Воспоминания моего отца. Часть 8.
Ещё бедствие - волки. Зимой и летом, то овцу задавят, то жеребёнка. Бывали случаи и лошадь загрызли. Помню, как поздно осенью на той стороне реки в ночной темноте светились волчьи глаза.
Вечером сторож-тётка жгла солому - пугала волков. Мы, ребятишки, крутились у костра, а утром оказалось, волки задавили 30 овец. Они заскочили в загон с овцами. Те испугались, повалили забор и в панике стали разбегаться. Волки их хватали за горло и душили. Это уже было, когда артель имени Крупской была. Все спали, не охраняли овец, потому что овцы были колхозные.
Как-то мы с отцом ехали на фургоне, запряжённом парой коней. Не доезжая до скирды соломы, лошади забеспокоились, но, понукаемые отцом, продолжали идти вперёд. Когда поравнялись со скирдой, увидели волка. Он, видимо, хорошо закусил и дремал. Отец взял топор и пошёл к нему. Волк нехотя затрусил в лес.
Однажды рано утром меня разбудили возбуждённые голоса отца и Феди Ческидова. Оказалось, в эту ночь волки сожрали нашего жеребёнка. Потом я видел это место. Всё оно было истоптано лошадиными копытами. Видимо, взрослые лошади отчаянно защищали жеребёнка, но силы были не равны. От жеребёнка остались какие-то клочки хвоста, гривы, всё остальное волки сожрали.
Делали на волков облавы. В одной такой облаве я принимал участие. Но был слишком мал и ничего не понял. Осталось впечатление неразберихи. Облава тогда будет успешной, когда она хорошо со знанием дела организована и подготовлена, когда все её участники дисциплинированы, активны.
Всякий раз отвлекаюсь от темы описания детства. Мне очень хочется передать вам, дорогим потомкам, красоту земли моего детства. Сейчас мне 61 год, так мало времени минуло, а земля стала совсем другой. Нет былой просторной целины, полной всякой живности, тишины, о которой тоскует современный человек. Нет былого обилия даров природы. Вот конкретно.
На нашей пашне раньше была землянка до 1914 года. Остатки землянки, заросшей сорняками, дошли до моего времени. Они напоминали мне о дедушке, который её строил, но я его не знаю. Он умер где-то 1891 году. Говорили, что когда-то эту землю пахали с винтовкой за плечами. Татары делали набеги, забирали пахарей и их семьи в плен, продавали в рабство. Набеги кочевников - их все называли татарами - были обычным делом. Около землянки мой отец ещё молодым парнем посадил тополь. В 1958 году мы были у этого тополя. Отец его обнял, и я его сфотографировал. Ему тогда было 62 года. Тополь не вмещался в объектив. Всё здесь было уже не так, как во времена моего детства. Колка уже не было. Всё перепахано. Только тополь каким-то чудом сохранился. Соседний колок Боровинских, большой и очень красивый, с большим болотцем в центре исчез с лица земли. Отец плакал. Плакать было о чём.
Помню одну чудесную весну. Мужики с окрестных пашен решили отметить окончание сева. Послали гонца в станицу за пивом. И он привёз бочонок пива. Тогда это было можно. И мужики гуляли на зелёной траве.
Боровинские - наши близкие родственники (сестра отца). Какой-то не столь отдалённый предок Григория Боровинского, Оренбургский казак, из похода в дикую степь привёз пленницу киргизку и женился на ней. С той поры и пошли в нашей деревне черноглазые красивые потомки этой "киргизухи", как её называл мой отец. Он говорил, что это "киргизуха" была женщина очень умная, властная, многому научила наших русских людей. А главное, от смешения крови пошли красивые люди. Девки Боровинские не засиживались. Не все были смуглянки, но многие были черноглазые.
Вечером сторож-тётка жгла солому - пугала волков. Мы, ребятишки, крутились у костра, а утром оказалось, волки задавили 30 овец. Они заскочили в загон с овцами. Те испугались, повалили забор и в панике стали разбегаться. Волки их хватали за горло и душили. Это уже было, когда артель имени Крупской была. Все спали, не охраняли овец, потому что овцы были колхозные.
Как-то мы с отцом ехали на фургоне, запряжённом парой коней. Не доезжая до скирды соломы, лошади забеспокоились, но, понукаемые отцом, продолжали идти вперёд. Когда поравнялись со скирдой, увидели волка. Он, видимо, хорошо закусил и дремал. Отец взял топор и пошёл к нему. Волк нехотя затрусил в лес.
Однажды рано утром меня разбудили возбуждённые голоса отца и Феди Ческидова. Оказалось, в эту ночь волки сожрали нашего жеребёнка. Потом я видел это место. Всё оно было истоптано лошадиными копытами. Видимо, взрослые лошади отчаянно защищали жеребёнка, но силы были не равны. От жеребёнка остались какие-то клочки хвоста, гривы, всё остальное волки сожрали.
Делали на волков облавы. В одной такой облаве я принимал участие. Но был слишком мал и ничего не понял. Осталось впечатление неразберихи. Облава тогда будет успешной, когда она хорошо со знанием дела организована и подготовлена, когда все её участники дисциплинированы, активны.
Всякий раз отвлекаюсь от темы описания детства. Мне очень хочется передать вам, дорогим потомкам, красоту земли моего детства. Сейчас мне 61 год, так мало времени минуло, а земля стала совсем другой. Нет былой просторной целины, полной всякой живности, тишины, о которой тоскует современный человек. Нет былого обилия даров природы. Вот конкретно.
На нашей пашне раньше была землянка до 1914 года. Остатки землянки, заросшей сорняками, дошли до моего времени. Они напоминали мне о дедушке, который её строил, но я его не знаю. Он умер где-то 1891 году. Говорили, что когда-то эту землю пахали с винтовкой за плечами. Татары делали набеги, забирали пахарей и их семьи в плен, продавали в рабство. Набеги кочевников - их все называли татарами - были обычным делом. Около землянки мой отец ещё молодым парнем посадил тополь. В 1958 году мы были у этого тополя. Отец его обнял, и я его сфотографировал. Ему тогда было 62 года. Тополь не вмещался в объектив. Всё здесь было уже не так, как во времена моего детства. Колка уже не было. Всё перепахано. Только тополь каким-то чудом сохранился. Соседний колок Боровинских, большой и очень красивый, с большим болотцем в центре исчез с лица земли. Отец плакал. Плакать было о чём.
Помню одну чудесную весну. Мужики с окрестных пашен решили отметить окончание сева. Послали гонца в станицу за пивом. И он привёз бочонок пива. Тогда это было можно. И мужики гуляли на зелёной траве.
Боровинские - наши близкие родственники (сестра отца). Какой-то не столь отдалённый предок Григория Боровинского, Оренбургский казак, из похода в дикую степь привёз пленницу киргизку и женился на ней. С той поры и пошли в нашей деревне черноглазые красивые потомки этой "киргизухи", как её называл мой отец. Он говорил, что это "киргизуха" была женщина очень умная, властная, многому научила наших русских людей. А главное, от смешения крови пошли красивые люди. Девки Боровинские не засиживались. Не все были смуглянки, но многие были черноглазые.