(no subject)
.
Некоторые из черт моего безумия вполне безобидны. Как вы знаете, мои нарколог и психиатр терпеть друг друга не могут, но в одном сходятся безусловно: сумасшествие и контролируемые запои придают мне шарма. Видимо, поэтому я хожу годами недолеченная.
Нет-нет, мы сейчас не о голосах, видениях, или страхах, что мой народ свергнет меня (в такие дни я даже спать ложусь с тиарой на голове, пряча под подушкой прожекты новых ссылок и тюрем), а о вещах вполне уютных.
Я, например, даю имена избранным бытовым приборам. Это приводит в умиление домашних и друзей. Даже мой товарищ Лёня - рассеянный гений, который восемь лет к ряду не способен запомнить когда у меня ДР - знает, как зовут мой чайник и приучен с ним здороваться.
Это не имеет никакой практической ценности, за исключением, пожалуй, вот какой детали, её подметили многие: названные предметы дольше работают. Некоторые вырабатывают уже третий ресурс, это то, что я называю «комнатной магией». У кого-то цветы лучше растут, если с ними разговаривать, а у меня дольше живут аппараты.
Маленькому комнатному вентилятору-прищёпке семь лет. Его зовут Георгий Валентинович. Не знаю даже, почему. Просто я однажды посмотрела в его лицо (не придирайтесь) и поняла, что это его имя. Был Георгий Валентиныч куплен в своё время рублей за двести, и мы все в курсе, что столько эти китайские истории не живут. Более того, я перед началом сезона мою Георгия Валентиновича под водой, с мылом и губкой, чтобы был чистенький. Предвосхищая ваши вопросы, мою, не выключая из розетки. Георгию Валентиновичу хоть бы что, а я немногое помню об этих минутах.
О, чайник!
Чайник, с которым все здороваются, это Геннадий. Геннадий капризен, незаменим, и знает об этом. У него есть кнопки регулировки температуры нагревания: 60, 70. 80 и 90 градусов. А это жизненно важно для заваривания всякого рода матэ и прочей травяной ереси, которую я так люблю. Геннадий за эти годы делал вид, что умирал - раз тридцать, наверное. В этом случае достаточно не обращать на него внимания пару дней, а без внимания он чахнет, сдаётся и снова начинает работать. Тут, главное, выдержка. Главное, кто кого. Если быть на нерве и начать теребить его кнопки каждые несколько часов, он начнёт упиваться своей властью, и будет козлить ещё неделю. А то и больше.
У Геннадия есть самомнение, здоровый азарт, он мне близок по духу, и мы часто с ним разговариваем по утрам. В подтверждение теории о том, что шизофрения заразна - гости с ним разговаривают тоже. Мой папенька, сначала стеснялся своего зычного «здарова, Геннадий», но пообвыкся, и теперь даже с чайником шутит.
А медсестра Вера до сих пор вспоминает, как мы сидели с ней в кабаке, но поговорив с мужем по телефону, я сказала трагическим тоном: «Геннадий опять заболел, пора мне».
Фен всё-таки немножко парикмахер, поэтому его зовут Виктор, на французкий манер. Добронравный, покладистый и работящий Виктор проживает, по-моему, уже пятую жизнь.
А маленький фен, дорожный - Жаклин. Он аляповат, нервен, проблематичен, заточен мотаться по заграницам, а дома старается не работать. В нём много гонора, а КПД фактически нулевое. Что уж там может высушить фигулька чуть больше пудреницы. Выкинуть Жаклин жалко, но и добрым людям не отдашь, чем они эту беду заслужили. Поэтому с Жаклин я дело имею редко, чему очень рада.
А как зовут ваш тостер? Обсуждаете ли вы геополитическую ситуацию со стиральной машиной? Одинаковое ли отчество у мужской бритвы и женского депилятора в вашем доме, или они от разных отцов?