История РПЦ 1. Состояние к началу ХХ века.
Оригинал взят у teterevv в История РПЦ 1. Состояние к началу ХХ века.
Внимательно вглядываясь в историю, мы видим что воспеваемый «симфонизм» власти и Церкви в XIX и в начале ХХ века в большей степени фантазия, чем реальный факт.
Одним из обвинений в адрес Русской Церкви, оставшейся в Советской России (далее РПЦ МП), является подчиненность ее светской власти. Выдвигающие это обвинение понимают, что назвать РПЦ свободной от этого качества и в дореволюционные годы также нельзя.
«В соответствии с законами Российской Империи, Высшее Церковное Управление осуществлялось следующим образом: «Император есть верховный хранитель и защитник догматов господствующей веры. В управлении церковном самодержавная власть действует посредством Святейшего правительствующего Синода, ею учрежденного». Высшее Церковное Управление осуществлялось следующим образом: «Император есть верховный хранитель и защитник догматов господствующей веры. В управлении церковном самодержавная власть действует посредством Святейшего правительствующего Синода, ею учрежденного».
На это отвечают другим аргументом: мол, тогда был симфонизм государства и Церкви. Разберемся и с этим. Так ли было на самом деле?
«Синодальная бюрократия из Петербурга жестко контролировала епархиальную жизнь. Права епархиальных архиереев были ограничены. В епархиях сохранялось двоевластие: епархиальный архиерей и духовная консистория, которая была подотчетна именно синодальной бюрократии. В начале XX века обнаруживается очень тревожная тенденция: городские священники стараются отдавать своих детей не в Духовные Семинарии, а в гимназии, в реальные училища, в кадетские корпуса».
Об этом же пишут в своих воспоминаниях и дневниках митрополит Вениамин Федченков и свт. праведный Иоанн Кронштадтский. Они описывают глубокие и тяжелейшие нестроения на уровне приходской и епархиальной жизни.
Да, Шмелев живописал в своих произведениях отдельные островки личного благочестия, но именно что островки, и именно личного. «Лето господне» и «Богомолье» написаны уже в эмиграции. Их скорее можно отнести к фантазиям о том, что было потеряно в России, чем к описанию реальности. А вот роман «Соборяне» еще одного классика русской прозы написан Лесковым в 1872 году. И он рисует совсем иные картины.
Великий князь Александр Михайлович, не касаясь темы Церкви специально, подтверждает своими воспоминаниями, обсуждаемыми нами проблемы и нестроения. Надо ли продолжать перечислять авторов, которые свидетельствуют не в пользу предлагаемой нам идиллической картины?
Можно ли свалить подобное состояние Церкви только на дух времени и происки социал-демократов, как принято в разговоре о позорном стремительном падении России в бездну небытия в течение нескольких месяцев с февраля 1917 года винить во всем большевиков?
Как быть со словами свт. Игнатия Брянчанонова еще за сто лет до описанных событий сравнившим Русскую Церковь с мощным снаружи и гнилым внутри дубом, который неминуемо рухнет под воздействием ветра истории? Как быть с образом удушающих объятий государства, которым характеризовал этот «симфонизм» один из иерархов Русской Церкви в середине XIX века? И отчего Церковь так сильно стремилась освободиться от указанных объятий, если это был тот самый «симфонизм»? А потому что в результате Синодального правления Церковь пришла к очень плачевному состоянию.
«Церковь пришла к началу XX века.
Число епархий - 64, викариатств - 40. Соотношение плохое. Оно говорит о том, что у нас огромные епархии, в которых правящему архиерею очень сложно. Только в Петербургской епархии было 4 викария. Итак, в начале XX века в Русской Православной Церкви было: более 100 епископов, свыше 50 тыс. приходских храмов, около 100 тыс. белого духовенства, включая священников и диаконов, 1000 монастырей, 50 тыс. монашествующих. По переписи населения 1915 года в России насчитывалось 182 млн. человек, из числа которых - 115 млн. православных. Таким образом, было 50 тыс. приходов на 115 млн. человек - очень мало».
Чтобы было понятнее перейдем на язык статистики.
На один приход приходилось 2300 прихожан.
На одного священника из белого духовенства приходилось 1150 верующих. А если поучить этот показатель с учетом и монашествующих, то цифра не менее удручающая - 767 человек.
Один епископ окормлял 1 150 000 человек,
имея в подчинении 1500 священников.
Но продолжим изучения итогов реализации воспеваемого симфонизма.
«Были епархии, в которых духовенство, большей частью, было «часовенным». Например, в Олонецкой епархии священник, кроме того, что служил в храме, должен был посещать и служить обедницы еще в десятке часовен. В большинстве деревень этой епархии не было приходских храмов, а были часовни, и то не в каждой деревне».
В результате такого положения вещей:
«Крестьянский быт все больше и больше секуляризируется, а авторитет священника уменьшается. Через крестьян-отходников, которые какое-то время работают в городе, а потом опять нозвращаются в деревню, распространяются радикальные политические идеи, которые сопровождаются антицерковными лозунгами».
И «несмотря на то, что лучшие представители русской литературы, философии, искусства обращались к Церкви, основная масса русской интеллигенции оставалась настроенной антицерковно, антиклерикально и, к тому же, политически очень радикально. Атеизм все больше начинает проникать в народные массы; политизация народных масс, в свою очередь, сопровождалась их расцерковлением. Итак: лучшие представители русской культуры обращаются к Церкви, а народ от Церкви отходит».
В результате: «уже накануне первой русской революции в рамках Русской православной церкви формируется либерально-реформаторское движение, руководящее ядро которого составляли молодое духовенство крупных городов и прогрессивно настроенная профессура духовных учебных заведений».
Кстати, в число этой группы входили и будущие иерархи РПЦ МП. В том числе ставший впоследствии Патриархом архиепископ Сергий (Старогородский), и один из лидеров обновленчества епископ Антонин (Грановский).
В чем же суть созревавших внутри Церкви реформ? Против чего они решаются выступить?
«Церковные либералы видели, что самодержавие идет к упадку, что оно окончательно дискредитировало себя во мнении широких народных масс и что все большую силу начинают набирать оппозиционные самодержавные силы, которые в недалеком будущем могут захватить власть. Если в тот критический момент церковь останется в прежнем положении, то она необходимо свяжет свою судьбу с судьбой самодержавия, что чревато для церкви самими отрицательными последствиями».
В конечном итоге они оказались полностью правы в этих опасениях. И чтобы предотвратить катастрофу они настаивали на: «изменение социального статуса церкви, с тем, чтобы вывести ее из-под непосредственного подчинения царскому самодержавию, отказаться от компрометирующего православие обожествления царской власти, добиваться предоставления церкви независимости от государственных органов… Одним из важнейших путей в реализации программы обновления церковные либералы рассматривали отказ от «цезарепапизма» и восстановление соборного начала в жизнедеятельности церкви». Другими словами, именно против воспеваемого якобы имевшего место симфонизма государства и Церкви.
Чем же ответила на эти ожидания Церкви вторая сторона этого союза? Глава Синода Победоносцев К.П., доставшийся Николаю II в наследство от его отца, выступает категорически против. Синод не поддерживает его демарш, и он уходит в отставку. Ожидание императорского соизволения на созыв Собора и восстановления патриаршего трона в Церкви заканчиваются ничем. Николай II, сперва поддержавший идею Собора, дает обратный ход, и вопрос повисает в воздухе. Представители Церкви начинают искать себе союзников в новом государственном институте Государственной думе. А та по определению является антимонархическим началом.
Вот такой симфонизм имелся на самом деле. Монархия и Церковь исторически разошлись окончательно еще в самом начале ХХ века. А симфонизм, как звучание в унисон двух равных голосов, еще при Петре I. Сохранение этого неравного союза со стороны власти было насильственным и очень вредоносным для Церкви. А все эти идиллические картины - не более чем оружие в идеологической войне, не имеющие к фактической истории никакого отношения. Конечно, было бы очень здорово, если бы он был.
Но его не было! Это факт.
Добавить в друзья в: ЖЖ | ВК | твиттер | фейсбук | одноклассники
Внимательно вглядываясь в историю, мы видим что воспеваемый «симфонизм» власти и Церкви в XIX и в начале ХХ века в большей степени фантазия, чем реальный факт.
Одним из обвинений в адрес Русской Церкви, оставшейся в Советской России (далее РПЦ МП), является подчиненность ее светской власти. Выдвигающие это обвинение понимают, что назвать РПЦ свободной от этого качества и в дореволюционные годы также нельзя.
«В соответствии с законами Российской Империи, Высшее Церковное Управление осуществлялось следующим образом: «Император есть верховный хранитель и защитник догматов господствующей веры. В управлении церковном самодержавная власть действует посредством Святейшего правительствующего Синода, ею учрежденного». Высшее Церковное Управление осуществлялось следующим образом: «Император есть верховный хранитель и защитник догматов господствующей веры. В управлении церковном самодержавная власть действует посредством Святейшего правительствующего Синода, ею учрежденного».
На это отвечают другим аргументом: мол, тогда был симфонизм государства и Церкви. Разберемся и с этим. Так ли было на самом деле?
«Синодальная бюрократия из Петербурга жестко контролировала епархиальную жизнь. Права епархиальных архиереев были ограничены. В епархиях сохранялось двоевластие: епархиальный архиерей и духовная консистория, которая была подотчетна именно синодальной бюрократии. В начале XX века обнаруживается очень тревожная тенденция: городские священники стараются отдавать своих детей не в Духовные Семинарии, а в гимназии, в реальные училища, в кадетские корпуса».
Об этом же пишут в своих воспоминаниях и дневниках митрополит Вениамин Федченков и свт. праведный Иоанн Кронштадтский. Они описывают глубокие и тяжелейшие нестроения на уровне приходской и епархиальной жизни.
Да, Шмелев живописал в своих произведениях отдельные островки личного благочестия, но именно что островки, и именно личного. «Лето господне» и «Богомолье» написаны уже в эмиграции. Их скорее можно отнести к фантазиям о том, что было потеряно в России, чем к описанию реальности. А вот роман «Соборяне» еще одного классика русской прозы написан Лесковым в 1872 году. И он рисует совсем иные картины.
Великий князь Александр Михайлович, не касаясь темы Церкви специально, подтверждает своими воспоминаниями, обсуждаемыми нами проблемы и нестроения. Надо ли продолжать перечислять авторов, которые свидетельствуют не в пользу предлагаемой нам идиллической картины?
Можно ли свалить подобное состояние Церкви только на дух времени и происки социал-демократов, как принято в разговоре о позорном стремительном падении России в бездну небытия в течение нескольких месяцев с февраля 1917 года винить во всем большевиков?
Как быть со словами свт. Игнатия Брянчанонова еще за сто лет до описанных событий сравнившим Русскую Церковь с мощным снаружи и гнилым внутри дубом, который неминуемо рухнет под воздействием ветра истории? Как быть с образом удушающих объятий государства, которым характеризовал этот «симфонизм» один из иерархов Русской Церкви в середине XIX века? И отчего Церковь так сильно стремилась освободиться от указанных объятий, если это был тот самый «симфонизм»? А потому что в результате Синодального правления Церковь пришла к очень плачевному состоянию.
«Церковь пришла к началу XX века.
Число епархий - 64, викариатств - 40. Соотношение плохое. Оно говорит о том, что у нас огромные епархии, в которых правящему архиерею очень сложно. Только в Петербургской епархии было 4 викария. Итак, в начале XX века в Русской Православной Церкви было: более 100 епископов, свыше 50 тыс. приходских храмов, около 100 тыс. белого духовенства, включая священников и диаконов, 1000 монастырей, 50 тыс. монашествующих. По переписи населения 1915 года в России насчитывалось 182 млн. человек, из числа которых - 115 млн. православных. Таким образом, было 50 тыс. приходов на 115 млн. человек - очень мало».
Чтобы было понятнее перейдем на язык статистики.
На один приход приходилось 2300 прихожан.
На одного священника из белого духовенства приходилось 1150 верующих. А если поучить этот показатель с учетом и монашествующих, то цифра не менее удручающая - 767 человек.
Один епископ окормлял 1 150 000 человек,
имея в подчинении 1500 священников.
Но продолжим изучения итогов реализации воспеваемого симфонизма.
«Были епархии, в которых духовенство, большей частью, было «часовенным». Например, в Олонецкой епархии священник, кроме того, что служил в храме, должен был посещать и служить обедницы еще в десятке часовен. В большинстве деревень этой епархии не было приходских храмов, а были часовни, и то не в каждой деревне».
В результате такого положения вещей:
«Крестьянский быт все больше и больше секуляризируется, а авторитет священника уменьшается. Через крестьян-отходников, которые какое-то время работают в городе, а потом опять нозвращаются в деревню, распространяются радикальные политические идеи, которые сопровождаются антицерковными лозунгами».
И «несмотря на то, что лучшие представители русской литературы, философии, искусства обращались к Церкви, основная масса русской интеллигенции оставалась настроенной антицерковно, антиклерикально и, к тому же, политически очень радикально. Атеизм все больше начинает проникать в народные массы; политизация народных масс, в свою очередь, сопровождалась их расцерковлением. Итак: лучшие представители русской культуры обращаются к Церкви, а народ от Церкви отходит».
В результате: «уже накануне первой русской революции в рамках Русской православной церкви формируется либерально-реформаторское движение, руководящее ядро которого составляли молодое духовенство крупных городов и прогрессивно настроенная профессура духовных учебных заведений».
Кстати, в число этой группы входили и будущие иерархи РПЦ МП. В том числе ставший впоследствии Патриархом архиепископ Сергий (Старогородский), и один из лидеров обновленчества епископ Антонин (Грановский).
В чем же суть созревавших внутри Церкви реформ? Против чего они решаются выступить?
«Церковные либералы видели, что самодержавие идет к упадку, что оно окончательно дискредитировало себя во мнении широких народных масс и что все большую силу начинают набирать оппозиционные самодержавные силы, которые в недалеком будущем могут захватить власть. Если в тот критический момент церковь останется в прежнем положении, то она необходимо свяжет свою судьбу с судьбой самодержавия, что чревато для церкви самими отрицательными последствиями».
В конечном итоге они оказались полностью правы в этих опасениях. И чтобы предотвратить катастрофу они настаивали на: «изменение социального статуса церкви, с тем, чтобы вывести ее из-под непосредственного подчинения царскому самодержавию, отказаться от компрометирующего православие обожествления царской власти, добиваться предоставления церкви независимости от государственных органов… Одним из важнейших путей в реализации программы обновления церковные либералы рассматривали отказ от «цезарепапизма» и восстановление соборного начала в жизнедеятельности церкви». Другими словами, именно против воспеваемого якобы имевшего место симфонизма государства и Церкви.
Чем же ответила на эти ожидания Церкви вторая сторона этого союза? Глава Синода Победоносцев К.П., доставшийся Николаю II в наследство от его отца, выступает категорически против. Синод не поддерживает его демарш, и он уходит в отставку. Ожидание императорского соизволения на созыв Собора и восстановления патриаршего трона в Церкви заканчиваются ничем. Николай II, сперва поддержавший идею Собора, дает обратный ход, и вопрос повисает в воздухе. Представители Церкви начинают искать себе союзников в новом государственном институте Государственной думе. А та по определению является антимонархическим началом.
Вот такой симфонизм имелся на самом деле. Монархия и Церковь исторически разошлись окончательно еще в самом начале ХХ века. А симфонизм, как звучание в унисон двух равных голосов, еще при Петре I. Сохранение этого неравного союза со стороны власти было насильственным и очень вредоносным для Церкви. А все эти идиллические картины - не более чем оружие в идеологической войне, не имеющие к фактической истории никакого отношения. Конечно, было бы очень здорово, если бы он был.
Но его не было! Это факт.
Добавить в друзья в: ЖЖ | ВК | твиттер | фейсбук | одноклассники