Елена и ёжики.
Я представляю, как Елена идет по подмосковному лесу. Трепетно и грациозно она ступает по тёплому, дымящемуся мху. Она одета лишь в шорты и лёгкую майку, но и этого много: температура воздуха приближается к сорока - капли пота блестят на её загорелых плечах. В воздухе ни дуновения, все наполнено дымом. Кажется, будто вокруг всё застыло как в дурном сне, где воздух похож на мутный раствор, приготовленный в незапамятные времена безумным химиком и отстоявшийся слоями за прошедшую сотню лет. Вдруг, за деревом она видит ежа, барахтающегося в траве. Она подбегает к нему, берёт на руки… Видно, что концентрация угарного газа в организме бедного существа достигла критического уровня - глазки бессмысленно вращаются, иглы судорожно дрожат.
- Жизнь прекрасна, посмотри повнимательней, - говорит ему Елена.
Последняя агония сводит тело ежа, он судорожно чихает, и его маленькая жизнь, словно лёгкое дуновение, покидает до отказа насыщенное СО тельце. Елена брезгливо бросает трупик и идёт дальше. Она находит еще одного.
- Жизнь прекрасна, посмотри… - поднимая с земли, говорит ему Елена… но тут же видит, что он уже мёртв. Она бежит все быстрее, от одного ёжика к другому, но всё безответно - дальше все найденные существа уже мертвы… Их черные глазки-бусинки замерли остекленевшими пуговицами, маленькие ножки, что так долго топтали прекрасные мхи этого леса, скрючились в жуткой предсмертной судороге.
Запыхавшись, Елена останавливается, срывает маску противогаза с лица, и, воздев руки к небесам полным отчаяния жестом, кричит:
- Ну почему они не понимают как она прекрасна!? Почему, о небо!..
Потоки слёз текут по ее щекам, с лёгкостью преодолевая бороздки, оставленные резиновой маской. Елена падает на колени и застывает в этом иссушенном, ядовитом лесу, где нет больше ни жизни, ни движения, лишь частички пепла кружась оседают на её прекрасных загорелых плечах…