(no subject)
Когда встаешь в 6 утра и никуда особенно идти не нужно, уже к 10 успеваешь завершить все запланированные дела и немного маяться дурью. Поэтому я кидаю в сумку колу-лайт, книжку о гиперсингулярных неоднородных разностных уравнениях и папку с собственными мыслями об интегралах, цепляю на поводок Модеста и иду в парк. На лавочке в тени думается не хуже, чем дома. Модест успел вырыть ямку, потом ещё одну, обнюхать детей в песочнице и улечься, ткнув холодный нос мне в пятку, а я успешно придумала что-то новое непонятное. Было безмятежно хорошо.
Придя домой, Модестушка показал новый фокус: разбежался и запрыгнул в ванную, стукнувшись предварительно о стенку (потому что такой длинной сосиске поместиться поперек ванной - без шансов). Я удивилась, пару раз, как рыбка, беззвучно открыла и закрыла рот, немного поругалась перспективе чистки ванной, но с удовольствием окатила его из прохладного душа, а потом и вовсе залезла следом. Потом было даже не так тоскливо как обычно учить тупых детей. И я наконец не чувствую себя желе.
Собственно, у меня только один вопрос к самой себе: что мешает мне делать так почаще?
Придя домой, Модестушка показал новый фокус: разбежался и запрыгнул в ванную, стукнувшись предварительно о стенку (потому что такой длинной сосиске поместиться поперек ванной - без шансов). Я удивилась, пару раз, как рыбка, беззвучно открыла и закрыла рот, немного поругалась перспективе чистки ванной, но с удовольствием окатила его из прохладного душа, а потом и вовсе залезла следом. Потом было даже не так тоскливо как обычно учить тупых детей. И я наконец не чувствую себя желе.
Собственно, у меня только один вопрос к самой себе: что мешает мне делать так почаще?