Ника Джорджанели

[venomeye]

Вчера на Киевских Лаврах имела неосторожность попасться на глаза грузинскому поэту Ника Джорджанели, бедняга весь вечер писал мне признания, и посчитал моё лицо наброском рая)) Это всё, конечно, мило и безумно приятно, но ощущение, буд-то он меня выдумал не покидает и до сих пор.
Вот один перевод его стиха:

Стансы

I

Мозг мой разлука гложет:

справиться - не способен;

вечности день, что прожит

мной без тебя, подобен, -

выпь голосит средь нощи

воплем о том гортанным.

Мне ж обернуться проще

каменным истуканом.

II

Я не терял рассудка, -

жаль его непотерю!

Страсть ожививший, чутко

вслушиваюсь и верю

той тебе, что как совесть

вечно казнит, коль плохо

мной творимое, то есть

стук о стенку гороха.

III

Отдаленная, лучше

мой раскрываешь дар ты, -

сам себя, как заблудший,

я при помощи карты

одиночества к цели

вывожу. - К стихоплету

проявляешь ужели

сквозь пространство заботу?

IV

В предстоящем зерцале,

праведном и глубоком,

жрицей ты через дали

зришь всевидящим оком,

где я, силен ли, слаб ли,

мучишь, коришь как хочешь, -

скоро меня по капле

каменного источишь.

V

Я коробок размокший

спичек в осенней луже

вспомнив, пою. - Потекшей

вниз по щеке, снаружи

мертвенной, той подобно

счастье одной слезинке, -

ведомо нам подробно,

наизусть, без запинки.

VI

Что поделать, я - тот, с кем

тяготишься союзом

и духовным, и плотским

ты, как ненужным грузом.

Ни меж собой мы сами,

ни с отчизной - не родня,

разве став мертвецами,

в зазеркальном “сегодня”.

VII

Времена не похожи

друг на друга нимало, -

хладнокровней, до дрожи,

прежних - то, что настало:

шум его беспрестанен;

жаром страсти объятый,

я амуровой ранен

не стрелой, а гранатой.

VIII

В мыслях твое насто[ль]ко

мной изласкано тело,

что от удара тока

кто другой, оголтело

тронув тебя, отпрянет,

но, себе разъяренно

боль причиняя, станет

ждать ответного стона.

IX

В лед обратиться, в иней

жилам, суставам, коже,

ведь без тебя - с пустыней

хладной пространство схоже,

но лежать, снегопадом

тешась, как бы хотела

ныне с тобою рядом

каждая клетка тела.

X

Воздух порвать бы в клочья! -

Нас представить в пределах

розных не мню точь-в-точь я

черными клавиш белых,

ангелов ли хохмящих.

Хлопьев ты кружишь ватой

в поле зренья, маячишь,

словно кадр двадцать пятый.

XI

Саваном плотным скрыты

у надежды, у счастья

и чело, и ланиты, -

пульса ни у запястья

пальцами, ни губами

не прощупать на вые.

Рвешь ты сердце, как знамя,

на лоскутья живые.

XII

Мрак. Пустынные виды.

Я по гиблому краю

не планеты - планиды

астронавтом ступаю,

но, зане не разъемлю

яви с вымыслом звенья,

некому ждать на землю

моего возвращенья.

Перевод Максима Амелина

И, кстати, очень жаль, что не возможно понять грузинскую поэзию в оригинале, потому как звучат они оочень сильно. Был вчера один поэт, Шалва Бокурадзе, но он достоен отдельного поста, о чём позже.