Записи моего отца. Часть 3. Учительница.
- 3 -
В следующем учебном году в деревню приехала молодая учительница-комсомолка. В школу нас собрали, видимо, 1 сентября, как и полагается. Новая учительница стала нас экзаменовать и поняла, что уровень нашей подготовки не соответствует требуемой для учёбы в четвёртом классе. И нас всех, видимо, с ведома родителей, наверное, собрание проводилось, оставили на второй год в третьем классе. Кроме Серёжи Голева. А может быть, что собрания не было, но нашим родителям это, наверное, было всё равно.
Серёжка Голев был вообще мальчик способный, но с ним, видимо, ещё и отец дома занимался. Он у них был один, не то, что у других - 5-7 детей. И родители уделяли внимание воспитанию сына. Наверное, по настоянию отца Серёжку перевели в четвёртый класс и увезли его в школу в райцентр. У нас четвёртого класса не было. Серёжку Голева я больше никогда не видел. Его родители из нашей деревушки уехали. Впоследствии Серёжка окончил Троицкий Ветеринарный Институт, стал ветврачом. Во время Великой Отечественной войны он погиб.
В 1947 году я встретился с Серёжкиным отцом. Когда я учился в школе, Иван Голев был молодой мужик, а теперь он сильно состарился. На самом деле ему было лет 50 с чем-то. Потеря сына его согнула. В отличие от отца, мать Серёжки была неприветлива, молчалива. Я был очень удивлён таким её поведением. Разговора с ней завязать так и не удалось. Я попросил у неё фотографию взрослого Сергея, но она не дала. Я понял её так, что ей жаль, что меня тоже не убили на войне, а только её Серёжку. Через год или два Иван Голев умер. А вскоре я услышал, что Голиха вышла замуж. Она, видите ли, не может жить без мужика. Вот тебе и убитая горем мать! Казалась тоже раньше времени состарившийся, но всё это было потом.
Звали новую учительницу Ниной Александровной Митюшкиной. Она повела дело по-научному, как полагается. А вечером в школе она учила взрослых. Мы, ученики, по вечерам тоже занимались со взрослыми, учили их читать и писать у них дома. Нина Александровна была молоденькой учительницей, невысокая, с золотистыми короткими по тогдашней моде волосами. Мне она казалась совершенством красоты.
Учительница поселилась в доме нашей дальней родственницы Паши, одинокой женщины, очень доброй и чистоплотной, любящей порядок в доме. Не представляю, на какие средства жила Паша. Возможно, она и сейчас живёт. Последний раз её видел в 1965 году. Мужа у неё не было, никакого хозяйства не было тоже, а домик был небольшой, из избы и горницы. В горнице и разместилась учительница.
Нина Александровна была душистая (пахла духами). Карандаш ли, другой предмет, даже улица у её дома пахли её духами. Мой нос, привычный к запаху навоза, легко улавливал запах Нины Александровны. Она меня баловала. Часто ставила в угол, а спустя самое короткое время прощала. Бывало, сядет со мной за парту, рукой закроется от класса и смотрит мне в глаза своими большущими серыми глазами. И так мы смотрим друг на друга. Я с невинной любовью, а она с какой-то грустью, нежностью и ещё с чем-то непонятным мне и теперь. Я очень хорошо помню, что подмаргивал ей. Она улыбалась и делала так же.