Колокола русской души
В субботу я посетила вторую лекцию из цикла литературно-философских бесед «Русский космизм в идеях и лицах: история - современность - перспективы». Она была посвящена предтечам русского космизма в литературе второй половины XVIII - первой половины XIX веков: Ломоносову, Радищеву, Тютчеву, Одоевскому.
С удивлением открыла для себя другого Радищева - не только поэта, автора "Путешествия из Петербурга в Москву", вдохновителя декабристов, но и философа, размышляющего об особой роли человека в окружающем его мире, о его неразрывной связи с природой, о роли человеческого разума и о важности нравственности.
"Обратим взор наш на человека; рассмотрим самих себя; проникнем оком любопытным во внутренность нашу и потщимся из того, что мы есть, определить или, по крайней мере, угадать, что мы будем или быть може..." - с таким призывом к читателям обращается Александр Николаевич Радищев в своем трактате "О человеке, о его смертности и бессмертии". И мы видим, какое важное место, по мнению философа, занимает человек в мирозданиии, какими неограниченными возможностями обладает его душа:
"...О, человек, ...одаренный разными качествами, употребляй их цели твоей соразмерно, но берегись, да не употребишь их во зло. Казнь живет сосмежна злоупотреблению. Ты в себе заключаешь блаженство твое и злополучие. Шествуй во стезе, природою начертанной, и верь: если поживешь за предел дней твоих, и разрушение мысленности не будет твой жребий, верь, что состояние твое будущее соразмерно будет твоему житию, ибо тот, кто сотворил тебя, тот существу твоему дал закон на последование, коего устраниться или нарушить невозможно; зло, тобою соделанное, будет зло для тебя. Ты будущее твое определяешь настоящим..." Каждое слово автора отдаётся колоколом в душе, пробуждая её.
Важным открытием для меня явилось также творчество русского писателя и философа Владимира Фёдоровича Одоевского, знакомого мне с детства только по таким сказкам как "Городок в табакерке" и "Мороз Иванович". Новыми для меня оказались его фантастические произведения: утопический роман "4338-й год: Петербургские письма", антиутопии "Город без имени", "Последнее самоубийство" и др. Особого внимания в наши дни заслуживает история возникновения, процветания и гибели государства, описанного Одоевским в "Городе без имени", жители которого пришли к выводу, что только "...польза есть существенный двигатель всех действий человека! ...Польза и одна польза - да будет вашим и первым и последним законом! Пусть из нее происходить будут все ваши постановления, ваши занятия, ваши нравы; пусть польза заменит шаткие основания так называемой совести, так называемого врожденного чувства, все поэтические бредни, все вымыслы филантропов - и общество достигнет прочного благоденствия."
Судя по всему, те, кому в силу их профессиональных обязанностей не мешало бы быть знакомыми с наследием великой русской литературы, вряд ли читали эту антиутопию Владимира Фёдоровича. Иначе знали бы к каким трагическим последствиям для государства и общества может привести слепое следование " экономической эффективности" в вопросах культуры:
"Общим чувством сделалось общее уныние. Истощенные долгой борьбою, люди предались бездействию. Никто не хотел ничего предпринимать для будущего. Все чувства, все мысли, все побуждения человека ограничились настоящей минутой... Нечему было оживить борьбу человека; нечему было утешить его в скорби... Великие явления природы не погружали его в ту беспечную думу, которая отторгает человека от земной скорби. Мать не умела завести песни над колыбелью младенца. Естественная поэтическая стихия издавна была умерщвлена корыстными расчетами пользы. Смерть этой стихии заразила все другие стихии человеческой природы; все отвлеченные, общие мысли, связывающие людей между собою, показались бредом; книги, знания, законы нравственности - бесполезною роскошью. От прежних славных времен осталось только одно слово - польза; но и то получило смысл неопределенный: его всякий толковал по-своему."
Лекция Анастасии Георгиевны расширила мои представления о русской философской мысли. Границы Ойкумены раздвинулись, и будущее приобрело более чёткие очертания.
С удивлением открыла для себя другого Радищева - не только поэта, автора "Путешествия из Петербурга в Москву", вдохновителя декабристов, но и философа, размышляющего об особой роли человека в окружающем его мире, о его неразрывной связи с природой, о роли человеческого разума и о важности нравственности.
"Обратим взор наш на человека; рассмотрим самих себя; проникнем оком любопытным во внутренность нашу и потщимся из того, что мы есть, определить или, по крайней мере, угадать, что мы будем или быть може..." - с таким призывом к читателям обращается Александр Николаевич Радищев в своем трактате "О человеке, о его смертности и бессмертии". И мы видим, какое важное место, по мнению философа, занимает человек в мирозданиии, какими неограниченными возможностями обладает его душа:
"...О, человек, ...одаренный разными качествами, употребляй их цели твоей соразмерно, но берегись, да не употребишь их во зло. Казнь живет сосмежна злоупотреблению. Ты в себе заключаешь блаженство твое и злополучие. Шествуй во стезе, природою начертанной, и верь: если поживешь за предел дней твоих, и разрушение мысленности не будет твой жребий, верь, что состояние твое будущее соразмерно будет твоему житию, ибо тот, кто сотворил тебя, тот существу твоему дал закон на последование, коего устраниться или нарушить невозможно; зло, тобою соделанное, будет зло для тебя. Ты будущее твое определяешь настоящим..." Каждое слово автора отдаётся колоколом в душе, пробуждая её.
Важным открытием для меня явилось также творчество русского писателя и философа Владимира Фёдоровича Одоевского, знакомого мне с детства только по таким сказкам как "Городок в табакерке" и "Мороз Иванович". Новыми для меня оказались его фантастические произведения: утопический роман "4338-й год: Петербургские письма", антиутопии "Город без имени", "Последнее самоубийство" и др. Особого внимания в наши дни заслуживает история возникновения, процветания и гибели государства, описанного Одоевским в "Городе без имени", жители которого пришли к выводу, что только "...польза есть существенный двигатель всех действий человека! ...Польза и одна польза - да будет вашим и первым и последним законом! Пусть из нее происходить будут все ваши постановления, ваши занятия, ваши нравы; пусть польза заменит шаткие основания так называемой совести, так называемого врожденного чувства, все поэтические бредни, все вымыслы филантропов - и общество достигнет прочного благоденствия."
Судя по всему, те, кому в силу их профессиональных обязанностей не мешало бы быть знакомыми с наследием великой русской литературы, вряд ли читали эту антиутопию Владимира Фёдоровича. Иначе знали бы к каким трагическим последствиям для государства и общества может привести слепое следование " экономической эффективности" в вопросах культуры:
"Общим чувством сделалось общее уныние. Истощенные долгой борьбою, люди предались бездействию. Никто не хотел ничего предпринимать для будущего. Все чувства, все мысли, все побуждения человека ограничились настоящей минутой... Нечему было оживить борьбу человека; нечему было утешить его в скорби... Великие явления природы не погружали его в ту беспечную думу, которая отторгает человека от земной скорби. Мать не умела завести песни над колыбелью младенца. Естественная поэтическая стихия издавна была умерщвлена корыстными расчетами пользы. Смерть этой стихии заразила все другие стихии человеческой природы; все отвлеченные, общие мысли, связывающие людей между собою, показались бредом; книги, знания, законы нравственности - бесполезною роскошью. От прежних славных времен осталось только одно слово - польза; но и то получило смысл неопределенный: его всякий толковал по-своему."
Лекция Анастасии Георгиевны расширила мои представления о русской философской мысли. Границы Ойкумены раздвинулись, и будущее приобрело более чёткие очертания.