Духовность (по мотивам Р.А. Сальваторе "Дорога патриарха")
…Мужчина в возрасте, яростно хрипя и рыча, как дикое животное, терзал девушку и на пике наслаждения даже со звоном хлестнул ее по лицу.
Все кончилось мгновенно. Отлепившись от нее, он опустил и расправил роскошную бархатную черно-золотистую сутану и спокойно отошел в сторону, даже не взглянув на обесчещенную бедняжку. Думать о всяком сброде у архиепископа Андрзеджа, правящего архиерея Мермедии, самого влиятельного человека в княжестве, по крайней мере, после достопочтенного владыки земель, времени не было.
Мысли его были заняты возвышенным, земное только мешало, поэтому «паства» была для него скорее досадной помехой, чем предметом забот.
Слегка покачиваясь, чувствуя себя опустошенным, он прошелся по загроможденной каморке, беглым взглядом обвел тачки и ящики, холщовые мешки и сваленные грудами инструменты. Редко когда он или кто-либо другой из клира заглядывал сюда по какой-то иной причине, кроме той, что сегодня привела его. Здесь было грязно, пахло солью и водорослями - в общем, самое место для слуг, а не для господ. Преимущество у комнатки было лишь одно: здесь имелась потайная дверь, через которую «посетителей» можно было незаметно спровадить прямо на улицу.
Подумав об этом, он обернулся к девушке, совсем еще девчонке. Она плакала, однако ей все же достало ума не всхлипывать громко, чтобы не разгневать владыку. Пусть ей больно, но ведь это пройдет. А вот чувство протеста и ненужные мысли гораздо опасней, и надо разъяснить ей, что к чему.
- Сегодня ты верно послужила нашей Святой Церкви, - сказал владыка - Удовлетворив зов бренной плоти, я смогу лучше сосредоточиться на тайнах и загадках Рая, и, если они мне откроются, тебе и твоему несчастному отцу легче будет туда попасть. На-ка вот.
Он взял заплесневелую буханку хлеба, которую положил на тачку у двери, когда вошел сюда, тряхнул, чтобы сбросить каких-то мелких червячков, и бросил девочке. Та схватила ее и крепко прижала к груди.
Андрзедж снисходительно усмехнулся:
- Конечно, тебе этот дар дорог, ведь ты не понимаешь, что гораздо более ценной наградой станет результат моих сосредоточенных размышлений. Ты настолько погрязла в земных нуждах, что не в силах обратить свой взор к Небесному!
Видя по лицу девушки, исчерченному дорожками слез, что она не поняла ни слова из того, что он сказал, Андрзедж презрительно фыркнул и распахнул дверь, испугав подошедшего в этот момент со стороны улицы молодого священнослужителя.
- А, благочестивый Рэду! - приветствовал он.
- Прошу прощения, Ваше высокопреосвященство, - промямлил Рэду, склоняясь в почтительном полупоклоне. - Мне показалось…
- Да, я уже закончил, - сказал Андрзедж и чуть отступил, показывая молодому человеку на девушку, которая тихо раскачиваясь, вцепилась в плесневелый хлеб…
…Андрзедж вышел на балкон своих покоев, располагавшихся на третьем этаже Архиерейского дома. Отсюда открывался прекрасный вид на раскинувшуюся в долине рощу. Полная луна висела над лениво покачивающимся лесом, высвечивая силуэты верхушек многовековых сосен, между которыми белой дымкой плыл вечерний туман. Природная красота и гармония напомнили жрецу о Промыслителе, и он ощутил подлинную связь со Горнем миром, погрузившись в мысли о вечности и единстве с Создателем. Какое наслаждение испытываешь в такие мгновения, когда, избавившись от нечистых плотских желаний, возносишься к самым Небесам!
Все кончилось мгновенно. Отлепившись от нее, он опустил и расправил роскошную бархатную черно-золотистую сутану и спокойно отошел в сторону, даже не взглянув на обесчещенную бедняжку. Думать о всяком сброде у архиепископа Андрзеджа, правящего архиерея Мермедии, самого влиятельного человека в княжестве, по крайней мере, после достопочтенного владыки земель, времени не было.
Мысли его были заняты возвышенным, земное только мешало, поэтому «паства» была для него скорее досадной помехой, чем предметом забот.
Слегка покачиваясь, чувствуя себя опустошенным, он прошелся по загроможденной каморке, беглым взглядом обвел тачки и ящики, холщовые мешки и сваленные грудами инструменты. Редко когда он или кто-либо другой из клира заглядывал сюда по какой-то иной причине, кроме той, что сегодня привела его. Здесь было грязно, пахло солью и водорослями - в общем, самое место для слуг, а не для господ. Преимущество у комнатки было лишь одно: здесь имелась потайная дверь, через которую «посетителей» можно было незаметно спровадить прямо на улицу.
Подумав об этом, он обернулся к девушке, совсем еще девчонке. Она плакала, однако ей все же достало ума не всхлипывать громко, чтобы не разгневать владыку. Пусть ей больно, но ведь это пройдет. А вот чувство протеста и ненужные мысли гораздо опасней, и надо разъяснить ей, что к чему.
- Сегодня ты верно послужила нашей Святой Церкви, - сказал владыка - Удовлетворив зов бренной плоти, я смогу лучше сосредоточиться на тайнах и загадках Рая, и, если они мне откроются, тебе и твоему несчастному отцу легче будет туда попасть. На-ка вот.
Он взял заплесневелую буханку хлеба, которую положил на тачку у двери, когда вошел сюда, тряхнул, чтобы сбросить каких-то мелких червячков, и бросил девочке. Та схватила ее и крепко прижала к груди.
Андрзедж снисходительно усмехнулся:
- Конечно, тебе этот дар дорог, ведь ты не понимаешь, что гораздо более ценной наградой станет результат моих сосредоточенных размышлений. Ты настолько погрязла в земных нуждах, что не в силах обратить свой взор к Небесному!
Видя по лицу девушки, исчерченному дорожками слез, что она не поняла ни слова из того, что он сказал, Андрзедж презрительно фыркнул и распахнул дверь, испугав подошедшего в этот момент со стороны улицы молодого священнослужителя.
- А, благочестивый Рэду! - приветствовал он.
- Прошу прощения, Ваше высокопреосвященство, - промямлил Рэду, склоняясь в почтительном полупоклоне. - Мне показалось…
- Да, я уже закончил, - сказал Андрзедж и чуть отступил, показывая молодому человеку на девушку, которая тихо раскачиваясь, вцепилась в плесневелый хлеб…
…Андрзедж вышел на балкон своих покоев, располагавшихся на третьем этаже Архиерейского дома. Отсюда открывался прекрасный вид на раскинувшуюся в долине рощу. Полная луна висела над лениво покачивающимся лесом, высвечивая силуэты верхушек многовековых сосен, между которыми белой дымкой плыл вечерний туман. Природная красота и гармония напомнили жрецу о Промыслителе, и он ощутил подлинную связь со Горнем миром, погрузившись в мысли о вечности и единстве с Создателем. Какое наслаждение испытываешь в такие мгновения, когда, избавившись от нечистых плотских желаний, возносишься к самым Небесам!