(no subject)
.
Лиля Брик снова оказалась права: она верила, что хороший скандал повышает капитализацию женщины, а я всегда считала эту позицию спорной. Но в нашу редакцию последние дни много пишут. Видимо в связи.
Молчать неловко, а отвечать на бойкие записки с задних парт мне некогда и нечего. Вчера была на чае с министром (друзья с фб, уверена, ждут на эту тему новостей), я ему тихим ласковым голосом угрожала, министру очень понравилось. Сегодня вот съемки по остросоциальным вопросам. Завтра, может быть, я организую секту. Без особого энтузиазма, но если придётся, сделаю и это.
Больше всего, конечно, хотелось бы лежать на диване и читать хорошую книгу, но когда это жизнь, кидая меня на передовые, спрашивала, чего я хочу. Может быть не секту. Может я открою кафе для слепых. У меня судьба с лицом тов. Сталина: куда забросит, там и пригожусь. Уеду под статьёй, вернусь уставшей, грудь в орденах и медалях. «Литейный цех запущен, тов. Сталин. Что дальше? Куроводство? В Сибири?! Есть поднять куроводство в Сибири!» Вернусь и оттуда.
То есть у меня очень интересная жизнь, временами даже страшно. Мало кому из пишущих в редакцию удасться сделать её интереснее. И, конечно, лестно, что дурные головы готовы потратить своё время и даже (даже!) оплатить ужин, но зачем, боже мой, так переплачивать? Билет в цирк стоит раз в пять дешевле. После похода в цирк можно остаться прежним, а после похода на меня - уже нет.
К тому же, если кто не понял, я давно сошла с дистанции. И пока некоторые лошадки бегут на пятый круг - тот самый последний круг, когда или приз или пора на колбасу (но приз сомнителен, а перебоев с колбасой, сами знаете, давно нет) - я, в естественном для моей натуры гедонизме, пощипываю травку на обочине. Рядом фотографируются дети, меня целуют на удачу, трава всё также зелена, а сахар всё также сладок. Любить тех людей, которых я уже люблю, и так довольно хлопотно, взять на баланс кого-то ещё представляется мне довольно утомительным мероприятием. И как друг и как девица я для новых открытий закончилась. У меня всё есть, мне ничего не надо, места в партере давно заняты, контрамарок не будет, ковчег укомплектован.
А вокруг так много разного: и помладше и постарше, и потоньше, и потолще.
Вот мои приятельницы - в основном это красивые чувствительные женщины средних лет. У них плоховато с личной жизнью, но хорошо с половой, а это, как мы знаем, не одно и то же. У них бывают предчувствия. Они до сих пор повсюду видят знаки, а я повсюду вижу симптомы. Иногда с ними случается всякое, «словно бы помимо их воли, словно всё было в тумане». И при этом девицы мои умны. Вот куда надо писать! Вот где после грозы вас ждёт клубника со сливками, а после снова гроза! А моя экзальтация обманчива. Я с итальянской жестикуляцией и выразительными придыханиями даже картошку на рынке покупаю. Богато интонируя, с чувственными модуляциями спрашиваю в аптеке мазь от натоптышей и марлю!
Но на самом-то деле я тот ещё сухарь. Никому не пожелаю.
А завтра вот в офис работать. Вчера вечером работала в рыжем парике, отнятом у нашего офисного скелета, а Лёня снова обзывал меня Аллой Пугачёвой. В жизни каждой женщины есть место либо сравнению с Аллой Борисовной, либо романтическим этюдам. И то и то несовместно. Так что не надо вам это. Незачем.