерального секретаря? - прошептал в ужасе Галлимен.
- Хуже. Неизмеримо хуже. Речь идет об уничтожении Мултивака.
- Что?!
- Впервые в истории Мултивак доложил о том, что ему самому грозит
опасность.
- Почему же меня сразу не поставили в известность?
Отман вышел из положения, отделавшись полуправдой.
- Случай беспрецедентный, сэр, мы решили расследовать дело, прежде
чем поместить в отчет.
- Но теперь разумеется Мултивак спасен? Ведь он спасен?
- Вероятность опасности упала ниже четырех процентов. Сейчас я жду
нового сообщения.
- Донесение доктору Трамбулу, - сказал Бен Мэннерс человеку на
высоком табурете, который увлеченно работал сидя перед громадой,
напоминавшей во много раз увеличенный пульт управления стратокрейсера.
- Валяй, Джим, - ответил человек. - Двигай.
Бен взглянул на инструкцию и поспешил дальше. В конце концов, в ту
минуту, когда в одном из индикаторов загорится красный свет, Бен найдет
незаметный рычажок и передвинет его в положение "вниз".
Он услышал за своей спиной взволнованный голос, затем еще один, и
вдруг его схватили под мышки и за ноги, подняли, и мужской голос сказал:
- Поехали, сынок.
Лицо Али Отмана нисколько не прояснилось при известии, что мальчик
пойман, но Галлимен с облегчением заметил:
- Раз мальчик в наших руках, Мултивак в безопасности.
- До поры до времени.
Галлимен приложил ко лбу трясущуюся руку.
- Какие полчаса я пережил! Вы представляете себе, что произошло бы,
если бы хоть на короткое время Мултивак вышел из строя? Крах
правительства, упадок экономики! Это была бы катастрофа пострашнее, чем...
- Он дернул головой. - Почему вы сказали "до поры до времени"?
- Этот мальчик, Бен Мэннерс, не собирался причинить вред Мултиваку.
Он и его семья должны быть освобождены, и придется выдать им компенсацию
за ошибочный арест. Мальчик следовал указаниям Мултивака только потому,
что хотел помочь отцу, и он этого добился. Его отец уже освобожден.
- Неужели вы хотите сказать, что Мултивак сознательно вынуждал
мальчика дернуть рычаг? И при этом неминуемо должно было сгореть столько
цепей, что на починку ушел бы целый месяц? То есть Мултивак готов был
уничтожить себя ради освобождения одного человека?
- Хуже, сэр. Мултивак не только дал такие инструкции, но он выбрал
именно семью Мэннерсов, потому что Бен Мэннерс как две капли воды походит
на посыльного доктора Трамбула и мог беспрепятственно проникнуть к
Мултиваку.
- Что значит "выбрал именно эту семью?
- А то, что мальчик никогда бы сам не пошел со своим вопросом к
Мултиваку, если бы его отца не арестовали. Отца не арестовали бы, если бы
Мултивак не обвинил его в преступных замыслах относительно самого
Мултивака. Собственные действия Мултивака дали толчок событиям, которые
чуть не привели к его гибели.
- Но в этом нет никакого смысла, - умоляющим голосом произнес
Галлимен. Он чувствовал себя маленьким и беспомощным, он как бы стоял на
коленях перед Отманом, умоляя этого человека, который почти всю жизнь
провел с Мултиваком, успокоить его, Галлимена.
Но Отман не стал этого делать. Он сказал:
- Насколько я знаю, со стороны Мултивака это первая попытка подобного
рода. До известной степени он все продумал неплохо. Удачно выбрал семью.
Намеренно не сделал различия между отцом и сыном, чтобы сбить нас с толку.
Однако в этой игре он еще новичок. Он не сумел обойти им же самим
установленные правила и поэтому сообщал о том, что вероятность его гибели
растет с каждым шагом, сделанным нами по неправильному пути. Он не сумел
утаить ответ, который дал мальчику. В дальнейшем он, вероятно, научится
обманывать. Научится скрывать одни факты, не станет регистрировать другие.
Начиная с этого дня каждая из его инструкций может содержать в себе семена
его гибели. Нам об этом не узнать. Как бы мы ни были настороже, в конце
концов Мултивак добьется своего. Мне думается, мистер Галлимен, вы будете
последним председателем этой организации.
Галлимен в бешенстве стукнул кулаком по столу.
- По почему, почему, черт вас побери? С ним что-нибудь неладно? Разве
нельзя исправить его?
- Вряд ли, - ответил Отман с какой-то безнадежностью в голосе. - Я
никогда раньше об этом не задумывался, просто не предоставлялось случая.
Но теперь мне кажется, что мы подошли к концу, так как Мултивак слишком
совершенен Он стал таким сложным, что способен мыслить и чувствовать,
подобно человеку.
- Вы с ума сошли. Но даже если и так, что из этого?
- Уже более пятидесяти лет мы взваливаем на Мултивак все человеческие
горести. Мы заставляем его заботиться о нас, обо всех вместе и о каждом в
отдельности. Навязываем ему свои тайны. Без конца упрашиваем отвести
таящееся в нас самих зло. Все мы идем к нему со своими неприятностями, с
каждым разом увеличивая его бремя. А теперь мы еще задумали взвалить на
него бремя людских болезней.
Отман замолчал на минуту, потом взорвался:
- Мистер Галлимен, Мултивак несет на своих плечах все грехи мира - он
устал!
- Бред, настоящий бред, - пробормотал Галлимен.
- Хотите я вам кое-что покажу. Давайте я проверю свою догадку.
Разрешите мне воспользоваться линией связи с Мултиваком прямо у вас в
кабинете.
- Зачем?
- Я задам ему вопрос, который никто до меня не задавал.
- А это ему не повредит? - Галлимен был в панике.
- Нет, просто он скажет нам, что мы хотим знать.
Председатель колебался. Потом сказал:
- Давайте.
Отман подошел к аппарату, стоявшему на столе у Галлимена. Пальцы его
уверенно выстукали вопрос:
"Мултивак, что хочется тебе самому больше всего на свете?"
Пауза между вопросом и ответом тянулась мучительно долго. Отман и
Галлимен затаили дыхание.
И вот послышалось щелканье, выпала карточка.
Маленькая карточка, на которой четкими буквами было написано:
"Я хочу умереть".