vox populi vs pussy
В истории последних 150-200 лет многократно случались всевозможные общественные волнения, связанные с судопроизводством, когда судебные слушания каких-либо дел (Засулич, Дрейфуса, Манделы...) вызывали и массовый отклик и раскол в обществе.
Мы увидели, как может происходить размежевание еще по делу Pussy Riot.
Сейчас обществу пытаются всучивать повестку "дела Савченко".
И в том, и другом случае за скобки вынесены важные моменты:
-- цель уголовного преследования -- оно ведь во многом не в наказании, а в предотвращении и воспитании (само собой не только в отношении преследуемого): мне, например, очень бы хотелось, чтобы любой корректировщик огня очень задумывался, прежде чем наводить минометный удар по кому-либо (израильские спецслужбы, кстати, неоднократно демонстрировали, что если ты вдруг не очень глубоко задумался и стал причастен к убийству гражданина Израиля, тебя найдут и уничтожат)
-- готовность общества обвинять и прощать, что тоже во многом зависит от того, дало ли результат уголовное преследование: если брать случай Савченко, то юстиция решила бы уже ряд задач, если бы стало понятно, что Савченко испытывает сожаления за содеянное -- но ведь очевидно, что многие граждане и многие масс-медиа сделали всё возможное, чтобы Савченко вдруг стала гордиться смертоубийством...
повторю свой пост про Пусси Райот
Оригинал взят у vbulahtin в vox populi VS pussy
Мой сегодняшний пост о Бродском каким-то чудесным образом попал в топ яндекс, посвященный делу Пусси Райот.
И сюда пошли люди, не знающие о моем ироничном отношении к этому делу.
Люди эти стали говорить страшные слова, которые я пока не удаляю, потому как они все еще веселят меня. Произошла фантасмагория анонимных проклятий (даже Светлане Медведевой досталось...)).
И сейчас я попытаюсь сформулировать краткое но уже серьезное отношение к делу: если наше общество будет раскалываться вдоль и поперек из-за рядового пустозвонства, то грош цена такому обществу
(а если завтра война?)
Наказание либо ненаказание не имеет никакого смысла, если не получен необходимый воспитательный превентивный эффект, если не достигнут профилактический эффект против правонарушения...
Да хоть бы Пусси на 20 лет посадили, но это вдруг имело бы громадный созидающий эффект, позволивший обществу сплотиться, нарожать и воспитать десятки-сотни новых граждан)
(ах-нет, тут я снова начинаю шутить)
Притча про наказание и прощение:
- Убить!.. Застрелить!.. Сейчас застрелить мерзавца!.. Убить!.. Горло перерезать убийце!.. - кричали мужские, женские голоса толпы.
Огромная толпа народа вела по улице связанного человека. Человек этот, высокий, прямой, шел твердым шагом, высоко поднимая голову. На красивом, мужественном лице было выражение презрения и злобы к окружающим.
Это был один из тех людей, которые в войне народа против власти воюют на стороне власти. Его схватили теперь и вели на казнь.
"Что же делать! Не всегда сила на нашей стороне. Что же делать? Теперь их власть. Умереть так умереть, видно, так надо", - думал этот человек и холодно улыбнулся на крики в толпе.
- Это городовой, он утром стрелял по нас! - кричали в толпе.
Толпа не останавливалась, его вели дальше. Когда пришли на улицу, где по мостовой лежали не убранные еще тела убитых войсками, толпа освирепела.
- Нечего оттягивать! Сейчас тут и застрелить негодяя, - кричали люди.
Пленный хмурился и только выше поднимал голову. Он, казалось, ненавидел толпу еще более, чем толпа ненавидела его.
- Перебить всех! Шпионов! Царей! Попов! И этих мерзавцев! Убить, сейчас! - взвизгивали женские голоса.
Но руководители толпы решили довести его до площади и там разделаться с ним.
До площади уже было недалеко, когда в минуту затишья в задних рядах послышался плачущий детский голосок.
- Батя! Батя! - всхлипывая, кричал шестилетний мальчик, втискиваясь в толпу, чтобы добраться до пленного. - Батя! Что они с тобой делают? Постой, постой, возьми меня, возьми!..
Крики остановились в той стороне, с которой шел ребенок, и толпа, расступаясь перед ним, как перед силой, пропускала ребенка все ближе и ближе к отцу.
- А какой миленький! - сказала одна женщина.
- Тебе кого? - сказала другая, нагибаясь к мальчику.
- Батю! Пустите меня к бате! - пищал мальчик.
- Тебе сколько лет, мальчик?
- Что вы с батей хотите делать? - отвечал мальчик.
- Иди домой, мальчик, иди к матери, - сказал мальчику один из мужчин.
Пленный уже слышал голос мальчика, и слышал, что говорили ему. Лицо его стало еще мрачнее.
- У него нет матери! - крикнул он на слова того, кто отсылал ребенка к матери.
Все ближе и ближе протискиваясь в толпе, мальчик добрался до отца и полез к нему на руки.
В толпе кричали все то же: "Убить! Повесить! Застрелить мерзавца!"
- Зачем ты из дома ушел? - сказал отец мальчику.
- Что они с тобой хотят делать? - говорил мальчик.
- Ты вот что сделай, - сказал отец.
- Ну?
- Знаешь Катюшу?
- Соседку? Как не знать.
- Так вот, пойди к ней и там побудь. А я... я приду.
- Без тебя не пойду, - сказал мальчик и заплакал.
- Отчего не пойдешь?
- Они прибьют тебя.
- Нет же, они ничего, они так.
И пленный спустил с рук мальчика и подошел к тому человеку, который распоряжался в толпе.
- Послушайте, - сказал он, - убивайте меня как и где хотите, но только не при нем, - он показал на мальчика. - Развяжите меня на две минуты и держите за руку, а я скажу ему, что мы с вами гуляем, что вы мне приятель, и он уйдет. А тогда... тогда убивайте как хотите.
Руководитель согласился.
Тогда пленный взял опять мальчика на руки и сказал:
- Будь умник, пойди к Кате.
- А ты что же?
- А ты видишь, я гуляю вот с этим приятелем, мы пройдем еще немного, а ты иди, а я приду. Иди же, будь умник.
Мальчик уставился на отца, нагнул головку на одну сторону, потом на другую и задумался.
- Иди, милый, я приду.
- Придешь?
И ребенок послушался. Одна женщина вывела его из толпы.
Когда ребенок скрылся, пленный сказал:
- Теперь я готов, убивайте меня.
И тут случилось что-то совсем непонятное, неожиданное. Какой-то один и тот же дух проснулся во всех этих за минуту жестоких, безжалостных, ненавидящих людях, и одна женщина сказала:
- А знаете что. Пустить бы его.
- И то. Бог с ним, - сказал еще кто-то. - Отпустить.
- Отпустить, отпустить! - загремела толпа.
И гордый, безжалостный человек, за минуту ненавидевший толпу, зарыдал, закрыл лицо руками и, как виноватый, выбежал из толпы, и никто не остановил его.
Мы увидели, как может происходить размежевание еще по делу Pussy Riot.
Сейчас обществу пытаются всучивать повестку "дела Савченко".
И в том, и другом случае за скобки вынесены важные моменты:
-- цель уголовного преследования -- оно ведь во многом не в наказании, а в предотвращении и воспитании (само собой не только в отношении преследуемого): мне, например, очень бы хотелось, чтобы любой корректировщик огня очень задумывался, прежде чем наводить минометный удар по кому-либо (израильские спецслужбы, кстати, неоднократно демонстрировали, что если ты вдруг не очень глубоко задумался и стал причастен к убийству гражданина Израиля, тебя найдут и уничтожат)
-- готовность общества обвинять и прощать, что тоже во многом зависит от того, дало ли результат уголовное преследование: если брать случай Савченко, то юстиция решила бы уже ряд задач, если бы стало понятно, что Савченко испытывает сожаления за содеянное -- но ведь очевидно, что многие граждане и многие масс-медиа сделали всё возможное, чтобы Савченко вдруг стала гордиться смертоубийством...
повторю свой пост про Пусси Райот
Оригинал взят у vbulahtin в vox populi VS pussy
Мой сегодняшний пост о Бродском каким-то чудесным образом попал в топ яндекс, посвященный делу Пусси Райот.
И сюда пошли люди, не знающие о моем ироничном отношении к этому делу.
Люди эти стали говорить страшные слова, которые я пока не удаляю, потому как они все еще веселят меня. Произошла фантасмагория анонимных проклятий (даже Светлане Медведевой досталось...)).
И сейчас я попытаюсь сформулировать краткое но уже серьезное отношение к делу: если наше общество будет раскалываться вдоль и поперек из-за рядового пустозвонства, то грош цена такому обществу
(а если завтра война?)
Наказание либо ненаказание не имеет никакого смысла, если не получен необходимый воспитательный превентивный эффект, если не достигнут профилактический эффект против правонарушения...
Да хоть бы Пусси на 20 лет посадили, но это вдруг имело бы громадный созидающий эффект, позволивший обществу сплотиться, нарожать и воспитать десятки-сотни новых граждан)
(ах-нет, тут я снова начинаю шутить)
Притча про наказание и прощение:
- Убить!.. Застрелить!.. Сейчас застрелить мерзавца!.. Убить!.. Горло перерезать убийце!.. - кричали мужские, женские голоса толпы.
Огромная толпа народа вела по улице связанного человека. Человек этот, высокий, прямой, шел твердым шагом, высоко поднимая голову. На красивом, мужественном лице было выражение презрения и злобы к окружающим.
Это был один из тех людей, которые в войне народа против власти воюют на стороне власти. Его схватили теперь и вели на казнь.
"Что же делать! Не всегда сила на нашей стороне. Что же делать? Теперь их власть. Умереть так умереть, видно, так надо", - думал этот человек и холодно улыбнулся на крики в толпе.
- Это городовой, он утром стрелял по нас! - кричали в толпе.
Толпа не останавливалась, его вели дальше. Когда пришли на улицу, где по мостовой лежали не убранные еще тела убитых войсками, толпа освирепела.
- Нечего оттягивать! Сейчас тут и застрелить негодяя, - кричали люди.
Пленный хмурился и только выше поднимал голову. Он, казалось, ненавидел толпу еще более, чем толпа ненавидела его.
- Перебить всех! Шпионов! Царей! Попов! И этих мерзавцев! Убить, сейчас! - взвизгивали женские голоса.
Но руководители толпы решили довести его до площади и там разделаться с ним.
До площади уже было недалеко, когда в минуту затишья в задних рядах послышался плачущий детский голосок.
- Батя! Батя! - всхлипывая, кричал шестилетний мальчик, втискиваясь в толпу, чтобы добраться до пленного. - Батя! Что они с тобой делают? Постой, постой, возьми меня, возьми!..
Крики остановились в той стороне, с которой шел ребенок, и толпа, расступаясь перед ним, как перед силой, пропускала ребенка все ближе и ближе к отцу.
- А какой миленький! - сказала одна женщина.
- Тебе кого? - сказала другая, нагибаясь к мальчику.
- Батю! Пустите меня к бате! - пищал мальчик.
- Тебе сколько лет, мальчик?
- Что вы с батей хотите делать? - отвечал мальчик.
- Иди домой, мальчик, иди к матери, - сказал мальчику один из мужчин.
Пленный уже слышал голос мальчика, и слышал, что говорили ему. Лицо его стало еще мрачнее.
- У него нет матери! - крикнул он на слова того, кто отсылал ребенка к матери.
Все ближе и ближе протискиваясь в толпе, мальчик добрался до отца и полез к нему на руки.
В толпе кричали все то же: "Убить! Повесить! Застрелить мерзавца!"
- Зачем ты из дома ушел? - сказал отец мальчику.
- Что они с тобой хотят делать? - говорил мальчик.
- Ты вот что сделай, - сказал отец.
- Ну?
- Знаешь Катюшу?
- Соседку? Как не знать.
- Так вот, пойди к ней и там побудь. А я... я приду.
- Без тебя не пойду, - сказал мальчик и заплакал.
- Отчего не пойдешь?
- Они прибьют тебя.
- Нет же, они ничего, они так.
И пленный спустил с рук мальчика и подошел к тому человеку, который распоряжался в толпе.
- Послушайте, - сказал он, - убивайте меня как и где хотите, но только не при нем, - он показал на мальчика. - Развяжите меня на две минуты и держите за руку, а я скажу ему, что мы с вами гуляем, что вы мне приятель, и он уйдет. А тогда... тогда убивайте как хотите.
Руководитель согласился.
Тогда пленный взял опять мальчика на руки и сказал:
- Будь умник, пойди к Кате.
- А ты что же?
- А ты видишь, я гуляю вот с этим приятелем, мы пройдем еще немного, а ты иди, а я приду. Иди же, будь умник.
Мальчик уставился на отца, нагнул головку на одну сторону, потом на другую и задумался.
- Иди, милый, я приду.
- Придешь?
И ребенок послушался. Одна женщина вывела его из толпы.
Когда ребенок скрылся, пленный сказал:
- Теперь я готов, убивайте меня.
И тут случилось что-то совсем непонятное, неожиданное. Какой-то один и тот же дух проснулся во всех этих за минуту жестоких, безжалостных, ненавидящих людях, и одна женщина сказала:
- А знаете что. Пустить бы его.
- И то. Бог с ним, - сказал еще кто-то. - Отпустить.
- Отпустить, отпустить! - загремела толпа.
И гордый, безжалостный человек, за минуту ненавидевший толпу, зарыдал, закрыл лицо руками и, как виноватый, выбежал из толпы, и никто не остановил его.