Изысканные жирафы Отчизны
Оригинал взят у ovod_next в Изысканные жирафы Отчизны
Недавно попала в руки книга "Николай Гумилёв в воспоминаниях современников" (Третья волна Париж - Нью-Йорк, "Голубой всадник" Дюссельдорф, 1990)
Честно говоря - я не поклонник Гумилёва. Кстати - и Ахматовой, ещё в большей степени. Классически отшлифованные строки, профессионально разложенные - ни убавить, ни прибавить, без сбоев и спотыкания, но и без влёта эмоций, пусть бы даже в некоторой мере неразумного и корявого, не вызывают в душе моей резонанса. Как блестяще разложенные пазлы блекнут на фоне рисунка, выполненного всего несколькими взмахами дерзкой, пусть и недостаточно профессиональной руки. У Ахматовой единственно принял "Реквием"" - ну, там всплеск чувств из-под лощёной оболочки, как-никак речь о жизни сына. А у Гумилёва все же кое-что заманчиво-экзотическое порою заинтересует, вроде изысканного жирафа, бродящего на озере Чад. Или "сидели мы в кафе и пили кьянти...".
Но никогда не рассматриваю стихи поэта в отрыве от его личности. А Гумилёв - это действительно Личность, явно возвышающаяся над пестрой толпой поэтов Серебряного века. Судьба его неразрывно сплетена со всеми событиями начала прошлого века в России, непосредственным участником которых ему довелось стать, вольно или невольно, не отстраняясь и уходя в сторону - судьба такого не допустила.
"Наступило лето 1914 года. Война. Большинство аполлоновцев были мобилизованы, но почти все призванные, надев военную форму, продолжали работать по-прежнему, как-то "устраиваясь" в тылу. Один Гумилёв, имевший все права, как "белобилетчик", не быть мобилизованным, решил во что бы то ни стало идти на войну. Он поступил вольноопределяющимся в Её Величества лейб-гвардии Уланский полк.
Не раз встречался я с ним летом 1915 и 1916 гг., когда он приезжал с фронта в отпуск, гордясь двумя солдатскими "Георгиями"..." (1)
Аполлоновцы - литераторы, группировавшиеся возле журнала "Аполлон", издание которого инициировано было Гумилёвым. Вот яркий пример поведения значительной части русской "интеллигенции" в смертельно опасный для Родины час. Ведь это Германия напала на Россию, этой войны не желавшую, она объявила войну - и отечеству оставалось только защищаться. А уж затем пошло выливание ушатов "глубокомысленных" рассуждений (во многом напоминающих нынешние) на русские умы псевдоэлитой - во оправдание собственной трусости. От фронта "отмазывались" беззастенчиво и бесстыдно. Надел мундирчик "земгусара" Блок. Горлопан (ресторанный) Маяковский бросился в ноги "буревестнику" Пешкову - помоги, батюшка! Есенин через Распутина выходит на царскую семью и изо всех сил будет стараться понравиться: вышитая рубашечка, смазные сапожки - ну лубочный представитель русского народа (в глазах экзальтированной немки Александры Фёдоровны), которого не на войну, а под стекло бы! Уберегли (хотя отплатил чёрной неблагодарностью). А уж где были все эти эстетствующие Брюсов и Лотарев-Северянин, Волошин и Левенсон-Чуковский, Пастернак и Маршак, Мандельштам и Дзюбин-Багрицкий, и проч. и проч. - спросить язык не поворачивается. Мало кто из нас задумывается над тем, что войны, революции да и просто "мирная" диктаторская власть уничтожают цвет нации, всё лучшее в ней, а потом уже на перегное из их тел роскошно произрастает всё успешно спрятавшееся и переждавшее катаклизмы - бесталанное или даже талантливое. И именно оно становится известным и поЧИТАЕМЫМ. И даже возводимым последующими поколениями в ранг "героев".
А "белобилетчик" Гумилёв сам идёт добровольцем на фронт, без раздумья лукавого мудрствования. Николаю Степановичу посчастливилось не сгореть бесследно в топке войны. Начал службу рядовым (!), два "Георгия" за храбрость, сдача экзамена и первый офицерский чин...И законное уважение, которое не могло не остаться без внимания оккупационной власти дезертиров. 25 августа 1921г. Н.С.Гумилёв был расстрелян ЧК без суда по "делу профессора Таганцева». Вместе с ним расстреляно: официально - 61 человек, неофициально по утверждениям современников - до 350, в т.ч. скульптор Ухтомский, профессоры Тихвинский и Лазаревский.
Первоначально "дело" не стоило выеденного яйца. Как вспоминает современник (2) о Таганцеве, его "погубили какие-то большие деньги, которые он хранил и которых при первых военных обысках в его квартире Чрезвычайка не нашла, а потом до них докопались. По первому следствию вина супругов Таганцевых была признана настолько сомнительной, что ему дали двухлетние принудительные работы, жене (уже вовсе известно за что привлечённой) - один год. Но как раз перед тем престарелый отец В.Н., знаменитый юрист Н.С.Таганцев обратился к Ленину с ходатайством за сына. Ленин ответил любезною телеграммой с предписанием пересмотреть дело. Телеграмма сошлась с уже готовым было приговором и механически его остановила. Следственная канитель возобновилась. Тогда чрезвычайка, обозлённая вмешательством премьера в её самовластную компетенцию, особенно постаралась превратить В.Н.Таганцева в ужасного государственного преступника. Другие с большим скептицизмом и с большей вероятностью утверждают, что вся эта история с телеграммой - незамысловатое повторение старой комедии с расстрелянием великих князей. как тогда Горький привёз в Петроград письменное разрешение взять их на поруки, а покуда он ехал, Москва приказала по телефону поскорее расстрелять,так и теперь циническая телефонограмма - засудить во что бы то ни стало, обогнала и отменила лицемерную телеграмму - судить по совести".
Гумилёв мечтал уехать. но ни о каком заговоре не думал. Вспоминает Василий Павлович Немирович-Данченко (3):
"...в таких именно беседах Николай Степанович не раз говорил мне:
- На переворот в самой России - никакой надежды. все усилия тех, кто любит её и болеет по ней разобьются о сплошную стену небывалого в мире шпионажа. Ведь он просочил нас, как губку. Нельзя верить никому. Из-за границы спасение тоже не придёт. Большевики, когда им грозит что-нибудь оттуда - бросают кость. Ведь награбленного не жалко. Нет, здесь восстание невозможно. Даже мысль о нём предупреждена. И готовиться к нему глупо. Всё это вода на их мельницу."
В то (а только ли в то?) время действительно верить нельзя было никому, да и был Гумилёв достаточно неоднозначным человеком - как и суждения о нём современников. "В 1921 году только малое меньшинство эмигрировало, рискуя жизнью (в первую очередь Мережковский и Философов), не допускавшие никаких компромиссов с большевиками. Гумилёв менее всего думал куда-нибудь "бежать", борясь с символистами и всякими "декадентами", вроде Маяковского, Хлебникова и пр."
Гумилёв был рыцарем, несколько не от мира сего - окружавшего его мира, и посему на допросах вовсе не считал нужным лгать и скрывать собственные мысли. Он оказался одним из немногих честных людей, оставшихся незапятнанным в грязном болоте "нового мира" - и это погубило его жизнь (но не душу!)
Суть его хорошо выражена в воспоминаниях ещё одного современника (4).
"Он большевиком никогда не был; отрицал коммунизм и горевал об участи родины, попавшей в обезьяньи лапы кремлёвских правителей. Но нигде и никогда против них не выступал. Не потому, что боялся рисковать собой - это чувство было чуждо ему, не раз на войне смотревшему в глаза смерти, - а потому, что это выходило за круг его интересов. Это была бы политика, а политика и он, поэт Гумилёв, - две полярности...он жил грёзами за пределами окружающей его современности и удивился бы, если бы его позвали на борьбу с нею...Всё, на что мог решиться, это на побег, которого так и не осуществил. Он жил литературой, поэзией."
В том-то и дело, что все они, и откупавшиеся и отлынивающие от войны, и исповедывающие омерзительное холопское познетолстовское "непротивленчество, и картинно отстранявшиеся в "башню из слоновой кости" от столь пугавшей их "политики" - все они на деле стали могильщиками своей Родины не в меньшей степени, чем её явные враги - внешние и внутренние. Они жили в некоей виртуальной жизни - а в реальной были мертвы. Потому что эти их башни и были саркофагами, ограждавшими от реальности, т.е. от жизни. И ведь им дано было столько: оружие и материальное, и поэтическое. А поэзия - квинэссенция реальности - оружие грознейшее. Большевики были людьми циничнейшими, но умными, сумевшими использовать многих её посвящённых в своих интересах. А те не поняли, что если в тебе остается хоть капля нравственности и таланта, то любой договор с дьяволом оканчивается трагически. Как окончился он сумашествием Блока, пулей в лоб Маяковскому, петлёй в "Англетере" для Есенина - и в Елабуге для Цветаевой, пулями в затылок Корнилову, Квитко и др., выбитым ребёнком Бертгольц и лагерной помойкой Мандельштаму... Но от этого Поэзия не перестала быть оружием. И посему нынешние наследники былой власти уже, не мудрствуя лукаво, не заигрывают с нею (чтобы часом не пораниться), попросту вычисляют её адептов, уничтожая их "на корню" (тут достаточно зачастую просто замалчивания), а саму её превращая в помойку с ползающими опарышами и чирикающими над ней серенькими воробушками. Чтобы никого в здравом уме заглядывать туда не потянуло. И чтобы никакого рыцарства!
Но всё же хотелось бы закончить более оптимистически, словами самого Гумилёва(3):
"- Да ведь есть же ещё на свете солнце и тёплое море, и синее-синее небо. Неужели мы так и не увидим их...И смелые, сильные люди, которые не корчатся, как черви под железною пятою этого торжествующего хама. И вольная песня и радость жизни. и ведь будет же, будет Россия свободная, могучая, счастливая - только мы не увидим."
Воспоминания:
1.Сергей Маковский
2.А.Амфитеатров
3. «Рыцарь на час» В.П Немирович-Данченк
4.»Памяти Гумилёва» Соломон Позднер
Недавно попала в руки книга "Николай Гумилёв в воспоминаниях современников" (Третья волна Париж - Нью-Йорк, "Голубой всадник" Дюссельдорф, 1990)
Честно говоря - я не поклонник Гумилёва. Кстати - и Ахматовой, ещё в большей степени. Классически отшлифованные строки, профессионально разложенные - ни убавить, ни прибавить, без сбоев и спотыкания, но и без влёта эмоций, пусть бы даже в некоторой мере неразумного и корявого, не вызывают в душе моей резонанса. Как блестяще разложенные пазлы блекнут на фоне рисунка, выполненного всего несколькими взмахами дерзкой, пусть и недостаточно профессиональной руки. У Ахматовой единственно принял "Реквием"" - ну, там всплеск чувств из-под лощёной оболочки, как-никак речь о жизни сына. А у Гумилёва все же кое-что заманчиво-экзотическое порою заинтересует, вроде изысканного жирафа, бродящего на озере Чад. Или "сидели мы в кафе и пили кьянти...".
Но никогда не рассматриваю стихи поэта в отрыве от его личности. А Гумилёв - это действительно Личность, явно возвышающаяся над пестрой толпой поэтов Серебряного века. Судьба его неразрывно сплетена со всеми событиями начала прошлого века в России, непосредственным участником которых ему довелось стать, вольно или невольно, не отстраняясь и уходя в сторону - судьба такого не допустила.
"Наступило лето 1914 года. Война. Большинство аполлоновцев были мобилизованы, но почти все призванные, надев военную форму, продолжали работать по-прежнему, как-то "устраиваясь" в тылу. Один Гумилёв, имевший все права, как "белобилетчик", не быть мобилизованным, решил во что бы то ни стало идти на войну. Он поступил вольноопределяющимся в Её Величества лейб-гвардии Уланский полк.
Не раз встречался я с ним летом 1915 и 1916 гг., когда он приезжал с фронта в отпуск, гордясь двумя солдатскими "Георгиями"..." (1)
Аполлоновцы - литераторы, группировавшиеся возле журнала "Аполлон", издание которого инициировано было Гумилёвым. Вот яркий пример поведения значительной части русской "интеллигенции" в смертельно опасный для Родины час. Ведь это Германия напала на Россию, этой войны не желавшую, она объявила войну - и отечеству оставалось только защищаться. А уж затем пошло выливание ушатов "глубокомысленных" рассуждений (во многом напоминающих нынешние) на русские умы псевдоэлитой - во оправдание собственной трусости. От фронта "отмазывались" беззастенчиво и бесстыдно. Надел мундирчик "земгусара" Блок. Горлопан (ресторанный) Маяковский бросился в ноги "буревестнику" Пешкову - помоги, батюшка! Есенин через Распутина выходит на царскую семью и изо всех сил будет стараться понравиться: вышитая рубашечка, смазные сапожки - ну лубочный представитель русского народа (в глазах экзальтированной немки Александры Фёдоровны), которого не на войну, а под стекло бы! Уберегли (хотя отплатил чёрной неблагодарностью). А уж где были все эти эстетствующие Брюсов и Лотарев-Северянин, Волошин и Левенсон-Чуковский, Пастернак и Маршак, Мандельштам и Дзюбин-Багрицкий, и проч. и проч. - спросить язык не поворачивается. Мало кто из нас задумывается над тем, что войны, революции да и просто "мирная" диктаторская власть уничтожают цвет нации, всё лучшее в ней, а потом уже на перегное из их тел роскошно произрастает всё успешно спрятавшееся и переждавшее катаклизмы - бесталанное или даже талантливое. И именно оно становится известным и поЧИТАЕМЫМ. И даже возводимым последующими поколениями в ранг "героев".
А "белобилетчик" Гумилёв сам идёт добровольцем на фронт, без раздумья лукавого мудрствования. Николаю Степановичу посчастливилось не сгореть бесследно в топке войны. Начал службу рядовым (!), два "Георгия" за храбрость, сдача экзамена и первый офицерский чин...И законное уважение, которое не могло не остаться без внимания оккупационной власти дезертиров. 25 августа 1921г. Н.С.Гумилёв был расстрелян ЧК без суда по "делу профессора Таганцева». Вместе с ним расстреляно: официально - 61 человек, неофициально по утверждениям современников - до 350, в т.ч. скульптор Ухтомский, профессоры Тихвинский и Лазаревский.
Первоначально "дело" не стоило выеденного яйца. Как вспоминает современник (2) о Таганцеве, его "погубили какие-то большие деньги, которые он хранил и которых при первых военных обысках в его квартире Чрезвычайка не нашла, а потом до них докопались. По первому следствию вина супругов Таганцевых была признана настолько сомнительной, что ему дали двухлетние принудительные работы, жене (уже вовсе известно за что привлечённой) - один год. Но как раз перед тем престарелый отец В.Н., знаменитый юрист Н.С.Таганцев обратился к Ленину с ходатайством за сына. Ленин ответил любезною телеграммой с предписанием пересмотреть дело. Телеграмма сошлась с уже готовым было приговором и механически его остановила. Следственная канитель возобновилась. Тогда чрезвычайка, обозлённая вмешательством премьера в её самовластную компетенцию, особенно постаралась превратить В.Н.Таганцева в ужасного государственного преступника. Другие с большим скептицизмом и с большей вероятностью утверждают, что вся эта история с телеграммой - незамысловатое повторение старой комедии с расстрелянием великих князей. как тогда Горький привёз в Петроград письменное разрешение взять их на поруки, а покуда он ехал, Москва приказала по телефону поскорее расстрелять,так и теперь циническая телефонограмма - засудить во что бы то ни стало, обогнала и отменила лицемерную телеграмму - судить по совести".
Гумилёв мечтал уехать. но ни о каком заговоре не думал. Вспоминает Василий Павлович Немирович-Данченко (3):
"...в таких именно беседах Николай Степанович не раз говорил мне:
- На переворот в самой России - никакой надежды. все усилия тех, кто любит её и болеет по ней разобьются о сплошную стену небывалого в мире шпионажа. Ведь он просочил нас, как губку. Нельзя верить никому. Из-за границы спасение тоже не придёт. Большевики, когда им грозит что-нибудь оттуда - бросают кость. Ведь награбленного не жалко. Нет, здесь восстание невозможно. Даже мысль о нём предупреждена. И готовиться к нему глупо. Всё это вода на их мельницу."
В то (а только ли в то?) время действительно верить нельзя было никому, да и был Гумилёв достаточно неоднозначным человеком - как и суждения о нём современников. "В 1921 году только малое меньшинство эмигрировало, рискуя жизнью (в первую очередь Мережковский и Философов), не допускавшие никаких компромиссов с большевиками. Гумилёв менее всего думал куда-нибудь "бежать", борясь с символистами и всякими "декадентами", вроде Маяковского, Хлебникова и пр."
Гумилёв был рыцарем, несколько не от мира сего - окружавшего его мира, и посему на допросах вовсе не считал нужным лгать и скрывать собственные мысли. Он оказался одним из немногих честных людей, оставшихся незапятнанным в грязном болоте "нового мира" - и это погубило его жизнь (но не душу!)
Суть его хорошо выражена в воспоминаниях ещё одного современника (4).
"Он большевиком никогда не был; отрицал коммунизм и горевал об участи родины, попавшей в обезьяньи лапы кремлёвских правителей. Но нигде и никогда против них не выступал. Не потому, что боялся рисковать собой - это чувство было чуждо ему, не раз на войне смотревшему в глаза смерти, - а потому, что это выходило за круг его интересов. Это была бы политика, а политика и он, поэт Гумилёв, - две полярности...он жил грёзами за пределами окружающей его современности и удивился бы, если бы его позвали на борьбу с нею...Всё, на что мог решиться, это на побег, которого так и не осуществил. Он жил литературой, поэзией."
В том-то и дело, что все они, и откупавшиеся и отлынивающие от войны, и исповедывающие омерзительное холопское познетолстовское "непротивленчество, и картинно отстранявшиеся в "башню из слоновой кости" от столь пугавшей их "политики" - все они на деле стали могильщиками своей Родины не в меньшей степени, чем её явные враги - внешние и внутренние. Они жили в некоей виртуальной жизни - а в реальной были мертвы. Потому что эти их башни и были саркофагами, ограждавшими от реальности, т.е. от жизни. И ведь им дано было столько: оружие и материальное, и поэтическое. А поэзия - квинэссенция реальности - оружие грознейшее. Большевики были людьми циничнейшими, но умными, сумевшими использовать многих её посвящённых в своих интересах. А те не поняли, что если в тебе остается хоть капля нравственности и таланта, то любой договор с дьяволом оканчивается трагически. Как окончился он сумашествием Блока, пулей в лоб Маяковскому, петлёй в "Англетере" для Есенина - и в Елабуге для Цветаевой, пулями в затылок Корнилову, Квитко и др., выбитым ребёнком Бертгольц и лагерной помойкой Мандельштаму... Но от этого Поэзия не перестала быть оружием. И посему нынешние наследники былой власти уже, не мудрствуя лукаво, не заигрывают с нею (чтобы часом не пораниться), попросту вычисляют её адептов, уничтожая их "на корню" (тут достаточно зачастую просто замалчивания), а саму её превращая в помойку с ползающими опарышами и чирикающими над ней серенькими воробушками. Чтобы никого в здравом уме заглядывать туда не потянуло. И чтобы никакого рыцарства!
Но всё же хотелось бы закончить более оптимистически, словами самого Гумилёва(3):
"- Да ведь есть же ещё на свете солнце и тёплое море, и синее-синее небо. Неужели мы так и не увидим их...И смелые, сильные люди, которые не корчатся, как черви под железною пятою этого торжествующего хама. И вольная песня и радость жизни. и ведь будет же, будет Россия свободная, могучая, счастливая - только мы не увидим."
Воспоминания:
1.Сергей Маковский
2.А.Амфитеатров
3. «Рыцарь на час» В.П Немирович-Данченк
4.»Памяти Гумилёва» Соломон Позднер