КНИГИ, ПЕСНИ
ПРЕВРАЩЕНИЕ СЛОВА
http://vodoleybooks.ru/component/zoo/item/978-5-9796-0048-2.html
http://www.ozon.ru/context/detail/id/4400652/
Анатолий Добрович в «Новом журнале» - http://magazines.russ.ru/nj/2010/260/bi35.html
Виктор Каган. Превращение слова, М.: Водолей Publishers, 2009.
Любителю русской поэзии при чтении этой книги Виктора Кагана придется испытать то же, что испытывает зимний пешеход на утоптанной ледяной дорожке. Можно поскользнуться и ушибиться; но лучше с самого начала, чуть разбежавшись, заскользить в нужном направлении, приняв авторскую манеру построения стихотворного текста. Дело того стоит: перед нами поэт искренний, глубоко и тонко чувствующий, по-настоящему мудрый. Его тема - охват пережитого в преддверии смерти, примирение с нею в отсветах добра, сострадания и неизбежной вины перед любимыми людьми. В разработке этой темы он достигает подлинных высот и, возможно, не имеет себе равных.
Автор этих строк падал, ушибался, вставал, продолжал путь и чувствует себя, в итоге, с лихвой вознагражденным. Поэт сам осознает: размахиваем словами, оказавшимися под рукой. А то и высказывается об этом с пронзительной точностью: «слова неловки, словно дети в шубах». Может быть, эта «неловкость» и в самом деле несущественна, поскольку мы чувствуем, что сотворение стиха защищает сочинителя от страдания - настоящего, не выдуманного. «Строкой стиха плеснешь на боль ожога» - так он воспринимает побуждение к творчеству и в другом (ушедшем от нас) поэте. Правда, «под рукой» здесь нередко оказываются поэтические шаблоны: «щемящей и наивной верой в чудо»; «душа жила светло и строго» и т. п., а также явное злоупотребление «заимствованиями» известных символов и аллегорий.
Идем, однако, дальше и обмираем: в пыточном чекистском доме на Неве истязают деда; внук вспоминает это и рисует леденящую душу картину: «дед красной струйкой в Неву утекает.» Неспроста в другом стихотворении поэт смотрит на Неву - «и возносятся лица, что слизала вода.» Он обращается к реке: «И ты меня прости, всплеснув мостами, молча отпусти.» Господа, у кого еще Нева всплескивала руками-мостами? И не важнее ли это, чем велеречивости вроде «Дрожит в душе мерцание свечи / в печальный такт мерцанью звездопада?» или “Птицы клюют с руки, / выклевывая столетий шипящие угольки».
Читая книгу, отдаешь себе отчет: двести с лишним стихотворений написаны всего за три года; их содержание чрезвычайно разнообразно; их исполнение свидетельствует о потребности автора пользоваться и струнными, и щипковыми, и духовыми, и ударными... Поэт определенно одержим творчеством. Он не «пишет стихи»: они текут сквозь него изо дня в день. В таком состоянии нелегко одернуть себя. «Баал Шем-Тов говорил... что когда к Богу его возносится дух, он позволяет своим устам произносить вслух все что угодно, сомнений и выбора без, потому что в такие моменты любые слова с Небес.» Вникнешь в стихи В. Кагана и понимаешь: он в экстазе, как и перелагаемый им (в рифму) основатель хасидизма.
Человек разносторонне и щедро одаренный, на редкость эрудированный и работоспособный, Виктор Каган сделал судьбоносный шаг в своей жизни: вот уже лет десять он проживает в США. И отнюдь не «потерялся» в новой обстановке. Но та область его души, где доминирует жажда поэтического настроя и одухотворенного слова, эта область по-прежнему - и все более настоятельно -требует реализации. Примечательно, что для осознания себя поэтом он почти всегда оборачивается лицом к России, вглядываясь в нее и в самого себя, столь долго в ней пребывавшего. Даже находясь на Ямайке, он припоминает Робертино Лоретти и свой давний страх: «так и помру у генсека в кармане». Весь лад его «музыкальных орудий» определен русской культурной, в частности, поэтической традицией. Собственно, Америкой от его стихов не веет: как поэт он ее, похоже, «не открыл».
Вырваться из России Каган не хочет, да и не может: хотя бы потому, что на нем висит давний долг перед собой - состояться в качестве русского поэта. И не имеет значения, где он оказался - в Америке, в Австралии, в Израиле или в Германии. При этом он остается русским евреем. Русское и еврейское в нем гармонично соединяются. Он произносит «Новый год» и тут же «Шана това», как если бы это было общим праздником: с совпадением и по дате, и по духовному наполнению. Но это не от «невнимательности», от всматривания в лицо смерти. От убеждения, что она уравнивает нас всех и отменяет наши видимые противоречия. Ангелы не имеют национальности. В такой наивности, в констатации, казалось бы, самоочевидного есть мудрость, мимо которой не проскочишь. Вот откуда проистекают мощные строки о знаменитом рабби Нахмане из Брацлава: «Его голос тонкой тишины / разлетался по миру, оставаясь неслышным / для рядом стоящих, / его танец оставался невидимым / для держащих его за руку».
Перед нами оказывается живой и многослойный человек: нервный, самолюбивый, способный к самоотверженности, но и к самоиронии, к ненависти и сарказму, но также к всепониманию. А особое место в этом сборнике стихов занимают превосходные верлибры. В этом жанре трудно спрятаться за литературные реминисценции и за певучесть версификации: вещь живет мыслью и дыханием. Когда текст вот-вот сорвется в прозу, должна возникнуть своего рода воздушная подушка для продолжения полета - свидетельство подлинной поэзии.
Виктор Каган оказывается на терзающей границе бытия и небытия; только подобный внутренний опыт может продиктовать строки «Мы говорим, но слова минуют наши гортани, / не задувая свечи и не мечась в тумане.» В таком состоянии душе естественно искать Бога, пытаться расслышать Его ответ. Для него не дерзость, а насущная необходимость писать стихи «на полях» псалмов Давида. Откройте Псалтирь и еще раз вникните в то, что написано В. Каганом «на полях». Это не подражание и не переложение псалмов в рифму. Не претензия на толкование или перетолкование. Это живой отклик мыслящего человека в нашем циничном времени, зачастую далеко отклоняющийся от давидова текста, в то же время не противореча ему. На глазах ткется незаемная философия бытия. Философия самостояния, а не примыкания к чему бы то ни было: «Но я лишь Бог - не кукловод. / Я не даю - благословляю ... / Благословляю на судьбу - в тебе самом твое спасенье.» Философия сострадания, а не высокомерия и равнодушия. Философия мужества, а не отчаянья. Холодок по спине от слов: «А когда я сойду к тебе на остановке конечной, собой тишину наполнит беспечный сверчок запечный.»
Так что, читая эту книгу стихов, вы угождаете в воронку духа, где необходимо думать самому, находить и терять направление мысли (правота никому не гарантирована), чесать в затылке, спорить или соглашаться с автором, прикидывать на себя то, что он понял о себе. Очевидно, что слово Виктора Кагана требует своего читателя, чтоб стать частью его внутреннего мира.
Анатолий Добрович, Израиль
***
В стихах Виктора Кагана позиция наблюдателя, чуть ли не созерцателя, подчас поэтического пейзажиста, крайне внимательного к мелочам, из которых состоит мироздание, сочетается с богатством ритмико-фонической стороны стиха.
лужицы кофе на столике / словно архангелов лики / памяти малые толики / всполохи проблески блики / старая кожа диванная / ржание вещей каурки / и коммунальная ванная / под листопад штукатурки <...>
http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/2009-1-2/hronika/
ПЕТЛИ ВРЕМЕНИ
http://vodoleybooks.ru/home/item/978-5-91763-100-4.html
http://www.ozon.ru/context/detail/id/8615555/
http://www.kniginina.ru/index.php?id=43127&item_type=10
http://www.libroroom.ru/book/536/47904/
http://www.setbook.us/books/authors/author79344.html
http://www.netslova.ru/os/ss_kagan.html
Борис Кушнер - http://7iskusstv.com/2012/Nomer3/Kushner1.php
Сергей Слепухин - http://www.netslova.ru/os/ss_kagan.html
Анатолий Добрович -
http://sunround.com/club/22/22_164_dobroviz.htm
Эмиль Сокольский - http://www.zinziver.ru/publication.php?id=5029
ИСКУССТВО ЖИТЬ: ЧЕЛОВЕК В ЗЕРКАЛЕ ПСИХОТЕРАПИИ. 1-е издание - Москва: Альпина-Нонфикшн, Смысл. 2010; 2-е издание - Москва:Смысл. 2013
Книга о том, как устроен человек и какие основные направления составляют сегодняшнюю психотерапию, написано, пишется сию минуту, и, можно не сомневаться, ещё будет написано - и забыто - несметное количество. Виктор Каган - врач, психолог, психотерапевт и поэт - автор не только более трёх десятков книг по своей основной специальности, но и нескольких поэтических сборников, - далёк от того, чтобы предлагать читателю очередное из бесчисленных введений в теорию и практику психотерапии. Правда, краткий путеводитель по её основным концепциям, практикам и некоторым техникам, чтобы совсем уж непосвящённым было легче сориентироваться, он тоже даёт. Объясняет он также и то направление, которое представляет сам - так называемую помогающую психологию.
Впрочем, он не намерен учить нас даже тому самому "искусству жить", которое упомянуто в заглавии его книги и, стало быть, претендует на то, чтобы быть её темой. Правда, он высказывает много соображений о том, как и на основе каких принципов такое искусство могло бы быть выстроено, и научиться кое-чему важному из прочитанного, поверьте, можно (например, из глав об одиночестве, о переживании стресса, о работе горя). Но дело всё-таки не в первую очередь в этом. Книга - разговор с читателем об опыте, по преимуществу - внутреннем, который, - как автор сам признаётся - ему важно проговорить и прояснить не в меньшей степени и для самого себя.
Прежде всего Каган пишет о том, как выглядит психотерапия "изнутри", с "другой стороны" терапевтического контакта: глазами терапевта - не только как профессионала, но прежде всего как человека. Показывает свою работу как один из способов быть человеком.
Рассказывая о своём опыте, он не боится признаваться в том, что чего-то не понимал, не знал, что совершал ошибки. В конце концов, это неотъемлемая часть бытия человеком. Даже необходимая.
Ни с одной из представленных в его книге концепций - ни с одним из существующих в психотерапевтическом мире "-измов" - Каган, по существу, не солидаризируется. Однако ни одной, что важно, и не отвергает. Вспомнив при разговоре о множественности психологических теорий неминуемую в таком контексте притчу о том, как слепые ощупывали слона и остались каждый со своим ощущением, он обращает внимание вот на какой аспект этой истории - обычно упускаемый из виду: при всём разноречии их впечатлений каждый из слепцов "всё-таки узнавал, что такое слон, и потом не путал его со змеёй или бегемотом".
Дерзну сказать, он, может быть, не вполне отождествляется даже со своей собственной концепцией.
Она у автора безусловно есть - и, насколько можно судить, вполне эффективно работает: он, то есть, считает, что настоящая психотерапия осуществляется в состоянии транса, и если не случается этого состояния - не происходит и психотерапии. Всё, что угодно - происходит: разговоры, размышления, поиски, усилия… - а вот терапевтического эффекта нет. Впрочем, как говорит нам сам автор, "в психологической практике теории не работают - работают люди".
Кстати о людях. Ещё одна из ведущих идей Кагана состоит в том, что пациент на самом деле всё делает сам: сам находит правильную - для себя - постановку волнующих его вопросов, сам вырабатывает наиболее адекватные - для себя же - ответы на них. Задача психотерапевта состоит единственно в том, чтобы создать ему подходящие - стимулирующие и оберегающие - условия для этого. Помогать ему услышать и расслышать самого себя. Отражать и фокусировать.
"Пациент, - пишет Каган, - это трубач, который хочет, чтобы мелодия его жизни звучала чище и яснее. Что делает трубач? Он становится со своей трубой в угол и там играет - угол отражает звук и фокусирует отражение на музыканте так‚ что тот лучше слышит свою игру. Так вот, я и есть такой угол для пациента. с тем только отличием от настоящего угла, что постоянно изменяюсь, отражая разные моменты происходящего с пациентом." Соответственно, одно из самых важных терапевтических качеств - это "способность изменяться ради точного отражения другого человека".
Впрочем, по разумению автора, любая концепция, техника и практика, даже работающая очень эффективно, - не более чем инструмент, способный быть полезным в некотором (возможно, большом, но никогда не безграничном) числе случаев, однако такой, который никогда не опишет - а тем более не объяснит - человека целиком и, уж конечно, не будет ни универсальным, ни всесильным. "К человеку приложимы все теории, но он не укладывается ни в одну из них."
В этой не-универсальности ему видится важный урок: по-настоящему существенно то, что находится за пределами всех инструментов и делает возможным и их существование, и их, не слишком сводимое к цельности, разнообразие. Если говорить совсем коротко, это - человек как целое и тайна.
И такая антропология (по видимости - почти устраняющаяся от суждений, во всяком случае, от окончательных; почти апофатическая), кажется мне, - наиболее мудрая и честная из всех возможных.
http://www.svobodanews.ru/content/blog/24303725.html
РАЗГОВОРЫ О ПСИХОТЕРАПИИ
В этой книге с тремя авторами-собеседниками человек, несведущий в психотерапии или, по крайней мере, имеющий опыт участия в терапевтическом диалоге в статусе клиента, получает редкую возможность заглянуть на "ту сторону" этого взаимодействия. Ему станет известно кое-что из того, "как это делается" - по крайней мере, как оно чувствуется и понимается самими психотерапевтами. Кое-что - хотя далеко не всё: "всего", как читатель легко убедится, не знают даже сами терапевты. И вряд ли надеются когда-нибудь узнать. Зато они явно нацелены на то, чтобы выяснять это постоянно.
Поэтому текст, с которым мы имеем дело в книге (а это, несомненно, - текст цельный, хотя и складывающийся из разных, притом по большей части непредсказуемых реплик), - особого жанра. Я бы назвала его жанром поискового диалога. Такого, который возникает прямо на глазах и у читателей, и у самих говорящих: им, - и это, пожалуй, самое ценное, - никогда не известно заранее, в какую сторону они двинутся на следующем шаге и уж подавно - к каким придут результатам. Они вырабатывают смыслы - и испытывают их на прочность - во многом на ходу. Если изобразить структуру "Разговоров" графически, получится что-то вроде ветвящегося дерева.
Тем более, что перед нами - текст, возникавший устно: в ходе разговора, который состоялся в сентябре 2009 года в Вильнюсе, дома у одного из них - литовского врача-психиатра и психотерапевта Александра Алексейчика. Важно, что здесь записана и воспроизведена именно живая речь, с её обрывами, восклицаниями, недосказанностями, неточностями, повторами, метафорами, просторечиями и даже вкупе с сопровождавшими её жестами (на самом деле именно такая речь - тело мысли, в котором она возникает и живёт по-настоящему и без которого оказывается всё-таки не в полной мере самой собой). Главные участники диалога - сам Алексейчик и его друг, коллега и оппонент - психиатр, психотерапевт и поэт Виктор Каган, последние тринадцать лет работающий в США. Непосредственным стимулом к их дискуссии стала - и отразилась в "Разговорах" - ежегодная, к тому времени уже пятая, Международная конференция Востояно-Европейской ассоциации экзистенциальной терапии, прошедшая в литовском городе Бирштонасе, в которой оба они участвовали. Третий собеседник, казахстанский психолог Галихан Идрисов, взял на себя скромную роль "модератора" - посредника, комментатора (не говоря уже о том, что именно он расшифровал записи этих многочасовых разговоров). Поэтому его точка зрения на все затронутые вопросы представлена в разговоре в наименьшей степени, - тогда как позиции Кагана и Алексейчика поданы развёрнуто. Но всё-таки представлена там и она - и оказывается не менее ценной: ценность её в том, что она обеспечивает взгляд на обе заявленные ведущими собеседниками позиции - извне. И ещё в том, что из этой точки хорошо видна оправданность обеих позиций - несмотря на всю их разность.
Да, собеседники расходятся очень во многом - в том числе принципиально, - как сказал автор предисловия к книге, их литовский коллега профессор Римантас Кочюнас, "идеологически". Оба представляют экзистенциальную психотерапию, но разные её варианты. Расходятся они не только в отношении терапевтической работы, её основ, приёмов, отношений с тем, кто обращается за помощью - и даже того, как его следует называть: "клиентом"? "больным"? или всё-таки "пациентом" (для латинского имени которого Виктор Каган подобрал очень, по-моему, точный русский эквивалент: "претерпевающий")? Тут можно, пожалуй, говорить и о разности мировоззренческих оснований. Может быть, и о разнице темпераментов - у которой явно оказываются и профессиональные следствия.
Александр Алексейчик - один из основателей восточно-европейской школы практического экзистенциализма в Литве, создатель методов "интенсивная терапевтическая жизнь" и "экзистенциальная библиотерапия" - сочетает в себе, как писал тот же Кочюнас, и не без парадоксальности, как хочется добавить уже автору этих строк, две очень разные культурные фигуры. Он - одновременно психотерапевт и "своеобразный христианский православный ментор и миссионер"; принципиальный сторонник "религиозно окрашенной" терапии "без границ". Кроме того, он допускает, а иной раз даже считает необходимым активное, если не сказать - жёсткое направляющее воздействие на пациента ("…я хочу запустить её, - признаётся Алексейчик в рассказе об одной своей пациентке, - на три дня в мясорубку моего отделения, чтобы она несколько раз это так пережила! Если она на это способна. И чтоб она преобразилась. " "Мясорубка", ничего себе метафоры! "А я чаще должен это так вот сделать, - показывает жестами, от нехватки экспрессивности у слов, Алексейчик, - так вот (энергичные движения перемешивания кулаками воздуха) закрутить. Я должен!").
Подобного безусловно не принимает его собеседник, уверенный, что пациент всё делает сам, что он приходит к ключевому моменту терапии - "инсайту" - самостоятельно. Роль терапевта, уверен Виктор Каган, - не более, чем роль резонатора, помогающего ему услышать и понять самого себя, а отношения между ними должны выстраиваться как партнёрские и с чётким соблюдением границ. Он старается избегать не то что активного воздействия - даже лишних вопросов пациенту: "А вопросы… я избегал вопросов, - объясняет он, - потому что <…> они были бы препятствием на пути к инсайту, уводили бы пациентку с её пути к нему…" Каган, один из самых ярких представителей гуманистической экзистенциальной психотерапии, также категорически против любого присутствия религии в терапевтическом диалоге (независимо от степени религиозности самого терапевта) и настаивает на необходимости мирского её понимания.
Позиции разные, да - однако не конкурирующие. По крайней мере - в пределах этого диалога.
Каждый из собеседников занят здесь отнюдь не переубеждением оппонента, но, скорее, прояснением - путём сопоставления с другим - того, как устроены его собственные подходы к терапии, каковы их возможности, каковы вообще его отношения не только к работе, её методам, техникам, задачам - но к человеку и миру. К некоторым важным антропологическим константам: к жизненному смыслу и его природе, к знанию и незнанию, к душе, к любви, к мужскому и женскому началам в человеке, к тайне (по определению Кагана, суть происходящего в терапии - и есть тайна).
Важно, что в этом разговоре никто не правее остальных - и не претендует ни на такую правоту, ни на первенство, ни на окончательную победу, при том, что спор идёт иной раз довольно яростный. Спорщики даже признают правоту позиций друг друга - что самое интересное, и не думая соглашаться. Не подчиняя чужой признаваемой правоте - собственной позиции.
Они эту правоту другого - признаваемую! - даже отвергают, притом в выражениях, иной раз, очень резких. "…в моём представлении, - оценивает Каган терапевтические приёмы Алексейчика, - так работать контрпродуктивно, если не просто антипсихотерапевтично." "Я не знаю, - реагирует он на реплику своего собеседника, - как относиться к тому, что ты сказал… Не вижу <…>, где кончаются ханжа-моралист, следователь, прокурор и начинается психотерапевт, где терапевт работает на пациента, а где использует его для удовлетворения своих нужд." "Впрочем, - добавляет он вскоре, - факт моей, а не твоей биографии…"
"Ты, Витя, прав, - говорит Алексейчик уже под самый конец дискуссии. - Твоя пациентка - права! Её жизнь - права! <…> Может быть, даже правда в вас. Но правда ваша - не окончательная. Как и моя."
Нет, собеседники так и не приходят ни к каким конвенциям, тем более - к разрешению затронутых ими тем. Они приходят скорее к признанию их принципиальной открытости и неустранимой проблематичности (и решаемости всякий раз внутри отдельных биографий, на их материале и ценой личных усилий) - о которой полезно помнить и нам, вольным читателям. На заключительный вопрос Алексейчика, почти уже, кажется, риторический: "Приближаемся к Истине?" Каган отвечает: "С Последнего Суда никто ещё сюда не вернулся - встанем перед ним, там и увидим, что спрашивают… а пока чай стынет и водка греется." И знаете, о чём это? - о соучастии и собратстве в предметной реальности, в её ритуалах и радостях, способных объединить людей в их человечности, поверх и помимо всех разногласий, неизбежно частичных, даже когда они глобальные. Ergo bibamus!
http://www.svobodanews.ru/content/blog/24504715.html?nocache=1
Из диска Михаила Кукулевича "Под знаком Водолея" на стихи Андрея Власова и мои, 2012.
1. http://www.youtube.com/watch?v=kspZxLKN_cM
2. http://www.youtube.com/watch?v=fd7J2rJePQI
3. http://www.youtube.com/watch?v=1-DDLxGmKMw
4. http://www.youtube.com/watch?v=Ep2LMhhO6-A
5. http://www.youtube.com/watch?v=FMBBpX8vsko
6. http://www.youtube.com/watch?v=acH75nYZoJc
7. http://www.youtube.com/watch?v=kq4SBH0se3w
8. http://www.youtube.com/watch?v=QvVNPlwW-Xo
9. http://www.youtube.com/watch?v=4DdJuK9l17w
10. http://video.mail.ru/mail/9303406/225/87.html