От «А» до «Я» - четвероногие друзья Веры Чаплиной
Выпуск 43:
...Фомка - Хрупик…
324. Фомка, белый медвежонок.
Из коллекции Московского зоопарка конца 1930-х - начала 1940-х. Воспитанник площадки молодняка 1939 года. Привезен с острова Котельный летчиком-полярником Ильей Мазуруком и подарен в зоопарк, о чем сообщала «Вечерняя Москва» 17 мая 1939 года:
Забирать в зоопарк медвежонка, успевшего за несколько дней пребывания в квартире летчика довести до состояния разрухи его домашнюю жизнь, направили Веру Чаплину.
Едва спустившись на улицу с безобидно спящим на руках и похожим «на маленький коврик» медвежонком, она тут же испытала на себе всю взрывную силу его эксцентричного характера. Этот потешный эпизод годы спустя вошел в один из лучших рассказов писательницы «Фомка - белый медвежонок», а в ее архиве сохранилось несколько снимков уже основательно подросшего Фомки на площадке молодняка, куда он поступил весной 1939 г.
Один из них запечатлел медвежонка во время съемок научно-популярного фильма «Инстинкт в поведении животных» (производство киностудии «Мостехфильм», 1940 г., режиссер Б.Павлов, сценарист В.Чаплина, оператор Г.Трояновский).
Фомка с кинооператорами на площадке молодняка. 1939
Дарвиновский музей
20 июля «Вечерняя Москва» вновь сообщала о Фомке:
(из статьи П.Венского)
Озорные игры уссурийского тигренка Сиротки и белого медвежонка Фомки стали «гвоздем» летнего сезона на площадке молодняка и эмблемой отчетной брошюры, выпущенной дирекцией к 75-летию Московского зоопарка:
Обложка брошюры Л.Островского «Зоопарк сегодня». 1939
Диапозитив из серии «Малыши с зеленой площадки». 1940
Составление и текст В.Чаплиной, фотографии П.Воробьева
8 декабря «Вечерняя Москва» информировала читателей о повзрослевших Сиротке и Фомке, покинувших площадку молодняка:
А еще год спустя ситуация переменилась, и уже Фомке сурово перепало от его нового соседа, белого медведя Седого:
(Дарвиновский музей)
«С первых же дней невзлюбил Седой Фомку. Может быть, потому что Лапкин [или Лайкин, сотрудник секции хищных] лишний раз старался угостить белого медвежонка. Сказать трудно, но Седой каждый раз, когда проходил мимо Фомки, старался его укусить. И вот однажды, когда все ушли, Седой бросился на Фомку. Сначала тот старался от него убежать, увернуться, потом устал, бросился в воду. Кинулся за ним и Седой. Напрасно кричал прибежавший Лапкин, кидал в Седого камнями, старался его отогнать. Остервеневший медведь, поймав за шею Фомку, вытащил его на берег и стал кусать. Измученный Фомка не сопротивлялся. Он даже не пробовал вырваться и только прятал голову. Тогда служитель, забыв про опасность, открыл дверь <и стал тащить Седого руками> и вошел в загон. Фомка увидел человека <сразу> Он вырвался, бросился к нему и прижался к его ногам, ища защиты, словно это был не двухгодовалый белый медведь, а тот самый маленький, белый медвежонок, которого привез на самолете Мазурук. - Совсем маленький и беспомощный.
С большим трудом отогнал Лапкин и запер Седого. Тот еще долго рвался в уже запертую дверь. А Фомка выпивал вторую порцию своей любимой еды - рыбьего жира».
325. Франтик, лисенок.
Воспитанник площадки молодняка Московского зоопарка 1933 года (назван по имени лисенка из только что вышедшего сборника О.Перовской «Ребята и зверята»), персонаж книги Чаплиной «Малыши с зеленой площадки»:
(рис. Д.Горлова)
326. Фрина, орангутанг. Ей будет посвящен следующий, отдельный пост.
327. Хасан, уссурийский енот.
Пойман в районе сопки Заозерной участниками боев у озера Хасан и привезен в Московский зоопарк в январе-феврале 1939 г.; о нем сохранилась сделанная тогда же запись Веры Чаплиной:
(Омская детская библиотека им. Веры Чаплиной)
«К управлению Моск. зоопарка подъехала машина. Из машины вышел красноармеец и спросил, где находится директор моск. зоопарка. Войдя к нему, он вынул из кармана небольшой белый листок и подал его директору. На этом листке было написано […?]. Директор вызвал меня по телефону и сказал: “С Дальнего Востока, от героических защитников нашей родины прибыл подарок, помести его как можно лучше и так, чтобы все могли видеть". Конечно, повторять мне это не пришлось. Вместе с бойцом т. Селезневым мы пошли обратно за енотом к стоявшей машине. Открыла дверцу. Там в самом углу около сиденья лежал енот. Увидев меня, он прижался еще больше и злобно оскалил зубы. Ведь он был пойман 25/XII и был еще совсем дикий. Я хотела взять енота <за лежавший конец цепи>, но т. Селезнев меня опередил. Он смело протянул руку и, к моему удивлению, зверь его даже не тронул. За две недели пути зверь крепко успел привязаться к сопровождавшему его бойцу. <Трогательна была их разлука> Поместили ус. енота в большую, просторную клетку. Поставили домик. Положили еду. Первое время <зверек> скучал, плохо кушал. Потом освоился, стал выходить из домика, перестал дичиться. Сейчас с ним специально занимаются ребята из кр. юных биологов [КЮБЗа], любовью и заботой окр. подарок воинов, наблюдают за енотом, приучают…» [набросок продолжался на несохранившемся листе]
О полуторагодовалом Хасане сообщала и «Вечерняя Москва»:
(22 июня 1940 г.)
328. Хромка, жаба.
Летом 1966 года на даче у Веры Чаплиной к компании из подобранной дворняжки Джульки, кроликов Шустрика и Мямлика, больного жаворонка, а также карася - добавились еще три жабы. Марина, внучка Веры Васильевны, сначала их боялась, но позже, когда те начали охотиться на слизняков, объедавших клубнику, оценила их помощь и даже прониклась к жабам уважением.
Однажды кто-то из знакомых случайно отдавил одной из них лапку. Из записей Веры Васильевны:
«…Пришлось жабу взять в дом. Отгородили на террасе уголок и в этом уголке ее поместили. Кормили ее слизняками, гусеницами. Теперь мы сами могли убедиться, как много пищи ей было нужно. Да еще живой, потому что жаба брала лишь ту добычу, которая шевелилась. Да, досталось нам в это время. Только и делали, что разных слизняков да гусениц ловили…».
Жаба получила имя - Хромка, а затем стала героиней одноименного рассказа писательницы (1976).
329. Хромой, лисенок.
Воспитанник площадки молодняка Московского зоопарка 1933 года, по-видимому, брат лисенка Куцего, так как принесли их в зоопарк вместе, и жили они на площадке молодняка в одной клетке: «…Один - злой и дикий, со сломанной задней лапой - Хромой. Другой - тощий, высокий - Куцый. Куцый был прозван так из-за отсутствия кончика хвоста…» (из книги «Малыши с зеленой площадки»).
330. Хрупик (Хрупка), белая крыса.
Одна из домашних воспитанниц Веры Чаплиной, о которой в 1925 году она делает запись «Хрупик и Крошка (белые крысы)»:
(РГАЛИ, ф. 3460)
«Хрупика мне подарила Леля Ильина [подруга по КЮБзу] 1925 г. в начале марта. Когда я принесла Хрупку домой и посадила в клетку, она стала волноваться и бегать по всей <клетке> ней. Обнюхав все уголки и умывшись, она легла спать. Первое время она меня боялась, хотя, правда, не убегала, но и не лезла ко мне, т.е., иными словами, не обращала на меня внимание. Когда я первый раз пустила Хрупку на стол, она стала бегать по столу, ища, где слезть; вела себя на столе очень неспокойно, все время бегала и даже ни разу не умылась. Когда же я поставила ей клетку, сразу в нее влезла. На следующий день я пустила ее на стол. Хрупка сразу же шмыгнула в груду книг, где и лазила в продолжение получаса, редко выходя на открытое место, а также часто умывалась. Но, как только я показала ей клетку, как она моментально туда залезла и вообще к месту она была очень привязана. Через несколько дней она стала узнавать мой голос: так, например, стоило мне заговорить около клетки, как она вскакивала и старалась просунуть мордочку через решетку. Очень мне помог приезд брата [Василия Кутырина], который тоже любит животных - целые дни возился он с Хрупкой и носил ее в рукаве. Т.к. она была одна, то охотно играла с ним. Ее игра состояла в том, что она слегка хватала брата за палец, потом, подпрыгнув всеми четырьмя лапами кверху, задрав хвост, удирала в гнездо (т.е. в клетку), где посидев немного, опять вылетала, прыгала через руку и пряталась уже за книгами. И так продолжалось до тех пор, пока ей не надоедало, что она выражала тем, что начинала умываться и вообще приводила себя в порядок, после чего уходила в клетку и, поев, ложилась спать. Спала она обыкновенно клубочком или уткнувшись носиком в подстилку. Хрупка была необыкновенно любопытна, и стоило что-нибудь взять в руки, как она сейчас же лезла смотреть. Часто, когда я писала, она со вниманием смотрела на выводимые буквы и обнюхивала их, а если мама рисовала, без церемоний лезла под карандаш и, отталкивая его, долго смотрела на рисунок или обгрызала карандаш. Когда она уже окончательно освоилась и стала узнавать свое имя, то ее стало прямо-таки невозможно пускать на стол, т.к. у нее появилась страсть к воровству, а таскала она в свое гнездо всё, что попадалось. Так, например, в один вечер утащила 4 бумажки от календаря, пакет, кусок газеты, наперсток, одну катушку без ниток, а другую с нитками, наперсток, паспорт бабушкин, ночной колпак от лампы и пробовала взять мою тетрадку, которую бросила только потому, что она не влезала в клетку и протащила пр. [примерно] 15 см довольно толстую книгу. Тащила она обыкновенно так: хватала зубами вещь и, если она была не большая (катушка, наперсток), поднимала голову и также хвост, прыжками бежала в клетку. Если же ноша была тяжела или большая, то тащила ее по земле и шла задом к клетке и, если ноша не влезала в дверцу, долго тащила, причем часто выскакивала наружу и бегала кругом клетки, как бы недоумевая, почему она не лезет, после чего опять влезала внутрь и опять тащила и, обыкновенно после долгих стараний, втаскивала.
Затем, когда по близости уже ничего не оставалось, укладывала, как ей было удобнее, и, умывшись, ложилась спать. Нельзя было больше рассердить Хрупку, как, после того как она что-нибудь спрячет, полезть в гнездо. Стоит только ей услышать там шуршание, как она все бросала, вбегала в гнездо, недовольно ворочилась, после чего угрожающе появлялась в дверях».
О Хрупке Вера Чаплина подробно рассказывала и в записи «Наблюдение за крысами» осени 1925 года:
(Дарвиновский музей)
«…всех интересней была Хрупка или, как я звала ее сокращенно, «Хру». Это была самая умная и добрая крыса, она была очень ручная и любила играть с моей рукой, бегала по комнате за ногами и хорошо знала свое имя. У нее была большая привязанность к месту, жила она в гнезде <и была очень запаслива> устроенном из бумаги тряпок и др. материала, жили же они все вместе. Когда я им клала корм, то Злючка и Кнопка сразу ели, а Хру сначала относила в гнездо, а потом уже ела сама. Все три были чистоплотны, но Х-ка особенно, т.к. один раз у ней засахарилась спина, и она мылась до тех пор, пока ее не отмыла. Кроме того, несмотря на то, что она была самая маленькая, обращалась с другими очень матерински: всегда их мыла и устраивала им гнездо. Очевидно, они это понимали, т.к. бегали везде за ней…»
Продолжение следует…
.
...Фомка - Хрупик…
324. Фомка, белый медвежонок.
Из коллекции Московского зоопарка конца 1930-х - начала 1940-х. Воспитанник площадки молодняка 1939 года. Привезен с острова Котельный летчиком-полярником Ильей Мазуруком и подарен в зоопарк, о чем сообщала «Вечерняя Москва» 17 мая 1939 года:
Забирать в зоопарк медвежонка, успевшего за несколько дней пребывания в квартире летчика довести до состояния разрухи его домашнюю жизнь, направили Веру Чаплину.
Едва спустившись на улицу с безобидно спящим на руках и похожим «на маленький коврик» медвежонком, она тут же испытала на себе всю взрывную силу его эксцентричного характера. Этот потешный эпизод годы спустя вошел в один из лучших рассказов писательницы «Фомка - белый медвежонок», а в ее архиве сохранилось несколько снимков уже основательно подросшего Фомки на площадке молодняка, куда он поступил весной 1939 г.
Один из них запечатлел медвежонка во время съемок научно-популярного фильма «Инстинкт в поведении животных» (производство киностудии «Мостехфильм», 1940 г., режиссер Б.Павлов, сценарист В.Чаплина, оператор Г.Трояновский).
Фомка с кинооператорами на площадке молодняка. 1939
Дарвиновский музей
20 июля «Вечерняя Москва» вновь сообщала о Фомке:
(из статьи П.Венского)
Озорные игры уссурийского тигренка Сиротки и белого медвежонка Фомки стали «гвоздем» летнего сезона на площадке молодняка и эмблемой отчетной брошюры, выпущенной дирекцией к 75-летию Московского зоопарка:
Обложка брошюры Л.Островского «Зоопарк сегодня». 1939
Диапозитив из серии «Малыши с зеленой площадки». 1940
Составление и текст В.Чаплиной, фотографии П.Воробьева
8 декабря «Вечерняя Москва» информировала читателей о повзрослевших Сиротке и Фомке, покинувших площадку молодняка:
А еще год спустя ситуация переменилась, и уже Фомке сурово перепало от его нового соседа, белого медведя Седого:
(Дарвиновский музей)
«С первых же дней невзлюбил Седой Фомку. Может быть, потому что Лапкин [или Лайкин, сотрудник секции хищных] лишний раз старался угостить белого медвежонка. Сказать трудно, но Седой каждый раз, когда проходил мимо Фомки, старался его укусить. И вот однажды, когда все ушли, Седой бросился на Фомку. Сначала тот старался от него убежать, увернуться, потом устал, бросился в воду. Кинулся за ним и Седой. Напрасно кричал прибежавший Лапкин, кидал в Седого камнями, старался его отогнать. Остервеневший медведь, поймав за шею Фомку, вытащил его на берег и стал кусать. Измученный Фомка не сопротивлялся. Он даже не пробовал вырваться и только прятал голову. Тогда служитель, забыв про опасность, открыл дверь <и стал тащить Седого руками> и вошел в загон. Фомка увидел человека <сразу> Он вырвался, бросился к нему и прижался к его ногам, ища защиты, словно это был не двухгодовалый белый медведь, а тот самый маленький, белый медвежонок, которого привез на самолете Мазурук. - Совсем маленький и беспомощный.
С большим трудом отогнал Лапкин и запер Седого. Тот еще долго рвался в уже запертую дверь. А Фомка выпивал вторую порцию своей любимой еды - рыбьего жира».
325. Франтик, лисенок.
Воспитанник площадки молодняка Московского зоопарка 1933 года (назван по имени лисенка из только что вышедшего сборника О.Перовской «Ребята и зверята»), персонаж книги Чаплиной «Малыши с зеленой площадки»:
(рис. Д.Горлова)
326. Фрина, орангутанг. Ей будет посвящен следующий, отдельный пост.
327. Хасан, уссурийский енот.
Пойман в районе сопки Заозерной участниками боев у озера Хасан и привезен в Московский зоопарк в январе-феврале 1939 г.; о нем сохранилась сделанная тогда же запись Веры Чаплиной:
(Омская детская библиотека им. Веры Чаплиной)
«К управлению Моск. зоопарка подъехала машина. Из машины вышел красноармеец и спросил, где находится директор моск. зоопарка. Войдя к нему, он вынул из кармана небольшой белый листок и подал его директору. На этом листке было написано […?]. Директор вызвал меня по телефону и сказал: “С Дальнего Востока, от героических защитников нашей родины прибыл подарок, помести его как можно лучше и так, чтобы все могли видеть". Конечно, повторять мне это не пришлось. Вместе с бойцом т. Селезневым мы пошли обратно за енотом к стоявшей машине. Открыла дверцу. Там в самом углу около сиденья лежал енот. Увидев меня, он прижался еще больше и злобно оскалил зубы. Ведь он был пойман 25/XII и был еще совсем дикий. Я хотела взять енота <за лежавший конец цепи>, но т. Селезнев меня опередил. Он смело протянул руку и, к моему удивлению, зверь его даже не тронул. За две недели пути зверь крепко успел привязаться к сопровождавшему его бойцу. <Трогательна была их разлука> Поместили ус. енота в большую, просторную клетку. Поставили домик. Положили еду. Первое время <зверек> скучал, плохо кушал. Потом освоился, стал выходить из домика, перестал дичиться. Сейчас с ним специально занимаются ребята из кр. юных биологов [КЮБЗа], любовью и заботой окр. подарок воинов, наблюдают за енотом, приучают…» [набросок продолжался на несохранившемся листе]
О полуторагодовалом Хасане сообщала и «Вечерняя Москва»:
(22 июня 1940 г.)
328. Хромка, жаба.
Летом 1966 года на даче у Веры Чаплиной к компании из подобранной дворняжки Джульки, кроликов Шустрика и Мямлика, больного жаворонка, а также карася - добавились еще три жабы. Марина, внучка Веры Васильевны, сначала их боялась, но позже, когда те начали охотиться на слизняков, объедавших клубнику, оценила их помощь и даже прониклась к жабам уважением.
Однажды кто-то из знакомых случайно отдавил одной из них лапку. Из записей Веры Васильевны:
«…Пришлось жабу взять в дом. Отгородили на террасе уголок и в этом уголке ее поместили. Кормили ее слизняками, гусеницами. Теперь мы сами могли убедиться, как много пищи ей было нужно. Да еще живой, потому что жаба брала лишь ту добычу, которая шевелилась. Да, досталось нам в это время. Только и делали, что разных слизняков да гусениц ловили…».
Жаба получила имя - Хромка, а затем стала героиней одноименного рассказа писательницы (1976).
329. Хромой, лисенок.
Воспитанник площадки молодняка Московского зоопарка 1933 года, по-видимому, брат лисенка Куцего, так как принесли их в зоопарк вместе, и жили они на площадке молодняка в одной клетке: «…Один - злой и дикий, со сломанной задней лапой - Хромой. Другой - тощий, высокий - Куцый. Куцый был прозван так из-за отсутствия кончика хвоста…» (из книги «Малыши с зеленой площадки»).
330. Хрупик (Хрупка), белая крыса.
Одна из домашних воспитанниц Веры Чаплиной, о которой в 1925 году она делает запись «Хрупик и Крошка (белые крысы)»:
(РГАЛИ, ф. 3460)
«Хрупика мне подарила Леля Ильина [подруга по КЮБзу] 1925 г. в начале марта. Когда я принесла Хрупку домой и посадила в клетку, она стала волноваться и бегать по всей <клетке> ней. Обнюхав все уголки и умывшись, она легла спать. Первое время она меня боялась, хотя, правда, не убегала, но и не лезла ко мне, т.е., иными словами, не обращала на меня внимание. Когда я первый раз пустила Хрупку на стол, она стала бегать по столу, ища, где слезть; вела себя на столе очень неспокойно, все время бегала и даже ни разу не умылась. Когда же я поставила ей клетку, сразу в нее влезла. На следующий день я пустила ее на стол. Хрупка сразу же шмыгнула в груду книг, где и лазила в продолжение получаса, редко выходя на открытое место, а также часто умывалась. Но, как только я показала ей клетку, как она моментально туда залезла и вообще к месту она была очень привязана. Через несколько дней она стала узнавать мой голос: так, например, стоило мне заговорить около клетки, как она вскакивала и старалась просунуть мордочку через решетку. Очень мне помог приезд брата [Василия Кутырина], который тоже любит животных - целые дни возился он с Хрупкой и носил ее в рукаве. Т.к. она была одна, то охотно играла с ним. Ее игра состояла в том, что она слегка хватала брата за палец, потом, подпрыгнув всеми четырьмя лапами кверху, задрав хвост, удирала в гнездо (т.е. в клетку), где посидев немного, опять вылетала, прыгала через руку и пряталась уже за книгами. И так продолжалось до тех пор, пока ей не надоедало, что она выражала тем, что начинала умываться и вообще приводила себя в порядок, после чего уходила в клетку и, поев, ложилась спать. Спала она обыкновенно клубочком или уткнувшись носиком в подстилку. Хрупка была необыкновенно любопытна, и стоило что-нибудь взять в руки, как она сейчас же лезла смотреть. Часто, когда я писала, она со вниманием смотрела на выводимые буквы и обнюхивала их, а если мама рисовала, без церемоний лезла под карандаш и, отталкивая его, долго смотрела на рисунок или обгрызала карандаш. Когда она уже окончательно освоилась и стала узнавать свое имя, то ее стало прямо-таки невозможно пускать на стол, т.к. у нее появилась страсть к воровству, а таскала она в свое гнездо всё, что попадалось. Так, например, в один вечер утащила 4 бумажки от календаря, пакет, кусок газеты, наперсток, одну катушку без ниток, а другую с нитками, наперсток, паспорт бабушкин, ночной колпак от лампы и пробовала взять мою тетрадку, которую бросила только потому, что она не влезала в клетку и протащила пр. [примерно] 15 см довольно толстую книгу. Тащила она обыкновенно так: хватала зубами вещь и, если она была не большая (катушка, наперсток), поднимала голову и также хвост, прыжками бежала в клетку. Если же ноша была тяжела или большая, то тащила ее по земле и шла задом к клетке и, если ноша не влезала в дверцу, долго тащила, причем часто выскакивала наружу и бегала кругом клетки, как бы недоумевая, почему она не лезет, после чего опять влезала внутрь и опять тащила и, обыкновенно после долгих стараний, втаскивала.
Затем, когда по близости уже ничего не оставалось, укладывала, как ей было удобнее, и, умывшись, ложилась спать. Нельзя было больше рассердить Хрупку, как, после того как она что-нибудь спрячет, полезть в гнездо. Стоит только ей услышать там шуршание, как она все бросала, вбегала в гнездо, недовольно ворочилась, после чего угрожающе появлялась в дверях».
О Хрупке Вера Чаплина подробно рассказывала и в записи «Наблюдение за крысами» осени 1925 года:
(Дарвиновский музей)
«…всех интересней была Хрупка или, как я звала ее сокращенно, «Хру». Это была самая умная и добрая крыса, она была очень ручная и любила играть с моей рукой, бегала по комнате за ногами и хорошо знала свое имя. У нее была большая привязанность к месту, жила она в гнезде <и была очень запаслива> устроенном из бумаги тряпок и др. материала, жили же они все вместе. Когда я им клала корм, то Злючка и Кнопка сразу ели, а Хру сначала относила в гнездо, а потом уже ела сама. Все три были чистоплотны, но Х-ка особенно, т.к. один раз у ней засахарилась спина, и она мылась до тех пор, пока ее не отмыла. Кроме того, несмотря на то, что она была самая маленькая, обращалась с другими очень матерински: всегда их мыла и устраивала им гнездо. Очевидно, они это понимали, т.к. бегали везде за ней…»
Продолжение следует…
.