Дети Ноя
Этот роман - о жизни, о любви, о смерти и о настоящей дружбе. А также - о столкновении двух мировых религий, христианства и иудаизма. Но это столкновение не мирового масштаба, нет, оно происходит в душе маленького еврея Жозефа, который оказался перед сложным внутренним выбором - какую религию предпочесть.
- Что - она? - спросил я.
- Она еврейка.
- Ну да. У нас в семье все евреи. Если хочешь знать, я тоже еврей.
Это была правда, и графиня расцеловала меня в обе щёки.
- А ты тоже еврейка?
- Нет. Я бельгийка.
- Я тоже бельгиец!
- Да, ты тоже. Но я христианка.
- Христиане - это которые против евреев?
- Которые против евреев - это нацисты.
- А христианок арестовывают?
- Нет.
- Значит, христианкой быть лучше?
- Смотря для кого.
Хочешь выжить - умей врать.
- Никакой я не еврей!
Он ослабил хватку, явно успокоившись. Я продолжал:
- И вдобавок я вообще не знаю, что такое еврей.
- Я тоже не знаю.
- По-твоему, Руди, как они выглядят, эти евреи?
- Нос крючком, глаза навыкате, отвислая губа, уши торчком.
- Говорят, ещё у них копыта вместо ног и хвост на заднице.
- Вот бы взглянуть разок, - сказал Руди с самым серьёзным видом. - Во всяком случае, сейчас главное то, что евреи - это те, кого ищут и арестовывают. Тебе здорово повезло, что ты не еврей, Жозеф.
- Тебе тоже, Руди. Только постарайся избегать словечек на идиш и говорить «шлемазл» вместо «недотёпа».
Он вздрогнул. Я улыбнулся.
Как же нелегко бывает разобраться в собственной религии, которая оказывается твоей уже потому, что ты сам такой родился…
- Ты еврей, Жозеф, и даже если предпочтёшь мою религию, ты всё равно останешься евреем.
- А что значит быть евреем?
- Быть избранным. Происходить из народа, который Бог избрал тысячи и тысячи лет тому назад.
- А почему он нас избрал? Потому что мы были лучше других? Или, наоборот, хуже?
- Ни то ни другое. У вас не было ни особых достоинств, ни особых недостатков. Просто это выпало вам, вот и всё.
- Да что же такое нам выпало?
- Миссия. Долг. Свидетельствовать перед людьми, что есть только один Бог, и с помощью этого Бога побуждать людей уважать себя и других.
- По-моему, у нас это не очень получилось, верно?
Отец Понс не ответил, и я продолжал:
- Если нас и избрали, то скорее как мишень. Ведь Гитлер хочет нас уничтожить.
- Может быть, именно поэтому. Потому что вы - препятствие его варварству. Необычайна миссия, которую Бог поручил вашему народу, а не сам ваш народ.
Открытие
- А знаешь ди ты, друг мой Жозеф, кто был первым в человеческой истории коллекционером?
- Нет!
- Это был Ной.
Что истинно, а что - нет?..
- У евреев неделя начинается в воскресенье, а у христиан - в понедельник.
- Почему так, отец мой?
- В Библии, которую, кстати, обязаны знать и евреи, и христиане, говорится, что Бог, когда сотворял мир, трудился шесть дней, а на седьмой отдыхал. Мы должны поступать так, как он. Евреи считают, что седьмой день - это суббота. Впоследствии христиане, чтобы отличаться от евреев, потому что евреи не хотели признать Иисуса Мессией, стали утверждать, что день отдыха - воскресенье.
- И кто же прав?
- Какая разница?
- Неужто Бог не может толком объяснить людям, что Он сам об этом думает?
- Важно не то, что думает об этом Бог, а то, что думаем об этом мы.
- Угу… Короче говоря, Бог отпахал свои шесть дней, а дальше, мол, сами выкручивайтесь как знаете!
Всякий раз, когда я возмущался, отец Понс хохотал от души. Я постоянно пытался сгладить различия между обеими религиями, чтобы свести их к чему-то единому; с не меньшим постоянством священник не давал мне упрощать ситуацию.
- Жозеф, ты хочешь знать, какая из двух религий истинная? Да ни одна из них! Религия не бывает ни истинной, ни ложной, она просто предлагает определённый образ жизни.
- Как же это, интересно, я должен уважать эти религии, если ни одна из них не истинная?
- Если ты готов уважать только истину, то лишь немногое в этой жизни удостоится твоего уважения! Дважды два - четыре, вот и всё, что ты будешь уважать. Помимо этого, тебе придётся иметь дело с весьма зыбкими понятиями, такими как чувства, нормы поведения, моральные ценности, проблема выбора, а всё это хрупко и изменчиво. Ничего математического. Уважение направляется не на то, что проверено и доказано, а на то, что предложено.
Бог в дела людей не вмешивается
- Вы и впрямь думаете, что это Бог нам помог, отец мой?
- Откровенно говоря, нет, дружок мой Жозеф. Бог в эти дела не вмешивается. После того, что сделал этот немецкий офицер, я чувствую себя прекрасно потому, что стал снова обретать веру в человека.
- А я думаю, это благодаря вам. Вы у Бога на хорошем счету.
- Не говори ерунды.
- Вы не думаете, что, если человек ведёт себя благочестиво, будь он хорошим евреем или хорошим христианином, с ним ничего плохого случиться не может?
- Откуда ты взял подобную чушь?
- Из катехизиса. Отец Банифаций…
- Стоп! Опаснейшая благоглупость! Люди сами причиняют друг другу зло, и Бог тут совершенно ни при чём. Он сотворил людей свободными. А это значит, что мы радуемся или страдаем независимо от наших достоинств или недостатков. Какую жуткую роль ты хочешь отвести Богу! Неужто ты можешь хоть на миг допустить, что тех, кому удалось спастись от нацистов, Бог любит, а тех, кому не удалось, - ненавидит? Нет, Бог не вмешивается в наши дела!
- Вы хотите сказать, что, как бы оно тут ни обернулось, Богу на это наплевать?
- Я хочу сказать, что, как бы оно тут ни обернулось, Бог свою работу завершил. И теперь наша очередь. Мы должны позаботиться о себе сами.
Попытки докопаться до себя истинного
- Растолкуйте-ка мне лучше разницу между евреем и христианином.
- Евреи, а точнее сказать иудеи, и христиане веруют в одного и того же Бога, который дал Моисею скрижали Завета. Однако иудеи не признали в Иисусе обещанного Мессию, посланца Божия, на которого они уповали, - для них он был лишь очередным еврейским мудрецом. Христианином ты становишься в том случае, если полагаешь, что Иисус действительно Сын Божий, что Бог воплотился в нём, умер и воскрес.
- То есть для христиан всё уже произошло, а для евреев ещё только должно произойти.
- Вот именно, Жозеф. Христиане - это те, кто вспоминает, а евреи - те, кто ещё надеется.
- Получается, что христианин - это еврей, который перестал ждать?
- Да. А еврей - это христианин до Иисуса.
И взрослые сомневаются
- Ты знаешь, Жозеф, иной раз я задаюсь вопросом, не лучше ли было мне оказаться иудеем, - говорил он мне с блестящими от возбуждения глазами.
- Нет уж, отец мой, оставайтесь-ка лучше христианином, вы сами не понимаете своего счастья.
- Иудейская религия настаивает на уважении, в то время как христианская - на любви. Вот я думаю: не является ли уважение чувством более основательным, нежели любовь? И вдобавок более реальным… Любить своего врага, как предлагает Иисус и, получив пощёчину, подставлять другую щёку - это, конечно, восхитительно, но не применимо на практике. Особенно в наше время. Ты бы, например, подставил Гитлеру другую щёку?
- Ещё чего!
- Вот и я тоже! Верно и то, что я недостоин Христа. Всей моей жизни было бы недостаточно, чтобы уподобиться Ему… И, однако же, может ли любовь быть долгом? Можно ли приказать своему сердцу? Не думаю. А вот по мнению великих раввинов, уважение превыше любви. И уважение является постоянной обязанностью. Вот это уже кажется мне возможным. Я могу уважать тех, кого не люблю, или тех, кто мне безразличен. Но любить их?.. И к тому же есть ли необходимость в том, чтобы я их любил, если я их уважаю? Любить - это трудно, любовь нельзя вызвать по заказу, её нельзя ни контролировать, ни продлить усилием воли. Тогда как уважение…
Он задумчиво поскрёб свою сияющую лысину:
- Я вот думаю: уж не являемся ли мы, христиане, всего лишь сентиментальными евреями…
Безраздельная и чистая любовь
- Я бы предпочёл умереть вместе с вами, потому что я предпочитаю вас. Я бы предпочёл умереть вместе с вами, потому что не хочу вас оплакивать, а тем более не хочу, чтобы вы оплакивали меня. Я бы предпочёл умереть вместе с вами, потому что в этом случае вы стали бы последним человеком, которого я увидел в жизни. Я бы предпочёл умереть вместе с вами, потому что небеса без вас мне совсем не понравятся, даже наоборот - мне там будет плохо!
Продолжай важное дело
Наклонившись, я заметил на земле предметы, которые потеряли драчуны. Я подобрал еврейскую ермолку и палестинский головной платок. Затем сунул ермолку в правый карман, а платок - в левый.
- Что ты делаешь? - удивлённо спросил Руди.
- Начинаю собирать коллекцию.
- Что - она? - спросил я.
- Она еврейка.
- Ну да. У нас в семье все евреи. Если хочешь знать, я тоже еврей.
Это была правда, и графиня расцеловала меня в обе щёки.
- А ты тоже еврейка?
- Нет. Я бельгийка.
- Я тоже бельгиец!
- Да, ты тоже. Но я христианка.
- Христиане - это которые против евреев?
- Которые против евреев - это нацисты.
- А христианок арестовывают?
- Нет.
- Значит, христианкой быть лучше?
- Смотря для кого.
Хочешь выжить - умей врать.
- Никакой я не еврей!
Он ослабил хватку, явно успокоившись. Я продолжал:
- И вдобавок я вообще не знаю, что такое еврей.
- Я тоже не знаю.
- По-твоему, Руди, как они выглядят, эти евреи?
- Нос крючком, глаза навыкате, отвислая губа, уши торчком.
- Говорят, ещё у них копыта вместо ног и хвост на заднице.
- Вот бы взглянуть разок, - сказал Руди с самым серьёзным видом. - Во всяком случае, сейчас главное то, что евреи - это те, кого ищут и арестовывают. Тебе здорово повезло, что ты не еврей, Жозеф.
- Тебе тоже, Руди. Только постарайся избегать словечек на идиш и говорить «шлемазл» вместо «недотёпа».
Он вздрогнул. Я улыбнулся.
Как же нелегко бывает разобраться в собственной религии, которая оказывается твоей уже потому, что ты сам такой родился…
- Ты еврей, Жозеф, и даже если предпочтёшь мою религию, ты всё равно останешься евреем.
- А что значит быть евреем?
- Быть избранным. Происходить из народа, который Бог избрал тысячи и тысячи лет тому назад.
- А почему он нас избрал? Потому что мы были лучше других? Или, наоборот, хуже?
- Ни то ни другое. У вас не было ни особых достоинств, ни особых недостатков. Просто это выпало вам, вот и всё.
- Да что же такое нам выпало?
- Миссия. Долг. Свидетельствовать перед людьми, что есть только один Бог, и с помощью этого Бога побуждать людей уважать себя и других.
- По-моему, у нас это не очень получилось, верно?
Отец Понс не ответил, и я продолжал:
- Если нас и избрали, то скорее как мишень. Ведь Гитлер хочет нас уничтожить.
- Может быть, именно поэтому. Потому что вы - препятствие его варварству. Необычайна миссия, которую Бог поручил вашему народу, а не сам ваш народ.
Открытие
- А знаешь ди ты, друг мой Жозеф, кто был первым в человеческой истории коллекционером?
- Нет!
- Это был Ной.
Что истинно, а что - нет?..
- У евреев неделя начинается в воскресенье, а у христиан - в понедельник.
- Почему так, отец мой?
- В Библии, которую, кстати, обязаны знать и евреи, и христиане, говорится, что Бог, когда сотворял мир, трудился шесть дней, а на седьмой отдыхал. Мы должны поступать так, как он. Евреи считают, что седьмой день - это суббота. Впоследствии христиане, чтобы отличаться от евреев, потому что евреи не хотели признать Иисуса Мессией, стали утверждать, что день отдыха - воскресенье.
- И кто же прав?
- Какая разница?
- Неужто Бог не может толком объяснить людям, что Он сам об этом думает?
- Важно не то, что думает об этом Бог, а то, что думаем об этом мы.
- Угу… Короче говоря, Бог отпахал свои шесть дней, а дальше, мол, сами выкручивайтесь как знаете!
Всякий раз, когда я возмущался, отец Понс хохотал от души. Я постоянно пытался сгладить различия между обеими религиями, чтобы свести их к чему-то единому; с не меньшим постоянством священник не давал мне упрощать ситуацию.
- Жозеф, ты хочешь знать, какая из двух религий истинная? Да ни одна из них! Религия не бывает ни истинной, ни ложной, она просто предлагает определённый образ жизни.
- Как же это, интересно, я должен уважать эти религии, если ни одна из них не истинная?
- Если ты готов уважать только истину, то лишь немногое в этой жизни удостоится твоего уважения! Дважды два - четыре, вот и всё, что ты будешь уважать. Помимо этого, тебе придётся иметь дело с весьма зыбкими понятиями, такими как чувства, нормы поведения, моральные ценности, проблема выбора, а всё это хрупко и изменчиво. Ничего математического. Уважение направляется не на то, что проверено и доказано, а на то, что предложено.
Бог в дела людей не вмешивается
- Вы и впрямь думаете, что это Бог нам помог, отец мой?
- Откровенно говоря, нет, дружок мой Жозеф. Бог в эти дела не вмешивается. После того, что сделал этот немецкий офицер, я чувствую себя прекрасно потому, что стал снова обретать веру в человека.
- А я думаю, это благодаря вам. Вы у Бога на хорошем счету.
- Не говори ерунды.
- Вы не думаете, что, если человек ведёт себя благочестиво, будь он хорошим евреем или хорошим христианином, с ним ничего плохого случиться не может?
- Откуда ты взял подобную чушь?
- Из катехизиса. Отец Банифаций…
- Стоп! Опаснейшая благоглупость! Люди сами причиняют друг другу зло, и Бог тут совершенно ни при чём. Он сотворил людей свободными. А это значит, что мы радуемся или страдаем независимо от наших достоинств или недостатков. Какую жуткую роль ты хочешь отвести Богу! Неужто ты можешь хоть на миг допустить, что тех, кому удалось спастись от нацистов, Бог любит, а тех, кому не удалось, - ненавидит? Нет, Бог не вмешивается в наши дела!
- Вы хотите сказать, что, как бы оно тут ни обернулось, Богу на это наплевать?
- Я хочу сказать, что, как бы оно тут ни обернулось, Бог свою работу завершил. И теперь наша очередь. Мы должны позаботиться о себе сами.
Попытки докопаться до себя истинного
- Растолкуйте-ка мне лучше разницу между евреем и христианином.
- Евреи, а точнее сказать иудеи, и христиане веруют в одного и того же Бога, который дал Моисею скрижали Завета. Однако иудеи не признали в Иисусе обещанного Мессию, посланца Божия, на которого они уповали, - для них он был лишь очередным еврейским мудрецом. Христианином ты становишься в том случае, если полагаешь, что Иисус действительно Сын Божий, что Бог воплотился в нём, умер и воскрес.
- То есть для христиан всё уже произошло, а для евреев ещё только должно произойти.
- Вот именно, Жозеф. Христиане - это те, кто вспоминает, а евреи - те, кто ещё надеется.
- Получается, что христианин - это еврей, который перестал ждать?
- Да. А еврей - это христианин до Иисуса.
И взрослые сомневаются
- Ты знаешь, Жозеф, иной раз я задаюсь вопросом, не лучше ли было мне оказаться иудеем, - говорил он мне с блестящими от возбуждения глазами.
- Нет уж, отец мой, оставайтесь-ка лучше христианином, вы сами не понимаете своего счастья.
- Иудейская религия настаивает на уважении, в то время как христианская - на любви. Вот я думаю: не является ли уважение чувством более основательным, нежели любовь? И вдобавок более реальным… Любить своего врага, как предлагает Иисус и, получив пощёчину, подставлять другую щёку - это, конечно, восхитительно, но не применимо на практике. Особенно в наше время. Ты бы, например, подставил Гитлеру другую щёку?
- Ещё чего!
- Вот и я тоже! Верно и то, что я недостоин Христа. Всей моей жизни было бы недостаточно, чтобы уподобиться Ему… И, однако же, может ли любовь быть долгом? Можно ли приказать своему сердцу? Не думаю. А вот по мнению великих раввинов, уважение превыше любви. И уважение является постоянной обязанностью. Вот это уже кажется мне возможным. Я могу уважать тех, кого не люблю, или тех, кто мне безразличен. Но любить их?.. И к тому же есть ли необходимость в том, чтобы я их любил, если я их уважаю? Любить - это трудно, любовь нельзя вызвать по заказу, её нельзя ни контролировать, ни продлить усилием воли. Тогда как уважение…
Он задумчиво поскрёб свою сияющую лысину:
- Я вот думаю: уж не являемся ли мы, христиане, всего лишь сентиментальными евреями…
Безраздельная и чистая любовь
- Я бы предпочёл умереть вместе с вами, потому что я предпочитаю вас. Я бы предпочёл умереть вместе с вами, потому что не хочу вас оплакивать, а тем более не хочу, чтобы вы оплакивали меня. Я бы предпочёл умереть вместе с вами, потому что в этом случае вы стали бы последним человеком, которого я увидел в жизни. Я бы предпочёл умереть вместе с вами, потому что небеса без вас мне совсем не понравятся, даже наоборот - мне там будет плохо!
Продолжай важное дело
Наклонившись, я заметил на земле предметы, которые потеряли драчуны. Я подобрал еврейскую ермолку и палестинский головной платок. Затем сунул ермолку в правый карман, а платок - в левый.
- Что ты делаешь? - удивлённо спросил Руди.
- Начинаю собирать коллекцию.