"На меня глядят двое чертей: зеленые лица, светящиеся глаза, хищный оскал"
Поскольку я довольно глубоко погружался в Историю Сандармоха и даже сделал любительскую попытку описать оставшиеся мне непонятными белые пятна истории (последняя заметка Сандармох_Укоренение историографии в цифре -- там можно всю историю по многочисленным ссылкам пройти), мне интересно всё, что связано с этой историей, в т.ч. с арестом Ю.Дмитриева, на который сегодня обратил внимание бывший сотрудник КГБ ГГГудков-старший.
Геннадий свой пост якобы в поддержку Дмитриева посвятил кричалкам /опять появились "многие МИЛЛИОНЫ"/ и выпячиванием себя любимого
Сегодня действительно начинается важный процесс -- над Ю.Дмитриевым.
И в нём важно разобраться без эмоций
С арестом Дмитриева (и с архивами) действительно следовало бы разобраться и прежде всего для того, чтобы не было спекуляций на этот счет, но сейчас я хочу в статье, посвященной Дмитриеву, выделить не описание уголовного дела, по которому его арестовали, а описанием самого Дмитриева как личности.
И можно это описание сопоставить с фактом -- что именно этот человек создала основу "корпуса информации про Сандармох", который сейчас позволяет кричать о многих миллионах расстрелянных по разнарядке.
Итак, перед нами кропотливый исследователь благодаря которому перед нами возникла История Сандармоха.
Я прежде всего себе задаю вопрос -- а каким должны быть основные качества исследователей сложных конъюнктурных чувствительных для общественного мнения вопросов истории?
И себе отвечаю: умение сомневаться, прислушиваться к кардинально противоположному мнению /даже идеологических оппонентов/, готовность корректировать своё мнение в связи с новыми фактами и обстоятельствами...
Далее отрывки про Ю.Дмитриева из статьи "Дело Хоттабыча" + несколько моих комментариев.
Прежде всего интересно разобраться, каков этот исследователь безотносительно уголовного дела:
"Ну, он такой мужик, своеобразный... - эти слова я слышал почти от всех, кого начинал расспрашивать про Дмитриева. - Может и на три буквы послать, если что..."
...он с этой своей громогласностью, дикостью, неустроенностью - впечатление производил, конечно, колоссальное.
История Дмитриева - это история какого-то очень драйвового юродства.
Из их рассказов я начинаю понимать, что это какой-то очень необычный и самобытный парень.
Описывался человек очень резкий, эмоциональный, со сложным характером (почти все употребляли слово "ершистый") - однако при этом прямой и чрезвычайно открытый, технарь-работяга с шукшинским характером.
В юности поучился в медучилище на фельдшера, но бросил.
Пару лет отсидел за драку, работал слесарем в банно-прачечном комбинате, начальником каких-то кочегарок в ЖЭКе, рабочим на слюдяном заводе.
Водил туристов по Карелии, научился выживать в лесу.
А в перестройку, как многие, увлекся политикой - из зоны он вернулся антисоветчиком.
В 1988 году Юрий, увлеченный борьбой с руководящей ролью КПСС, на общественных началах сделался помощником народного депутата СССР Михаила Зенько.
Однажды ему позвонил репортер газеты «Комсомолец»: в гарнизоне Бесовец обнаружены человеческие останки.
=============
Далее -- на основании исканий эмоционального человека появилась лирика:
"В один из дней, в середине октября 1937 года к соловецкому причалу из Кеми пришли три баржи.
Зеков неожиданно выгнали на генеральную проверку.
Там зачитали огромный список, больше тысячи фамилий, отправляемых в этап. Дали два часа на сборы.
Больше о людях, увезенных на этих баржах, никто ничего не слышал. Они никуда не прибыли, не всплыли больше ни в документах, ни в воспоминаниях. Возникла легенда, что баржи были утоплены в Белом море.
Родственникам десятилетиями выдавали фальшивые справки: «десять лет без права переписки», «находится в дальних лагерях», «умер от воспаления легких, от инфаркта…».
...
И дальше как обычно -- появляется трость:
"Чтобы усмирить кричавшего осужденного, железной тростью как холодным оружием проколол осужденного насквозь и тем самым прекратил крик"
[снова отмечу, что трость появляется только в ноябре 1937 и нет никаких свидетельств о её систематическом применении + исследователи обходят мимо стороной тот факт, что железную трость подарили Бондаренко при открытии Туломской ГРЭС... но во многих заметках про Сандармох эта конкретная трость получает множественное число и постепенно получается, что палачи регулярно прокалывали заключенных железными тростями ...]
Команда, работавшая в лесу, загодя выкапывала большие глубокие ямы в легком песчаном грунте.
Рядом разводили костры - для обогрева конвоя и освещения.
Машины подавали к ямам, людей по одному вытаскивали из кузова. В ямах находились палачи - Матвеев, Алафер, Бондаренко и Шондыш. «В указанной яме приказывали арестованному ложиться вниз лицом, после чего в упор из револьвера арестованного стреляли», - писал в показаниях Матвеев.
[втроем расстреливали каждого заключенного в яме -- именно поэтому при раскпоках "Мемориал" обнаружил три гильзы на 231 извлеченный из земли труп]
На самом деле многие уже были полумертвы.
Тех, кто казался еще бодрым или что-то говорил, били по голове колотушкой, сталкивали на дно ямы и стреляли.
Покончив с очередной партией, одна часть расстрельной команды возвращалась в Медвежью Гору за следующей, а другая рыла новые ямы. ...
"Позднее чекисты произвели их учет и отметили нерасхищенные вещи: чей-то микроскоп, готовальню, гармонь, шинели, ситцевые дамские платья, детский пиджачок. Ценности сдавались в финотдел ББК НКВД: деньги, кольца желтого и белого металла, зубы и коронки желтого и белого металла, иконы, образки, кресты, царские монеты".
напомню несколько фрагментов истории БелБалтКомбината
Наказание за носки и использование колотушек
Машина террора
Дмитриев подружился с председателем петрозаводского "Мемориала" Иваном Чухиным.
Тот тоже был любителем: подполковник милиции, который заинтересовался историей Беломорканала и с головой ушел в прошлое.
В 1989 году по указу Горбачева были открыты архивы НКВД - и друзья в них поселились.
Отчеты наркомата внутренних дел со списками расстрелянных, протоколы заседаний "троек" и "двоек", визы спецкомиссий НКВД и прокуратуры, утверждавших списки будущих жертв, справки о реабилитации - ворохи несвязанных друг с другом документов с тысячами и тысячами фамилий исчезнувших людей.
- Сидел в ФСБ, заполнял эти все карточки, несколько тысяч штук - дату ареста, ну, все по мелочи.
А потом, когда карточки кончились, я понял, что у нас громадные дыры в списках. Нам пишут люди, спрашивают, а мы в своей картотеке их родственников не видим. И тогда я решил, что все это лажа, чем мы занимаемся. Я снова пришел в ФСБ и говорю: «Мне дела не нужны. Дайте мне протоколы заседаний «троек» с актами». И вот тут все пошло и поехало... Это было что-то. Копировать мне не давали. Переписывать от руки - ну, что я там успею за восемь часов? Фотографировать тоже было нельзя. Я брал диктофон, наговаривал протоколы, наговаривал акты, которые к ним подшиты, целиком. Слово в слово, буква к букве. Приходил домой, полночи расшифровывал, переписывал, соотносил расстрелы со списками репрессированных, снова уходил, записывал, и так далее. Вот тогда у нас образовалась уже более-менее достоверная база.
Работа была необозримая, Дмитриев бросил завод. В те годы по всей стране активисты "Мемориала", такие же энтузиасты-любители, сидели в архивах и составляли подобные Книги Памяти. А потом оказалось, что это правда было очень важным: через несколько лет архивы ФСБ снова захлопнулись ...
Так рабочий слюдяного завода стал историком. Семья жила на пенсию деда, который очень проникся делом сына и всячески ему помогал. Об этом Дмитриев со свойственной ему прямотой написал на титуле книги: "Моим отцу Алексею Филипповичу и матери Надежде Ивановне, которые четыре года кормили меня и моих детей."
Из архивов Дмитриев понял, что расстрельных кладбищ в Карелии должно быть много. Но они были тотально засекречены, в документах конкретное место не указывалось никогда. Но косвенные сведения в актах иногда встречались. И Дмитриев начал искать: зиму он просиживал в архиве, а летом уходил в леса. Как выглядят расстрельные ямы, он уже знал.
Он нашел на улице овчарку, назвал ее Ведьмой, научил искать могилы и они стали неразлучной парой, месяцами пропадали в лесах вдвоем. Таким Дмитриева все и знают: худой, резкий мужик, всегда в тельняшке и камуфляже, с вечным беломором в зубах и с Ведьмой на заднем сидении раздолбанной "Нивы".
В Красном Бору были найдены 1196 человек.
Тела лежали навалом, мужчины и женщины вперемешку.
Сохранились части одежды, расчески, портсигары, бумажники, фотографии, трубки и т.д.
В каждой яме, поверх тел лежали по две бутылки из-под водки, выпитые палачами.
На кладбище "Красный Бор" у меня была галлюцинация.
Рассказываю, как есть. Катя и ее подруга Ксюша повезли меня на машине.
Красный Бор находится прямо у дороги - старый тракт был в стороне, а новое шоссе прошло по захоронению.
Заходим в лес, я иду вперед, минут десять брожу. Я здесь ничего особо не чувствую.
Возвращаюсь к девушкам сказать, что можно ехать, и холодею - на меня глядят двое чертей: зеленые лица, светящиеся глаза, хищный оскал.
Я вижу их совершенно ясно, наяву и безо всяких наркотиков.
Никогда во взрослом возрасте со мной такого не было.
Слова застревают в глотке, я отворачиваюсь, иду к машине, стараясь прогнать наваждение.
Когда мы отъезжаем, оно полностью рассеивается.
Девушки ни при чем, я понимаю, что только что видел духов места.
В репортажи вроде бы не принято включать галлюцинации, но я чувствую, что эта имеет непосредственное отношение к тому, что я тут делаю.
В Питере и Петрозаводске я общаюсь с двумя лучшими друзьями Дмитриева...
Оба производят на меня впечатление людей очень хороших, но свихнувшихся.
Кажется, какая-то непонятная сила заблудила их души, выморочила, свела в несчастье.
Что-то скучное, мертвое, паутинистое, словно какой-то скелет в шкафу.
Я чувствую, что, копая могилы, он действительно что-то выпускал в наш мир. Что-то светлое, какую-то правду, но и что-то темное, чем приходилось платить.
Долгое время казалось, что он справляется.
В 1997 году питерские мемориальцы Вениамин Иофе и Ирина Флиге позвали Дмитриева искать место расстрела первого соловецкого этапа. Это было очень сложно. Вокруг станции Медвежья Гора - везде тайга. Из показаний было известно только то, что машины с приговоренными проезжали через деревню Пиндуши, и значит, расстреливали где-то в окрестностях дороги, идущей на Повенец. По количеству рейсов за ночь и другим косвенным признакам мемориальцы поняли, что путь до места занимал около получаса, примерно 20 километров.
Времена были другие - районная администрация помогала, чем могла, командование местной воинской части отрядило взвод солдат для поисков.
- Мы со старшим лейтенантом бредём по лесной дорожке и я прикидываю: какое место бы выбрал?
В одном из протоколов допроса я читал, как их инструктировали: не больше 10 км от места содержания заключённых, и так, чтобы не было слышно выстрелов и не видно света автомобильных фар, отсвета костров. Здесь? Нет, слишком близко к дороге. Вот там? Похоже, но лучше ещё пройти. Да, тут самое то… Только подумал, и стал замечать по сторонам дороги ямы правильной прямоугольной формы с просадкой в грунте. Оглянулись мы с офицером вокруг, а ям-то кругом немерено…
Лес, куда хватало глаза, был заполнен могилами.
В первых же раскопах были обнаружены черепа с пулевыми отверстиями.
По числу могил сразу стало понятно, что здесь был расстрелян не только тот соловецкий этап, а гораздо больше народу.
Среди расстрелянных были люди, чьи учёные звания не умещались на одной странице машинописного текста, а .
Масса интеллигентов, белых солдат и офицеров и, конечно, священников - четверо из которых канонизированы РПЦ как святые. Всего порядка девяти тысяч человек. Это одна из самых больших братских могил сталинского террора - наряду с Левашовской пустошью, Бутовским полигоном, Коммунаркой, Куропатами и Катынью.
Место это никак не называлось. Порывшись в старых картах, Дмитриев обнаружил, что рядом значилось урочище Сандармох. Так и решили назвать находку".
[вот удивительно -- сами мемориальцы говорят, что нет возможности соотнести конкретный раскоп с конкретными фамилиями, но в лирическом переложении получается, что Дмитриев обнаружил девять тысяч человек, список научных трудов некоторых из которых были размером с ученическую тетрадь... так и пишется История ]
- Он же вообще не историк ни разу, - говорит Ира Галкова. - Но он потрясающий знаток, и у него к деталям - и к материальным, и к архивным - какое-то очень цепкое чутье. Я не знаю никакого другого человека, который мог бы перебрать тысячи дел, выковыривая из них одни и те же скучные даты, все это сопоставляя, заполняя карточки. Когда он раскапывает могилу, это само по себе занятие довольно макаберное. Но, кроме того, там полно нудной работы по сличению, вымерению, сопоставлению каких-то деталей. Все делается ради чего? Найти расстрельный акт, который соответствует этой могиле. Этот расстрельный акт позволяет их всех назвать по именам - вот именно тех людей, которые именно в этой яме лежат. Это чудовищная работа, никто ее в России больше не делает. Только потому, что она ужасно затратная по силам, и ужасно неприятная по нудности - не говоря уж об остальном.
Обнаружение Сандармоха стало вторым ключевым моментом в судьбе Дмитриева. На много лет он погрузился в жизни расстрелянных там людей. За десять лет он разыскал большую часть расстрельных актов, примерно на семь с половиной тысяч человек
Это единственный в России расстрельный полигон, на котором доподлинно известны большинство убитых, многие с точностью до ямы".
[кто читал заметки выше, примерно понимает о каких документах идет речь].
Это ключевой момент.
В "Мемориале" постоянно говорят, что Сандармох отличается от всего-всего, связанного с репрессиями, где факт массовых казней точно локализован и связан со списком фамилий.
но на самом деле нет этого "многие с точностью до ямы", а расстрельные списки /даже если их принять как документы о проведенных массовых казнях/ -- это, как правило, указание на число "выданных" НКВД по конкретным протоколам о ВМН заключенных ...
=============
"Постепенно найденных в ямах вещей расстрелянных накопилось столько, что Дмитриев решил сделать из них музей.
Снял подвал в центре Петрозаводска, сделал ремонт, ему стали приносить другое барахло - ватники, кирки, тачки.
В документах недостатка не было. [ну, ёпрст, эта лирика убивает конечно]
Его друг Иван Чухин разбился на машине в 1997 незадолго до обнаружения Красного Бора, Сандармоха и выхода "Памятной книги Карелии".
Вася Фирсов - еще один друг, который занимался поисками, спился.
Дмитриев считал, что их убила какая-то черная сила.
- Есть она, эта черная энергетика, затекающая в любого, кто дотрагивается до страниц допросов, следственных дел, расстрельных приговоров. Но шла работа как-то, с перерывами. Не хватало денег, был и многомесячный запой, и, как бы это сказать помягче, недовольство родственников...
Дмитриев устроился на работу сторожем.
Последние лет десять он охранял заброшенный военный завод на окраине города.
Многоэтажное здание, с выбитыми стеклами, с пустыми этажами. Что там сторожить, непонятно.
Дом Дмитриева - холостяцкая квартира на последнем этаже хрущобы.
Запах псины и беломора.
Сандармох принес Дмитриеву еще одну страсть: он решил во что бы то ни стало найти два других соловецких этапа, второй и третий.
Каждый из них - это крутейшее расследование, но нет места здесь о них рассказывать.
Поиски второго этапа привели Дмитриева в район Лодейного Поля, он так его и не нашел, хотя каждое лето продолжает прочесывать тамошние леса.
А третий этап, как он понял, так никуда и не уплыл - навигация закончилась, и зеков расстреляли прямо на Соловках.
В поисках третьего этапа Дмитриев обнаружил расстрельные ямы Секирки - наверное, одного из самых страшных мест в человеческой истории.
На Соловках Дмитриев влюбился в мертвую девушку - Вареньку Брусилову.
Юная дворянка, медсестра, невестка прославленного военачальника Первой Мировой генерала Брусилова, в 1922 году была приговорена к расстрелу за протест против разграбления церквей.
Ее муж и свекр, спасая жизни, перешли на сторону красных, а Варя осталась верна убеждениям.
Хотя она не участвовала ни в каких выступлениях и виновна была лишь в том, что не скрывала своего мнения, на процессе отказалась каяться: «Виновной в агитации себя не признаю. Ваш приговор я встречу спокойно, потому что по моим религиозным верованиям смерти нет. Я милости и пощады не прошу».
По политическим соображениям Троцкий заменил расстрел Соловками.
Варин муж попал в плен и был расстрелян белыми, маленький сын умер, пока она была в лагере.
На Соловках Варя с небольшим перерывом просидела до 1937 года.
Все это время она бесстрашно заявляла, что является противницей советской власти, открыто молилась, множество раз отказывалась от работы, держала голодовки, еще раз была приговорена к расстрелу (который тоже отменили).
Но в конце концов ее, конечно, расстреляли - ночью, 10 сентября 1937-го, близ 8 шлюза Беломорканала.
Драматическая судьба, темперамент и упертость этой девушки покорили Дмитриева, он явно нашел родственную душу.
Он всегда всем о ней рассказывал, перерыл кучу архивов, чтобы найти какую-то информацию, и, похоже, создал какой-то личный культ.
Каждое лето он ездил на 8 шлюз, пытаясь найти ее могилу, но не нашел.
"Понимаю это так, что я еще недостаточно готов к нашей встрече, - говорил он, - Я человек терпеливый, буду ездить столько, сколько понадобится, и верю, когда буду готов, Господь позволит нам встретиться”.
Я всё пытаюсь понять, и всех спрашиваю: что могло заставить мужика бесплатно посвятить тридцать лет жизни противному и нудному копанию в костях и картотеках, путешествиям в мир мертвых? Ну нашел одно кладбище, два, три... Но тридцать лет?
- Когда первый раз приехали в Сандармох на день памяти, там сосны растут корабельные, и тишина, ни ветерка, - рассказывает Валентин Кайзер - А как только люди с автобуса вышли, двинулись по этой дорожке, и вдруг весь лес, все верхушки как заходили ходуном. Юра говорит: это души человеческие шестьдесят лет ждали, чтобы о них пришли и вспомнили.
- У него какое-то очень сильное ощущение судьбы, - говорит Ира. - И очень серьезное к ней отношение - к своей судьбе, вот как она складывается, и что в ней можно, а что нельзя, что позволительно, что нет...."
Я понимаю, что Дмитриев подсел на историю, на возможность погружаться в жизни этих людей, переживать, надеяться и бояться вместе с ними.
На возможность видеть нашу страну не на плоских фотообоях, а в объемном волшебном фонаре истории, грустном и красивом узоре переплетающихся судеб.
Дмитриев наткнулся на магический ритуал, делающий их судьбы частью его.
Он выкапывал расстрелянных, давал им имена, снова хоронил - и входил в их жизни, все эти люди делались ему родными.
Он стал Хароном, перевозящим какие-то частички их душ обратно в мир живых.
Естественно, Дмитриев стал верующим, мистиком.
Он говорил, что слышит голоса убитых - и во время бессонных ночей, когда он перебирал карточки убитых, и в шорохе лесных ветвей.
За эти тридцать лет Дмитриев сделал потрясающе много, никто в России столько не раскопал.
Он создавал историю, которой не было до него, и постепенно менял мир вокруг.
Вроде все было нормально - а через двадцать лет граждане обнаружили, что повсюду вокруг кладбища расстрелянных.
И надо что-то с этой историей теперь делать.
Невозможно отвернуться, забыть, о чем шла речь, напечатать новые учебники.
Из разговоров с разными друзьями я выясняю, что в последние полгода Дмитриев явно нервничал, не раз говорил, что его заберут.
- Говорил открытым текстом: "Здесь я на свободе долго не останусь, а там я уже был, мне там ловить нечего…” “В два последних раза он говорил, что его заберут... “ “Осенью Юра приезжал, был грустный и нервный, намекал, что чего-то ждет. Но сам так и не рассказал, я постеснялся спросить”. “Он говорил , что черные воронки приедут, шутил, что "или меня посадят, или убьют".
Хоттабыч чувствовал, что за ним следят, хотя не догадывался, что именно надо прятать. В ноябре прошлого года "Мемориал" опубликовал скандальные "списки палачей" - сотрудников НКВД, принимавших участие в Большом терроре.
Дмитриев в этой работе участия не принимал, однако в первых числах декабря ему стал звонить какой-то аноним с попыткой выяснить, есть ли у него данные по палачам.
-- Он давно говорил, что кто-то ковыряется в моем компьютере с той стороны, что телефон слушают, - рассказывает Катя. - Я говорю: да хватит тебе придуряться, джеймс бонд. И тут он мне позвонил: "Приди завтра с утра, посиди. Нужно, чтобы дома кто-то побыл.”
Десятого декабря к Дмитриеву домой пришел участковый и попросил назавтра явиться в отделение для каких-то формальностей. Дмитриев явился, и его четыре часа мурыжили по поводу охотничьих ружей. Вернувшись домой, он понял, что в квартире кто-то был, и в его компьютере рылись. Через день Дмитриев был арестован по обвинению в изготовлении детской порнографии. В качестве улики выступали фотографии голой Наташки.
Когда Егор и Катя выросли, Дмитриев женился во второй раз. Вместе с женой Людмилой они взяли из детдома трехлетнюю девочку Наташку.
- Но Наташка девочка по жизни умная и с характером, - рассказывает Ира Галкова. - И они как-то с его женой не сошлись. И та сказала Дмитриеву: "Давай мы отдадим девочку обратно". И он ей сказал: "А иди-ка ты сама обратно”. И остался опять с ребенком вдвоем.
- Наташка очень медленно росла, - говорит Ольга Керзина. - Дмитриев переживал - думал, это из-за того, она уже успела привязаться к его жене. Обегал всех врачей, они ему сказали, что она не растет, потому что у нее сильное эмоциональное потрясение. Он искал специальных врачей, думал в Москве найти. У него на ее здоровье немного бзик был.
- Он ее крестил на Секирной Горе, - вспоминает студентка Соня Панкевич, - Это было в августе, был ужасный день, очень ветрено, пасмурно, холодно. И ему было очень важно крестить ее именно там. И мы с ней перед этим сидели в бане на втором этаже, учили “Отче Наш" и Символ Веры, это было очень здорово. Очень серьезно, потому что папа сказал, что нужно. И когда это произошло, вышло солнце - и это было невероятно. Он был очень счастливый, и она была очень счастливая. Там столько любви было. Он хотел покрестить ее Варварой, в честь Вареньки Брусиловой, но пропустил момент, нельзя уже было. То, что случилось потом - это чудовищная история, потому что он ну очень ее любил.
- Когда это произошло, у меня была температура под сорок, - говорит Катя. - ... отцу дали позвонить, он говорит: "Ты знаешь, мне какую-то порнографию шьют, что я в интернете фотографии выкладывал..." А что за чушь, он в интернете вообще не бе ни ме....
Поначалу затея фотографировать голого ребенка, честно говоря, кажется странной и мне.
Когда слышишь, что кого-то обвинили в изготовлении детской порнографии, сложно не напрячься - даже если подозреваешь, что обвинение сильно преувеличено.
Потому что сложно в таком обвинить совсем на пустом месте.
Как сказал один матерый правозащитник "У всякого ложного обвинения есть какая-то фактическая сторона."
Когда я рассказываю об этом деле, почти все сразу напрягаются: "Не, ну а зачем он ее фотографировал?.."
В порнуху я не верю, но все равно пытаюсь понять, какая странность заставляла его снимать голую дочку.
Друзья рассказывают, что после детдома девочка реально находилась на грани дистрофии и сильно отставала в развитии.
Отношения с опекой поначалу были напряженные, поскольку ребенка Дмитриев добился через силу. Вскоре у него произошел конфликт в детском саду: воспитательницы сказали, что у Наташи синяки - на самом оказалось, что это следы краски от газеты, через которую его жена ставила горчичники. Все это были в общем-то пустяки, но Дмитриев напрягся и взял за правило раз в месяц фотографировать голую Наташку - четыре снимка: спереди, сзади, справа и слева. Сначала делал это раз в месяц, потом раз в три-четыре месяца, а года два назад перестал.
- Там у него в компьютере было 144 фотографий в папочках, разложены по годам, - говорит адвокат Виктор Ануфриев - Из них в деле фигурируют только 9. Если бы она его интересовала с сексуальной стороны, ну там бы, наверное, не 9 из 114, а обратная пропорция была? Из этих девяти половина вообще бредовая: Наташа и дети Катерины в ванную вместе бегут, сидят в ванной. На других она просто стоит. Там, как они говорят, видны гениталии - не могу судить, мне фотографии дают с черными квадратами. И один раз он ее снял, когда она спала голенькая. Я вам совершенно четко скажу: состава преступления там нет никакого, не о чем говорить.
Дмитриеву даже в голову не пришло удалить фотографии дочери, хотя он догадался, что вызов в полицию нужен, чтобы вытащить его из дома.
- У него был такой профессиональный бзик - все документировать, фотографировать, - объясняет Ольга Керзина. - Когда человек тридцать лет занимается костями, у него совершенно другое отношение к телу, отстраненный взгляд. Ему надо посчитать, что за люди, какого были пола и возраста, отчего умерли... И все нужно зафиксировать, очень подробно отснять, записать в отчетах. Может быть, тот случай с синяками дал ему понять, что эти фотографии необходимы как свидетельство. Что он рискует и нужно контролировать процесс, чтобы была отчетность. Здоровье Наташи - первый вопрос, который его беспокоит. Эти фотографии - безусловно, дневники здоровья. Просто это в русле его натуры: он все через край стремится сделать, докопаться до конца, до точки.
- Это надо быть извращенцем ,чтобы там порнографию увидеть, - говорит Катя. - Если мужчине пятьдесят лет, а девушке тридцать - ему это уже кажется сумасшествием...
Сперва Дмитриеву инкриминировалось только изготовление порнографии. Но эта статья подразумевает публикацию, распространение. Именно это сперва и утверждали следователи, а за ними "Россия 24". Но Дмитриев к интернету был равнодушен, а снимки никуда даже по имэйлу не посылал. Выложить что-то в интернет задним числом невозможно - такая фальсификация была бы слишком сложной. Видимо, поэтому обвинение в распространении вскоре пропало, хотя сама порно-статья осталась.
Экспертизу о том, являются ли снимки порнографическими, следствие заказало в АНО "Центр социокультурных экспертиз".
Это известная контора, в промышленных количествах производящая экспертизы по заказам Центра "Э" и ФСБ.
Из ее недавних работ - оскорбление чувств верующих в парке "Торфянка" и вскрытие экстремисткой сущности "Свидетелей Иеговы".
Экспертов там четверо: искусствовед, учитель математики, кандидат политических наук и переводчик с английского.
Снимки Наташки они признали порнографией.
Адвокат Дмитриева заявил ходатайство о проведении экспертизы в любом профильном научном центре сексопаталогии - ему, естественно, отказали.
Четыре месяца спустя следствие предьявило Дмитриеву еще два обвинения: в совершении развратных действий и незаконном хранении оружия. Развратные действия, по мнению следствия, заключались в акте фотографирования голого ребенка. А оружие у Дмитриева было, вполне легальное, в молодости он охотился, а в последние годы ходил по лесам с пистолетом - в Карелии полно медведей. Но несколько лет назад он отобрал у мальчишек во дворе древний, ржавый обрез. Он был абсолютно сломан, для стрельбы не пригоден - но все-таки от греха подальше. Обрез этот и нашли при обыске. По словам адвоката, починить его невозможно: "А даже если починишь, нечем стрелять - патроны такие уже полвека не продаются."
Я долго теряюсь в догадках, кому помешал Дмитриев, малоизвестный петрозаводский мемориалец, не занимавшийся ни политикой, ни правозащитой.
То ли Хоттабыч правда достал кого-то из сильных местного мирка?
То ли это разнарядка из Москвы по запугиванию региональных "Мемориалов"?
То ли просто случайность: рутинно следили за местным активистом, залезли в комп, нашли фотки и решили раскрутить дело?
То ли всё затеяли ради той передачи на "России 24"?
(Фотки Наташи каким-то образом сразу после ареста оказались в ВГТРК. Я, кстати, попытался связаться с автором передачи Алексеем Казаковым, но он отказался общаться.)
Но постепенно из разных разговоров у меня складывается понимание.
Как ни странно, Тень вышла из поросших черникой могил Сандармоха.
Захоронение очень многонационально - в основном как раз из-за первого соловецкого этапа.
Там масса украинцев, поляков, финнов, грузин, азербайджанцев, татар, вайнахов, кого только нет, вплоть до шведов с норвежцами.
И каждый год, 5 августа туда приезжали разные делегации. Все двадцать лет Дмитриев был организатором дней памяти, а главное, он сам и создал эту международную движуху.
- Есть у него загон совершенно потрясающий, про воспитание народов, - говорит Ира Галкова. - "Что я делаю в Сандармохе? Я воспитываю народ. Беру какой-нибудь народ, объясняю им: тут ваши братья убиты, похоронены. Вы же один народ, только вы живые, а они мертвые. Что же вы, сволочи, памятник им не поставите!" Ну и он мне это рассказывает, а я думаю: ну что ты заливаешь! А потом я увидела, как он их воспитывает. В один из дней, когда я туда приезжала, он поехал в Сандармох с представителями грузинской диаспоры, петрозаводской. Очень такие конкретные грузинские дядьки. Я с ними увязалась, Боже, как страшно было! Этот грузин гонит все время по встречке, за метр от машины, которая нам в лоб несется, не дрогнувшей рукой отворачивает, спокойно продолжает разговаривать. Юра говорит: "Да я сам пару раз чуть не обоссался”.
А ехали обсудить, какой они там поставят памятник. Это очень занятно было - потому что это какие-то вортилы местные, явно никогда ни о чем таком не думали. Приехали, поглядели: украинский крест стоит, литовский крест стоит, чеченский камень стоит, а нашего нет. Ну и не поскупились, в грязь лицом не ударили. И Юра таких много туда привел. Каждый раз это очень разные люди, которые только сейчас об этом задумались, но вот сошлись в этой точке благодаря ему, и что-то такое заработало. А потом, просто из-за того, что этот памятник уже стоит, люди начинают приезжать, и оказывается, что очень многие грузины про него знают - и здесь, и в Грузии, и очень много людей задумалось про историю, про нашу судьбу общую. Я потом поняла, какие масштабные вещи он делает...
"Вы же один народ, только вы живые, а они мертвые. Что же вы, сволочи, памятник им не поставите!"
В результате так повелось, что дни памяти в Сандармохе с самого начала стали международным мероприятием.
Приезжали официальные делегации, республиканское начальство тоже волей-неволей всегда ездило.
Так продолжалось до 2016 года, когда, как говорят, по администрациям прошел приказ: в Сандармох не ездить. "Почему-то не оповестили только администрацию Кондопогского района, забыли - рассказывает мне знакомая журналистка, - Они приехали, как дураки, а никого из начальства нет..." Впервые не было ни представителей РПЦ, ни традиционного крестного хода (хотя, например, в 2010 молебен служил сам патриарх Кирилл).
Зато были много журналистов официальных карельских СМИ.
"Им раздали специальные опросники, подготовленные в органах, и они брали интервью у иностранных гостей: зачем они сюда ездят и т.д. В публикациях это никак использовано не было, просто ушло куда-то наверх..."
Поводом к перемене настроения, кажется, стали два эпизода позапрошлого года.
Особенно регулярно в Сандармох ездят поляки и украинцы - с соловецким этапом расстреляли цвет украинской интеллигенции и много польских ксендзов.
В 2015 на день памяти приехала посол Катажина Пелчиньская - и вручила Дмитриеву золотой "Крест Заслуги", одну из высших государственных наград Польши.
И тогда же, в составе украинской делегации, приехал какой-то сумасшедший львовский дед в бандеровской форме.
Как мне рассказали, за ним толпой ходили фсбшники, но не тронули и даже охраняли от местных гопников.
Но в этом году у Сандармоха будет юбилей - двадцатилетие обнаружения и восемидесятилетие Большого Террора.
В органах поняли, что народу опять приедет дофига, - и, видимо, приняли решение с Сандармохом завязывать.
Анатолий Разумов в феврале был в Петрозаводске на выездном заседании Совета по правам человека.
- Мы говорили о деле Дмитриева, и после заседания к нам подходит один из первых лиц республики и говорит: "Знаете, нам тут политики не нужно. Чтобы сюда приезжали политику разводить!.." Как ни странно, там свою роль играет география: регион у них приграничный, спецслужбы нервные.
Тогда же, прошлым летом, Петрозаводске началась кампания по переписыванию местной истории.
Сначала в прессе возникла новость, сформулированная Юрием Килиным, профессором Петрозаводского Университета.
Он высказал предположение - которое через несколько кругов трактовок превратилось в утверждение - что в Сандармохе захоронены не только жертвы репрессий, но еще и военнопленные, расстрелянные финнами.
- Предположение, взятое из воздуха, - считает Ирина Галкова. - По параллели с тем, что финны использовали лагеря ГУЛАГа для своих военнопленных. Ну типа, раз лагеря использовали, значит и расстреливать могли на месте прежних расстрелов. Логика бредовая, потому что лагерь это штука заметная, и понятно, как ее можно использовать, а расстрельный полигон - его найти невозможно, да и зачем? Но вброс прошел. И в первой своей стадии это было предположение, в третей и четвертой - уже утверждение, а в пятой - отрицание, что были какие-то репрессии: "Ах вот оно что, "Мемориал" раздул там какую-то истерику, что это свои своих, а на самом деле все это гребаные немцы!" [отчасти по такой же схеме строится и укоренение в историографии исследований про Сандармох]
4 августа, накануне дня памяти, телеканал "Звезда" выпустил передачу "Вторая правда концлагеря Сандармох: как финны замучили тысячи наших солдат".
Там рассказывалось о рассекреченных и переданных телеканалу документах ФСБ, якобы, свидетельствующих, что в Сандармохе похоронены советские пленные.
В реальности зрителям демонстрировалось донесение СМЕРШа о маленьком, на 250 человек, лагере военнопленных в Медвежьегорске, располагавшемся в бывшем лагпункте Белбалтлага.
Донесение это я прочел - там сообщается о расстреле двух пленных. В передаче, однако, говорилось, что "по разным данным здесь погибло от 19 до 22 тысяч. И конечно, памятник погибшим военнопленным должен там появиться".
"Кого будут слушать? А как сама думаешь? Дмитриев - городской сумасшедший, а это дяденьки со степенями..." - говорит Ире Галковой друг из Петрозаводского университета.
- А то, что у этого сумасшедшего по Сандармоху документы на семь с половиной тысяч человек?..."
Вот тут можно поспорить -- документы "хромают", что с той, что с другой стороны: сначала пишут, что НКВД устроил конвейер смерти на базе нескольких бараков БелБалтЛага -- скромная команда из менее, чем 10-ти человек, вязала и бросала в грузовики сразу 60 человек, за ночь расстреливала 100-200 человек, "в предбаннике" барака держала 50 человек... за 4 ночи расстреляли более 1000 человек... потом пишут, что у финнов на базе этой же "инфраструктуры" не могло быть ничего подобного...
==============
"... Договориться с Дмитриевым совершенно невозможно. Было понятно, что он будет организовывать эти дни памяти, пока жив. При этом Сандармох - не "Пермь 36", это народный мемориал, его сложно просто закрыть. Чтобы прекратить движуху, закрыть надо было Хоттабыча.
Злосчастные фотографии так никто и не увидит.
Он обвиняется в сексуальном преступлении против несовершеннолетней, поэтому суд будет закрытым".
Геннадий свой пост якобы в поддержку Дмитриева посвятил кричалкам /опять появились "многие МИЛЛИОНЫ"/ и выпячиванием себя любимого
Сегодня действительно начинается важный процесс -- над Ю.Дмитриевым.
И в нём важно разобраться без эмоций
С арестом Дмитриева (и с архивами) действительно следовало бы разобраться и прежде всего для того, чтобы не было спекуляций на этот счет, но сейчас я хочу в статье, посвященной Дмитриеву, выделить не описание уголовного дела, по которому его арестовали, а описанием самого Дмитриева как личности.
И можно это описание сопоставить с фактом -- что именно этот человек создала основу "корпуса информации про Сандармох", который сейчас позволяет кричать о многих миллионах расстрелянных по разнарядке.
Итак, перед нами кропотливый исследователь благодаря которому перед нами возникла История Сандармоха.
Я прежде всего себе задаю вопрос -- а каким должны быть основные качества исследователей сложных конъюнктурных чувствительных для общественного мнения вопросов истории?
И себе отвечаю: умение сомневаться, прислушиваться к кардинально противоположному мнению /даже идеологических оппонентов/, готовность корректировать своё мнение в связи с новыми фактами и обстоятельствами...
Далее отрывки про Ю.Дмитриева из статьи "Дело Хоттабыча" + несколько моих комментариев.
Прежде всего интересно разобраться, каков этот исследователь безотносительно уголовного дела:
"Ну, он такой мужик, своеобразный... - эти слова я слышал почти от всех, кого начинал расспрашивать про Дмитриева. - Может и на три буквы послать, если что..."
...он с этой своей громогласностью, дикостью, неустроенностью - впечатление производил, конечно, колоссальное.
История Дмитриева - это история какого-то очень драйвового юродства.
Из их рассказов я начинаю понимать, что это какой-то очень необычный и самобытный парень.
Описывался человек очень резкий, эмоциональный, со сложным характером (почти все употребляли слово "ершистый") - однако при этом прямой и чрезвычайно открытый, технарь-работяга с шукшинским характером.
В юности поучился в медучилище на фельдшера, но бросил.
Пару лет отсидел за драку, работал слесарем в банно-прачечном комбинате, начальником каких-то кочегарок в ЖЭКе, рабочим на слюдяном заводе.
Водил туристов по Карелии, научился выживать в лесу.
А в перестройку, как многие, увлекся политикой - из зоны он вернулся антисоветчиком.
В 1988 году Юрий, увлеченный борьбой с руководящей ролью КПСС, на общественных началах сделался помощником народного депутата СССР Михаила Зенько.
Однажды ему позвонил репортер газеты «Комсомолец»: в гарнизоне Бесовец обнаружены человеческие останки.
=============
Далее -- на основании исканий эмоционального человека появилась лирика:
"В один из дней, в середине октября 1937 года к соловецкому причалу из Кеми пришли три баржи.
Зеков неожиданно выгнали на генеральную проверку.
Там зачитали огромный список, больше тысячи фамилий, отправляемых в этап. Дали два часа на сборы.
Больше о людях, увезенных на этих баржах, никто ничего не слышал. Они никуда не прибыли, не всплыли больше ни в документах, ни в воспоминаниях. Возникла легенда, что баржи были утоплены в Белом море.
Родственникам десятилетиями выдавали фальшивые справки: «десять лет без права переписки», «находится в дальних лагерях», «умер от воспаления легких, от инфаркта…».
...
И дальше как обычно -- появляется трость:
"Чтобы усмирить кричавшего осужденного, железной тростью как холодным оружием проколол осужденного насквозь и тем самым прекратил крик"
[снова отмечу, что трость появляется только в ноябре 1937 и нет никаких свидетельств о её систематическом применении + исследователи обходят мимо стороной тот факт, что железную трость подарили Бондаренко при открытии Туломской ГРЭС... но во многих заметках про Сандармох эта конкретная трость получает множественное число и постепенно получается, что палачи регулярно прокалывали заключенных железными тростями ...]
Команда, работавшая в лесу, загодя выкапывала большие глубокие ямы в легком песчаном грунте.
Рядом разводили костры - для обогрева конвоя и освещения.
Машины подавали к ямам, людей по одному вытаскивали из кузова. В ямах находились палачи - Матвеев, Алафер, Бондаренко и Шондыш. «В указанной яме приказывали арестованному ложиться вниз лицом, после чего в упор из револьвера арестованного стреляли», - писал в показаниях Матвеев.
[втроем расстреливали каждого заключенного в яме -- именно поэтому при раскпоках "Мемориал" обнаружил три гильзы на 231 извлеченный из земли труп]
На самом деле многие уже были полумертвы.
Тех, кто казался еще бодрым или что-то говорил, били по голове колотушкой, сталкивали на дно ямы и стреляли.
Покончив с очередной партией, одна часть расстрельной команды возвращалась в Медвежью Гору за следующей, а другая рыла новые ямы. ...
"Позднее чекисты произвели их учет и отметили нерасхищенные вещи: чей-то микроскоп, готовальню, гармонь, шинели, ситцевые дамские платья, детский пиджачок. Ценности сдавались в финотдел ББК НКВД: деньги, кольца желтого и белого металла, зубы и коронки желтого и белого металла, иконы, образки, кресты, царские монеты".
напомню несколько фрагментов истории БелБалтКомбината
Наказание за носки и использование колотушек
Машина террора
Дмитриев подружился с председателем петрозаводского "Мемориала" Иваном Чухиным.
Тот тоже был любителем: подполковник милиции, который заинтересовался историей Беломорканала и с головой ушел в прошлое.
В 1989 году по указу Горбачева были открыты архивы НКВД - и друзья в них поселились.
Отчеты наркомата внутренних дел со списками расстрелянных, протоколы заседаний "троек" и "двоек", визы спецкомиссий НКВД и прокуратуры, утверждавших списки будущих жертв, справки о реабилитации - ворохи несвязанных друг с другом документов с тысячами и тысячами фамилий исчезнувших людей.
- Сидел в ФСБ, заполнял эти все карточки, несколько тысяч штук - дату ареста, ну, все по мелочи.
А потом, когда карточки кончились, я понял, что у нас громадные дыры в списках. Нам пишут люди, спрашивают, а мы в своей картотеке их родственников не видим. И тогда я решил, что все это лажа, чем мы занимаемся. Я снова пришел в ФСБ и говорю: «Мне дела не нужны. Дайте мне протоколы заседаний «троек» с актами». И вот тут все пошло и поехало... Это было что-то. Копировать мне не давали. Переписывать от руки - ну, что я там успею за восемь часов? Фотографировать тоже было нельзя. Я брал диктофон, наговаривал протоколы, наговаривал акты, которые к ним подшиты, целиком. Слово в слово, буква к букве. Приходил домой, полночи расшифровывал, переписывал, соотносил расстрелы со списками репрессированных, снова уходил, записывал, и так далее. Вот тогда у нас образовалась уже более-менее достоверная база.
Работа была необозримая, Дмитриев бросил завод. В те годы по всей стране активисты "Мемориала", такие же энтузиасты-любители, сидели в архивах и составляли подобные Книги Памяти. А потом оказалось, что это правда было очень важным: через несколько лет архивы ФСБ снова захлопнулись ...
Так рабочий слюдяного завода стал историком. Семья жила на пенсию деда, который очень проникся делом сына и всячески ему помогал. Об этом Дмитриев со свойственной ему прямотой написал на титуле книги: "Моим отцу Алексею Филипповичу и матери Надежде Ивановне, которые четыре года кормили меня и моих детей."
Из архивов Дмитриев понял, что расстрельных кладбищ в Карелии должно быть много. Но они были тотально засекречены, в документах конкретное место не указывалось никогда. Но косвенные сведения в актах иногда встречались. И Дмитриев начал искать: зиму он просиживал в архиве, а летом уходил в леса. Как выглядят расстрельные ямы, он уже знал.
Он нашел на улице овчарку, назвал ее Ведьмой, научил искать могилы и они стали неразлучной парой, месяцами пропадали в лесах вдвоем. Таким Дмитриева все и знают: худой, резкий мужик, всегда в тельняшке и камуфляже, с вечным беломором в зубах и с Ведьмой на заднем сидении раздолбанной "Нивы".
В Красном Бору были найдены 1196 человек.
Тела лежали навалом, мужчины и женщины вперемешку.
Сохранились части одежды, расчески, портсигары, бумажники, фотографии, трубки и т.д.
В каждой яме, поверх тел лежали по две бутылки из-под водки, выпитые палачами.
На кладбище "Красный Бор" у меня была галлюцинация.
Рассказываю, как есть. Катя и ее подруга Ксюша повезли меня на машине.
Красный Бор находится прямо у дороги - старый тракт был в стороне, а новое шоссе прошло по захоронению.
Заходим в лес, я иду вперед, минут десять брожу. Я здесь ничего особо не чувствую.
Возвращаюсь к девушкам сказать, что можно ехать, и холодею - на меня глядят двое чертей: зеленые лица, светящиеся глаза, хищный оскал.
Я вижу их совершенно ясно, наяву и безо всяких наркотиков.
Никогда во взрослом возрасте со мной такого не было.
Слова застревают в глотке, я отворачиваюсь, иду к машине, стараясь прогнать наваждение.
Когда мы отъезжаем, оно полностью рассеивается.
Девушки ни при чем, я понимаю, что только что видел духов места.
В репортажи вроде бы не принято включать галлюцинации, но я чувствую, что эта имеет непосредственное отношение к тому, что я тут делаю.
В Питере и Петрозаводске я общаюсь с двумя лучшими друзьями Дмитриева...
Оба производят на меня впечатление людей очень хороших, но свихнувшихся.
Кажется, какая-то непонятная сила заблудила их души, выморочила, свела в несчастье.
Что-то скучное, мертвое, паутинистое, словно какой-то скелет в шкафу.
Я чувствую, что, копая могилы, он действительно что-то выпускал в наш мир. Что-то светлое, какую-то правду, но и что-то темное, чем приходилось платить.
Долгое время казалось, что он справляется.
В 1997 году питерские мемориальцы Вениамин Иофе и Ирина Флиге позвали Дмитриева искать место расстрела первого соловецкого этапа. Это было очень сложно. Вокруг станции Медвежья Гора - везде тайга. Из показаний было известно только то, что машины с приговоренными проезжали через деревню Пиндуши, и значит, расстреливали где-то в окрестностях дороги, идущей на Повенец. По количеству рейсов за ночь и другим косвенным признакам мемориальцы поняли, что путь до места занимал около получаса, примерно 20 километров.
Времена были другие - районная администрация помогала, чем могла, командование местной воинской части отрядило взвод солдат для поисков.
- Мы со старшим лейтенантом бредём по лесной дорожке и я прикидываю: какое место бы выбрал?
В одном из протоколов допроса я читал, как их инструктировали: не больше 10 км от места содержания заключённых, и так, чтобы не было слышно выстрелов и не видно света автомобильных фар, отсвета костров. Здесь? Нет, слишком близко к дороге. Вот там? Похоже, но лучше ещё пройти. Да, тут самое то… Только подумал, и стал замечать по сторонам дороги ямы правильной прямоугольной формы с просадкой в грунте. Оглянулись мы с офицером вокруг, а ям-то кругом немерено…
Лес, куда хватало глаза, был заполнен могилами.
В первых же раскопах были обнаружены черепа с пулевыми отверстиями.
По числу могил сразу стало понятно, что здесь был расстрелян не только тот соловецкий этап, а гораздо больше народу.
Среди расстрелянных были люди, чьи учёные звания не умещались на одной странице машинописного текста, а .
Масса интеллигентов, белых солдат и офицеров и, конечно, священников - четверо из которых канонизированы РПЦ как святые. Всего порядка девяти тысяч человек. Это одна из самых больших братских могил сталинского террора - наряду с Левашовской пустошью, Бутовским полигоном, Коммунаркой, Куропатами и Катынью.
Место это никак не называлось. Порывшись в старых картах, Дмитриев обнаружил, что рядом значилось урочище Сандармох. Так и решили назвать находку".
[вот удивительно -- сами мемориальцы говорят, что нет возможности соотнести конкретный раскоп с конкретными фамилиями, но в лирическом переложении получается, что Дмитриев обнаружил девять тысяч человек, список научных трудов некоторых из которых были размером с ученическую тетрадь... так и пишется История ]
- Он же вообще не историк ни разу, - говорит Ира Галкова. - Но он потрясающий знаток, и у него к деталям - и к материальным, и к архивным - какое-то очень цепкое чутье. Я не знаю никакого другого человека, который мог бы перебрать тысячи дел, выковыривая из них одни и те же скучные даты, все это сопоставляя, заполняя карточки. Когда он раскапывает могилу, это само по себе занятие довольно макаберное. Но, кроме того, там полно нудной работы по сличению, вымерению, сопоставлению каких-то деталей. Все делается ради чего? Найти расстрельный акт, который соответствует этой могиле. Этот расстрельный акт позволяет их всех назвать по именам - вот именно тех людей, которые именно в этой яме лежат. Это чудовищная работа, никто ее в России больше не делает. Только потому, что она ужасно затратная по силам, и ужасно неприятная по нудности - не говоря уж об остальном.
Обнаружение Сандармоха стало вторым ключевым моментом в судьбе Дмитриева. На много лет он погрузился в жизни расстрелянных там людей. За десять лет он разыскал большую часть расстрельных актов, примерно на семь с половиной тысяч человек
Это единственный в России расстрельный полигон, на котором доподлинно известны большинство убитых, многие с точностью до ямы".
[кто читал заметки выше, примерно понимает о каких документах идет речь].
Это ключевой момент.
В "Мемориале" постоянно говорят, что Сандармох отличается от всего-всего, связанного с репрессиями, где факт массовых казней точно локализован и связан со списком фамилий.
но на самом деле нет этого "многие с точностью до ямы", а расстрельные списки /даже если их принять как документы о проведенных массовых казнях/ -- это, как правило, указание на число "выданных" НКВД по конкретным протоколам о ВМН заключенных ...
=============
"Постепенно найденных в ямах вещей расстрелянных накопилось столько, что Дмитриев решил сделать из них музей.
Снял подвал в центре Петрозаводска, сделал ремонт, ему стали приносить другое барахло - ватники, кирки, тачки.
В документах недостатка не было. [ну, ёпрст, эта лирика убивает конечно]
Его друг Иван Чухин разбился на машине в 1997 незадолго до обнаружения Красного Бора, Сандармоха и выхода "Памятной книги Карелии".
Вася Фирсов - еще один друг, который занимался поисками, спился.
Дмитриев считал, что их убила какая-то черная сила.
- Есть она, эта черная энергетика, затекающая в любого, кто дотрагивается до страниц допросов, следственных дел, расстрельных приговоров. Но шла работа как-то, с перерывами. Не хватало денег, был и многомесячный запой, и, как бы это сказать помягче, недовольство родственников...
Дмитриев устроился на работу сторожем.
Последние лет десять он охранял заброшенный военный завод на окраине города.
Многоэтажное здание, с выбитыми стеклами, с пустыми этажами. Что там сторожить, непонятно.
Дом Дмитриева - холостяцкая квартира на последнем этаже хрущобы.
Запах псины и беломора.
Сандармох принес Дмитриеву еще одну страсть: он решил во что бы то ни стало найти два других соловецких этапа, второй и третий.
Каждый из них - это крутейшее расследование, но нет места здесь о них рассказывать.
Поиски второго этапа привели Дмитриева в район Лодейного Поля, он так его и не нашел, хотя каждое лето продолжает прочесывать тамошние леса.
А третий этап, как он понял, так никуда и не уплыл - навигация закончилась, и зеков расстреляли прямо на Соловках.
В поисках третьего этапа Дмитриев обнаружил расстрельные ямы Секирки - наверное, одного из самых страшных мест в человеческой истории.
На Соловках Дмитриев влюбился в мертвую девушку - Вареньку Брусилову.
Юная дворянка, медсестра, невестка прославленного военачальника Первой Мировой генерала Брусилова, в 1922 году была приговорена к расстрелу за протест против разграбления церквей.
Ее муж и свекр, спасая жизни, перешли на сторону красных, а Варя осталась верна убеждениям.
Хотя она не участвовала ни в каких выступлениях и виновна была лишь в том, что не скрывала своего мнения, на процессе отказалась каяться: «Виновной в агитации себя не признаю. Ваш приговор я встречу спокойно, потому что по моим религиозным верованиям смерти нет. Я милости и пощады не прошу».
По политическим соображениям Троцкий заменил расстрел Соловками.
Варин муж попал в плен и был расстрелян белыми, маленький сын умер, пока она была в лагере.
На Соловках Варя с небольшим перерывом просидела до 1937 года.
Все это время она бесстрашно заявляла, что является противницей советской власти, открыто молилась, множество раз отказывалась от работы, держала голодовки, еще раз была приговорена к расстрелу (который тоже отменили).
Но в конце концов ее, конечно, расстреляли - ночью, 10 сентября 1937-го, близ 8 шлюза Беломорканала.
Драматическая судьба, темперамент и упертость этой девушки покорили Дмитриева, он явно нашел родственную душу.
Он всегда всем о ней рассказывал, перерыл кучу архивов, чтобы найти какую-то информацию, и, похоже, создал какой-то личный культ.
Каждое лето он ездил на 8 шлюз, пытаясь найти ее могилу, но не нашел.
"Понимаю это так, что я еще недостаточно готов к нашей встрече, - говорил он, - Я человек терпеливый, буду ездить столько, сколько понадобится, и верю, когда буду готов, Господь позволит нам встретиться”.
Я всё пытаюсь понять, и всех спрашиваю: что могло заставить мужика бесплатно посвятить тридцать лет жизни противному и нудному копанию в костях и картотеках, путешествиям в мир мертвых? Ну нашел одно кладбище, два, три... Но тридцать лет?
- Когда первый раз приехали в Сандармох на день памяти, там сосны растут корабельные, и тишина, ни ветерка, - рассказывает Валентин Кайзер - А как только люди с автобуса вышли, двинулись по этой дорожке, и вдруг весь лес, все верхушки как заходили ходуном. Юра говорит: это души человеческие шестьдесят лет ждали, чтобы о них пришли и вспомнили.
- У него какое-то очень сильное ощущение судьбы, - говорит Ира. - И очень серьезное к ней отношение - к своей судьбе, вот как она складывается, и что в ней можно, а что нельзя, что позволительно, что нет...."
Я понимаю, что Дмитриев подсел на историю, на возможность погружаться в жизни этих людей, переживать, надеяться и бояться вместе с ними.
На возможность видеть нашу страну не на плоских фотообоях, а в объемном волшебном фонаре истории, грустном и красивом узоре переплетающихся судеб.
Дмитриев наткнулся на магический ритуал, делающий их судьбы частью его.
Он выкапывал расстрелянных, давал им имена, снова хоронил - и входил в их жизни, все эти люди делались ему родными.
Он стал Хароном, перевозящим какие-то частички их душ обратно в мир живых.
Естественно, Дмитриев стал верующим, мистиком.
Он говорил, что слышит голоса убитых - и во время бессонных ночей, когда он перебирал карточки убитых, и в шорохе лесных ветвей.
За эти тридцать лет Дмитриев сделал потрясающе много, никто в России столько не раскопал.
Он создавал историю, которой не было до него, и постепенно менял мир вокруг.
Вроде все было нормально - а через двадцать лет граждане обнаружили, что повсюду вокруг кладбища расстрелянных.
И надо что-то с этой историей теперь делать.
Невозможно отвернуться, забыть, о чем шла речь, напечатать новые учебники.
Из разговоров с разными друзьями я выясняю, что в последние полгода Дмитриев явно нервничал, не раз говорил, что его заберут.
- Говорил открытым текстом: "Здесь я на свободе долго не останусь, а там я уже был, мне там ловить нечего…” “В два последних раза он говорил, что его заберут... “ “Осенью Юра приезжал, был грустный и нервный, намекал, что чего-то ждет. Но сам так и не рассказал, я постеснялся спросить”. “Он говорил , что черные воронки приедут, шутил, что "или меня посадят, или убьют".
Хоттабыч чувствовал, что за ним следят, хотя не догадывался, что именно надо прятать. В ноябре прошлого года "Мемориал" опубликовал скандальные "списки палачей" - сотрудников НКВД, принимавших участие в Большом терроре.
Дмитриев в этой работе участия не принимал, однако в первых числах декабря ему стал звонить какой-то аноним с попыткой выяснить, есть ли у него данные по палачам.
-- Он давно говорил, что кто-то ковыряется в моем компьютере с той стороны, что телефон слушают, - рассказывает Катя. - Я говорю: да хватит тебе придуряться, джеймс бонд. И тут он мне позвонил: "Приди завтра с утра, посиди. Нужно, чтобы дома кто-то побыл.”
Десятого декабря к Дмитриеву домой пришел участковый и попросил назавтра явиться в отделение для каких-то формальностей. Дмитриев явился, и его четыре часа мурыжили по поводу охотничьих ружей. Вернувшись домой, он понял, что в квартире кто-то был, и в его компьютере рылись. Через день Дмитриев был арестован по обвинению в изготовлении детской порнографии. В качестве улики выступали фотографии голой Наташки.
Когда Егор и Катя выросли, Дмитриев женился во второй раз. Вместе с женой Людмилой они взяли из детдома трехлетнюю девочку Наташку.
- Но Наташка девочка по жизни умная и с характером, - рассказывает Ира Галкова. - И они как-то с его женой не сошлись. И та сказала Дмитриеву: "Давай мы отдадим девочку обратно". И он ей сказал: "А иди-ка ты сама обратно”. И остался опять с ребенком вдвоем.
- Наташка очень медленно росла, - говорит Ольга Керзина. - Дмитриев переживал - думал, это из-за того, она уже успела привязаться к его жене. Обегал всех врачей, они ему сказали, что она не растет, потому что у нее сильное эмоциональное потрясение. Он искал специальных врачей, думал в Москве найти. У него на ее здоровье немного бзик был.
- Он ее крестил на Секирной Горе, - вспоминает студентка Соня Панкевич, - Это было в августе, был ужасный день, очень ветрено, пасмурно, холодно. И ему было очень важно крестить ее именно там. И мы с ней перед этим сидели в бане на втором этаже, учили “Отче Наш" и Символ Веры, это было очень здорово. Очень серьезно, потому что папа сказал, что нужно. И когда это произошло, вышло солнце - и это было невероятно. Он был очень счастливый, и она была очень счастливая. Там столько любви было. Он хотел покрестить ее Варварой, в честь Вареньки Брусиловой, но пропустил момент, нельзя уже было. То, что случилось потом - это чудовищная история, потому что он ну очень ее любил.
- Когда это произошло, у меня была температура под сорок, - говорит Катя. - ... отцу дали позвонить, он говорит: "Ты знаешь, мне какую-то порнографию шьют, что я в интернете фотографии выкладывал..." А что за чушь, он в интернете вообще не бе ни ме....
Поначалу затея фотографировать голого ребенка, честно говоря, кажется странной и мне.
Когда слышишь, что кого-то обвинили в изготовлении детской порнографии, сложно не напрячься - даже если подозреваешь, что обвинение сильно преувеличено.
Потому что сложно в таком обвинить совсем на пустом месте.
Как сказал один матерый правозащитник "У всякого ложного обвинения есть какая-то фактическая сторона."
Когда я рассказываю об этом деле, почти все сразу напрягаются: "Не, ну а зачем он ее фотографировал?.."
В порнуху я не верю, но все равно пытаюсь понять, какая странность заставляла его снимать голую дочку.
Друзья рассказывают, что после детдома девочка реально находилась на грани дистрофии и сильно отставала в развитии.
Отношения с опекой поначалу были напряженные, поскольку ребенка Дмитриев добился через силу. Вскоре у него произошел конфликт в детском саду: воспитательницы сказали, что у Наташи синяки - на самом оказалось, что это следы краски от газеты, через которую его жена ставила горчичники. Все это были в общем-то пустяки, но Дмитриев напрягся и взял за правило раз в месяц фотографировать голую Наташку - четыре снимка: спереди, сзади, справа и слева. Сначала делал это раз в месяц, потом раз в три-четыре месяца, а года два назад перестал.
- Там у него в компьютере было 144 фотографий в папочках, разложены по годам, - говорит адвокат Виктор Ануфриев - Из них в деле фигурируют только 9. Если бы она его интересовала с сексуальной стороны, ну там бы, наверное, не 9 из 114, а обратная пропорция была? Из этих девяти половина вообще бредовая: Наташа и дети Катерины в ванную вместе бегут, сидят в ванной. На других она просто стоит. Там, как они говорят, видны гениталии - не могу судить, мне фотографии дают с черными квадратами. И один раз он ее снял, когда она спала голенькая. Я вам совершенно четко скажу: состава преступления там нет никакого, не о чем говорить.
Дмитриеву даже в голову не пришло удалить фотографии дочери, хотя он догадался, что вызов в полицию нужен, чтобы вытащить его из дома.
- У него был такой профессиональный бзик - все документировать, фотографировать, - объясняет Ольга Керзина. - Когда человек тридцать лет занимается костями, у него совершенно другое отношение к телу, отстраненный взгляд. Ему надо посчитать, что за люди, какого были пола и возраста, отчего умерли... И все нужно зафиксировать, очень подробно отснять, записать в отчетах. Может быть, тот случай с синяками дал ему понять, что эти фотографии необходимы как свидетельство. Что он рискует и нужно контролировать процесс, чтобы была отчетность. Здоровье Наташи - первый вопрос, который его беспокоит. Эти фотографии - безусловно, дневники здоровья. Просто это в русле его натуры: он все через край стремится сделать, докопаться до конца, до точки.
- Это надо быть извращенцем ,чтобы там порнографию увидеть, - говорит Катя. - Если мужчине пятьдесят лет, а девушке тридцать - ему это уже кажется сумасшествием...
Сперва Дмитриеву инкриминировалось только изготовление порнографии. Но эта статья подразумевает публикацию, распространение. Именно это сперва и утверждали следователи, а за ними "Россия 24". Но Дмитриев к интернету был равнодушен, а снимки никуда даже по имэйлу не посылал. Выложить что-то в интернет задним числом невозможно - такая фальсификация была бы слишком сложной. Видимо, поэтому обвинение в распространении вскоре пропало, хотя сама порно-статья осталась.
Экспертизу о том, являются ли снимки порнографическими, следствие заказало в АНО "Центр социокультурных экспертиз".
Это известная контора, в промышленных количествах производящая экспертизы по заказам Центра "Э" и ФСБ.
Из ее недавних работ - оскорбление чувств верующих в парке "Торфянка" и вскрытие экстремисткой сущности "Свидетелей Иеговы".
Экспертов там четверо: искусствовед, учитель математики, кандидат политических наук и переводчик с английского.
Снимки Наташки они признали порнографией.
Адвокат Дмитриева заявил ходатайство о проведении экспертизы в любом профильном научном центре сексопаталогии - ему, естественно, отказали.
Четыре месяца спустя следствие предьявило Дмитриеву еще два обвинения: в совершении развратных действий и незаконном хранении оружия. Развратные действия, по мнению следствия, заключались в акте фотографирования голого ребенка. А оружие у Дмитриева было, вполне легальное, в молодости он охотился, а в последние годы ходил по лесам с пистолетом - в Карелии полно медведей. Но несколько лет назад он отобрал у мальчишек во дворе древний, ржавый обрез. Он был абсолютно сломан, для стрельбы не пригоден - но все-таки от греха подальше. Обрез этот и нашли при обыске. По словам адвоката, починить его невозможно: "А даже если починишь, нечем стрелять - патроны такие уже полвека не продаются."
Я долго теряюсь в догадках, кому помешал Дмитриев, малоизвестный петрозаводский мемориалец, не занимавшийся ни политикой, ни правозащитой.
То ли Хоттабыч правда достал кого-то из сильных местного мирка?
То ли это разнарядка из Москвы по запугиванию региональных "Мемориалов"?
То ли просто случайность: рутинно следили за местным активистом, залезли в комп, нашли фотки и решили раскрутить дело?
То ли всё затеяли ради той передачи на "России 24"?
(Фотки Наташи каким-то образом сразу после ареста оказались в ВГТРК. Я, кстати, попытался связаться с автором передачи Алексеем Казаковым, но он отказался общаться.)
Но постепенно из разных разговоров у меня складывается понимание.
Как ни странно, Тень вышла из поросших черникой могил Сандармоха.
Захоронение очень многонационально - в основном как раз из-за первого соловецкого этапа.
Там масса украинцев, поляков, финнов, грузин, азербайджанцев, татар, вайнахов, кого только нет, вплоть до шведов с норвежцами.
И каждый год, 5 августа туда приезжали разные делегации. Все двадцать лет Дмитриев был организатором дней памяти, а главное, он сам и создал эту международную движуху.
- Есть у него загон совершенно потрясающий, про воспитание народов, - говорит Ира Галкова. - "Что я делаю в Сандармохе? Я воспитываю народ. Беру какой-нибудь народ, объясняю им: тут ваши братья убиты, похоронены. Вы же один народ, только вы живые, а они мертвые. Что же вы, сволочи, памятник им не поставите!" Ну и он мне это рассказывает, а я думаю: ну что ты заливаешь! А потом я увидела, как он их воспитывает. В один из дней, когда я туда приезжала, он поехал в Сандармох с представителями грузинской диаспоры, петрозаводской. Очень такие конкретные грузинские дядьки. Я с ними увязалась, Боже, как страшно было! Этот грузин гонит все время по встречке, за метр от машины, которая нам в лоб несется, не дрогнувшей рукой отворачивает, спокойно продолжает разговаривать. Юра говорит: "Да я сам пару раз чуть не обоссался”.
А ехали обсудить, какой они там поставят памятник. Это очень занятно было - потому что это какие-то вортилы местные, явно никогда ни о чем таком не думали. Приехали, поглядели: украинский крест стоит, литовский крест стоит, чеченский камень стоит, а нашего нет. Ну и не поскупились, в грязь лицом не ударили. И Юра таких много туда привел. Каждый раз это очень разные люди, которые только сейчас об этом задумались, но вот сошлись в этой точке благодаря ему, и что-то такое заработало. А потом, просто из-за того, что этот памятник уже стоит, люди начинают приезжать, и оказывается, что очень многие грузины про него знают - и здесь, и в Грузии, и очень много людей задумалось про историю, про нашу судьбу общую. Я потом поняла, какие масштабные вещи он делает...
"Вы же один народ, только вы живые, а они мертвые. Что же вы, сволочи, памятник им не поставите!"
В результате так повелось, что дни памяти в Сандармохе с самого начала стали международным мероприятием.
Приезжали официальные делегации, республиканское начальство тоже волей-неволей всегда ездило.
Так продолжалось до 2016 года, когда, как говорят, по администрациям прошел приказ: в Сандармох не ездить. "Почему-то не оповестили только администрацию Кондопогского района, забыли - рассказывает мне знакомая журналистка, - Они приехали, как дураки, а никого из начальства нет..." Впервые не было ни представителей РПЦ, ни традиционного крестного хода (хотя, например, в 2010 молебен служил сам патриарх Кирилл).
Зато были много журналистов официальных карельских СМИ.
"Им раздали специальные опросники, подготовленные в органах, и они брали интервью у иностранных гостей: зачем они сюда ездят и т.д. В публикациях это никак использовано не было, просто ушло куда-то наверх..."
Поводом к перемене настроения, кажется, стали два эпизода позапрошлого года.
Особенно регулярно в Сандармох ездят поляки и украинцы - с соловецким этапом расстреляли цвет украинской интеллигенции и много польских ксендзов.
В 2015 на день памяти приехала посол Катажина Пелчиньская - и вручила Дмитриеву золотой "Крест Заслуги", одну из высших государственных наград Польши.
И тогда же, в составе украинской делегации, приехал какой-то сумасшедший львовский дед в бандеровской форме.
Как мне рассказали, за ним толпой ходили фсбшники, но не тронули и даже охраняли от местных гопников.
Но в этом году у Сандармоха будет юбилей - двадцатилетие обнаружения и восемидесятилетие Большого Террора.
В органах поняли, что народу опять приедет дофига, - и, видимо, приняли решение с Сандармохом завязывать.
Анатолий Разумов в феврале был в Петрозаводске на выездном заседании Совета по правам человека.
- Мы говорили о деле Дмитриева, и после заседания к нам подходит один из первых лиц республики и говорит: "Знаете, нам тут политики не нужно. Чтобы сюда приезжали политику разводить!.." Как ни странно, там свою роль играет география: регион у них приграничный, спецслужбы нервные.
Тогда же, прошлым летом, Петрозаводске началась кампания по переписыванию местной истории.
Сначала в прессе возникла новость, сформулированная Юрием Килиным, профессором Петрозаводского Университета.
Он высказал предположение - которое через несколько кругов трактовок превратилось в утверждение - что в Сандармохе захоронены не только жертвы репрессий, но еще и военнопленные, расстрелянные финнами.
- Предположение, взятое из воздуха, - считает Ирина Галкова. - По параллели с тем, что финны использовали лагеря ГУЛАГа для своих военнопленных. Ну типа, раз лагеря использовали, значит и расстреливать могли на месте прежних расстрелов. Логика бредовая, потому что лагерь это штука заметная, и понятно, как ее можно использовать, а расстрельный полигон - его найти невозможно, да и зачем? Но вброс прошел. И в первой своей стадии это было предположение, в третей и четвертой - уже утверждение, а в пятой - отрицание, что были какие-то репрессии: "Ах вот оно что, "Мемориал" раздул там какую-то истерику, что это свои своих, а на самом деле все это гребаные немцы!" [отчасти по такой же схеме строится и укоренение в историографии исследований про Сандармох]
4 августа, накануне дня памяти, телеканал "Звезда" выпустил передачу "Вторая правда концлагеря Сандармох: как финны замучили тысячи наших солдат".
Там рассказывалось о рассекреченных и переданных телеканалу документах ФСБ, якобы, свидетельствующих, что в Сандармохе похоронены советские пленные.
В реальности зрителям демонстрировалось донесение СМЕРШа о маленьком, на 250 человек, лагере военнопленных в Медвежьегорске, располагавшемся в бывшем лагпункте Белбалтлага.
Донесение это я прочел - там сообщается о расстреле двух пленных. В передаче, однако, говорилось, что "по разным данным здесь погибло от 19 до 22 тысяч. И конечно, памятник погибшим военнопленным должен там появиться".
"Кого будут слушать? А как сама думаешь? Дмитриев - городской сумасшедший, а это дяденьки со степенями..." - говорит Ире Галковой друг из Петрозаводского университета.
- А то, что у этого сумасшедшего по Сандармоху документы на семь с половиной тысяч человек?..."
Вот тут можно поспорить -- документы "хромают", что с той, что с другой стороны: сначала пишут, что НКВД устроил конвейер смерти на базе нескольких бараков БелБалтЛага -- скромная команда из менее, чем 10-ти человек, вязала и бросала в грузовики сразу 60 человек, за ночь расстреливала 100-200 человек, "в предбаннике" барака держала 50 человек... за 4 ночи расстреляли более 1000 человек... потом пишут, что у финнов на базе этой же "инфраструктуры" не могло быть ничего подобного...
==============
"... Договориться с Дмитриевым совершенно невозможно. Было понятно, что он будет организовывать эти дни памяти, пока жив. При этом Сандармох - не "Пермь 36", это народный мемориал, его сложно просто закрыть. Чтобы прекратить движуху, закрыть надо было Хоттабыча.
Злосчастные фотографии так никто и не увидит.
Он обвиняется в сексуальном преступлении против несовершеннолетней, поэтому суд будет закрытым".