Бред сивой кобылы
Я ковырялся в старых папках и откопал папку т.с. с ранними произведениями…
Была у меня вещица аж 2004 года изготовления (чудовищного изготовления - фантасмагория, т.е. всё как я люблю)). Нет в ней ничего примечательного - шизофрения обыкновенная, обыкновенная шизофрения…
Другое дело - суть мизансцен.
Например, Н.С.Михалков и анимешка обсуждают проблемы выживания России и её национальную идею
Никита Сергеевич, пожалуй, единственный, кто мог сдвинуть с мертвой точки расследование Сатори. Когда парк только затевался, Михалков с честью выдержал десяток делегаций от министерств и ведомств, отказался от всех постов, которые предлагались ему в Тридесятом.
Михалкова не смогли уговорить стать крестным отцом «3/9», но идея была чем-то ему симпатична и близка…
Наконец на лестнице раздались хлопки босых ног и в гостиную стремительно вошел гуру российского кинематографа - огромные семейные трусы в горошек, всклокоченные седые волосы.
- Не включайте свет, - предупредила его, уже воображая, как интересен будет ее силуэт на фоне окна. - Я промокла. У Вас есть халат?
Не дожидаясь, стала раздеваться.
«Как я еще могу расположить к себе? Только покорностью, беззащитностью, и блеском своего тела в темноте».
Михалков возвратился с халатом через руку и двумя бокалами с соком. Удивительно точно упал в огромное кресло.
Наступающее утро уже позволяло разглядеть хитросплетение морщин на его лице.
- У меня есть полномочия обратиться к Вам, - начала Сатори, набросив халат на покрывшееся мурашками тело.
- Обращайся.
- Надеюсь, Вы не считаете меня посланницей свыше? Демоном?
- Отнюдь. Я вполне осведомлен о сюжете вашего появления здесь и истории России в частности, - не удержался хмыкнул.
- Что же Вы знаете? - напрямик спросила Сатори, ожидая туманных увиливаний, но Михалков был предельно конкретен.
- Да, в общем-то всю мифологию. В начала было слово. Не привычные буковки, а явление, готовое стать чем угодно. Примерно также как мука, готовая принять вид любого из тысячи хлебобулочных изделий. И слово стало нашей жизнью.
- И причем здесь я? - осторожно поинтересовалась анимешка.
- При том, что не все слова утратили свою изначальную, созидательную мощь. Это простаки воображают, что все уже придумано. И нельзя, например, чтобы у солнца выросла черная бахрома по краям. Можно. А уж воплотить словом такое непрезентабельное существо как Вы, извините, никаких нанотехнологий не требуется. Выстругали, подышали, глазки подвели. Наша доморощенная Снегурка и то была посложнее в функциях. Вы, я слышал, про любовь-то не догадываетесь? - ехидничал Никита Сергеевич.
«Догадываюсь. Мразь», - подумала Сатори, но сказала только:
- Спасибо Вам за добрые слова, о, великий режиссер современности.
- Ладно, не обижайся. Ты же понимаешь обстановка сейчас такая - не до сантиментов.
Михалков излучал недовольство, нетерпение и беспокойство.
«Не поможет даже пара цитат из Чехова и Ильина, которые я готовилась к месту употребить».
- Я очень удивляюсь, девочка, почему, ради чего Вас впутали во все это. Вас вряд ли можно считать патриотом этой страны, - Михалков развел руки словно страна помещалась у него между ладоней и была размером с небольшую щуку, - Видимо у Самого были основания. Надеюсь не интимного характера.
«А он дерзок».
- Чем я не угодила?
- Вы совершенно не в нашей русской традиции. Давайте, я буду напрямую, - он хмурил брови.
- Вы и до этого в выражениях не стеснялись.
- Нас, что за идиотов держат? Кто дал указание, чтобы Вы приперлись на объект и возглавили эту сумасшедшую спасательную операцию?
Сатори назвала Фамилию. Михалков удивленно хмыкнул, потер усы и несколько смягчился:
- Понимаете, тут и без Вас маразма хватает. Уже всех адмиралов-генералов в жопу трахнули. Неужели они и сейчас ни на йоту не приблизились к обнаружению того, по чьей вине мы должны исчезнуть?
- Нина Йоту, - подтвердила Сатори, - расследование ведется несколько месяцев, а они так и не выяснили, почему Джадзотто здесь появился, почему выдвинул кабальные требования российскому правительству.
- Ну и чем я могу помочь? Возглавить движение сопротивления или взять Вас на первую роль в «Утомленных солнцем-3»?
- Никита Сергеевич, - пояснила Сатори, - ни утомленных солнцем, ни партизанщины скоро не будет…России не будет, - повысила голос Сатори, надеясь достучаться
- Вот это меня пугает и удивляет больше всего. То, что весь остальной мир исчезнет, я поверить готов, то, что исчезнет Россия… Вот смотри, - Михалков протянул руку ладонью вверх, - здесь линии судеб России. Я не сдирал кожу, не делал татуировок. Линии появились сами. Я каждый день наблюдаю приближение к переломному моменту. К закату. Но даже если я увижу, что завтра все рухнет, и пепла не останется от нашего мироздания, меня не станет, исчезнут свидетельства духовного озарения многих и многих, все исчезнет…до последнего мгновения я буду верить в Бога, верить в Россию.
Сатори долго смотрела ему в глаза, убеждая - это крепкая позиция, но не спасение.
- Итак, что мы имеем? Когда истекает ультиматум Джадзотто? - Сатори подчинилась очень человеческому желанию задать вопрос, давно зная ответ.
- Через двадцать дней, - Михалков допил сок, встал, отошел к окну, спиной, сгорбленными плечами выражая то, как неприятен ему этот разговор.
Сатори оглядела комнату - любит же он комфорт в преддверии небытия: каминчики, наградные алтари.
- Чего он требует?
- Тебя же наверняка инструктировали.
- Наверняка. Но мне важно, чтобы и Вы понимали фантасморичность происходящего.
- Джадзотто требует согласования с ним любых решений нашего правительства, а также права самостоятельно принимать за нас любые решения вплоть до объявления войны другим государствам.
- Вы верите, что он может исполнить хоть одну из своих угроз? Вы верите, что он готов пойти до конца и лишить человечество шанса на спасение?
- Да.
- И вместе с тем, Вы советовали Президенту не подчиняться?
- Советовал. Я советовал начать свою игру. Если у нас нет шансов остаться самостоятельными, мы должны выторговать себе шанс на возмездие.
«Как он наивен! Выторговать? Не смешите мои коленки!»
- Тебе никто никогда этого не скажет, но основная национальная идея - Возмездие. Были народы-страны и более смелые, и более несчастные, но не было с такой неизлечимой болью внутри, с такой неизбывной трагедией. И эта боль вечный антидот всему остальному миру. Невозможность смириться с горем. Мы должны попросить возмездия. Гребанное возмездие за все - за холод и жару, за казни и милосердие, за создание империй и их разрушение, за любовь и ненависть, за скупость и распиздяйство…За веками прививаемую избранность. Мы не реванша просим. Не шанса возродиться, а именно возмездия. Это национальная идея.
Сатори не стала отвечать.
«Возмездие как идея, конечно, развеселит Джадзотто. Наверняка, он будет даже готов помочь нам с этим, но только под его дудочку, с его сценарием, его списком жертв, его списком правых и виноватых».
- Не в смысле устраивать войны, перекраивать территории и организовывать первенство наций, а в том, что за всю нашу боль и неудовлетворенность должен быть какой-нибудь ответ и блага. Именно блага. Неописуемо Много! Неописуемо больше, чем у любого другого народа. И сейчас в интересах других государств просто закрыть глаза, перетерпеть, ущемиться, помочь нам окрылиться этим возмездием даже если это будет им не особо выгодно…
- Джадзотто не пойдет на это, - перебила она.
- Уверена?
Анимешка не стала отвечать, кивнула.
Зарывается старик. Знает же о моих способностях, знает, чем я жертвовала ради страны, которой, по его мнению, я все еще недостойна. Ладно, пусть еще раз удостоверится в моем величии.
- А теперь я скажу, что мы планируем сделать. Мы (теперь она гордо произносила «мы» от лица нации) хотим взять под контроль всю индустрию изменений в мире. Джадзотто уверен, что даже погода ему подвластна, не говоря уже про войны, эпидемии и теракты. Раз мир можно удержать от исчезновения, лишь предлагая качественно новые изменения, мы их предложим. Это будут объекты типа 3/9, технопарки, вся индустрию чудес, которую мы возьмем под контроль. Мы найдем способы давать новую информации все новые и новую пищу бездне у нас за окном.
- Управлять изменениями, значит иметь возможность сохранить нашу Вселенную, - согласился Никита Сергеевич.
- В эту концепцию вписывается Ваше понимание Бога?
- Безусловно. Бог жаждет от нас изменений. Вы понимаете, что все, о чем мы говорим, Джадзотто может прекрасно слышать?
- То, что я появилась здесь, уже объявление войны. Демонстрация того, что с Джадзотто никто договариваться не будет.
- Он может начать раньше?
- Не думаю. С его убежденность в собственном всесилии. У нас есть две недели. Или я не Сатори.
Михалков впервые посмотрел с уважением:
- И что-же мы можем сделать?
- Продемонстрировать, что мы можем перекроить этот мир не хуже любого демиурга. Понимаете, зачем я пришла?
- За помощью?
Кивнула:
- Помощи не будет.
Она знала - ей намекнул об этом Тот, кто послал ее сюда. «На смерть», но она все еще надеялась, что он передумает и решит, как ей помочь.
- Разве я не ради людей стараюсь?
Никита Сергеевич невесело засмеялся:
- Скажи им, что их будет спасать анимешка. Смешно? Анимешка - выход для России! Даже самые осведомленные не рискнут признаваться в эдаком. Ты останешься одна. Ты готова?
- Нет,- ответила Сатори, - ее вновь охватила отчаяние, захотелось разрушить этот дворец.
- Ты же хотела поведать мне, какая ты сильная, - окончательно обезоружил ее Михалков.
И она стала оправдываться, как девочка:
- Сволочи. Никто толком не знает, что делать и как. Плюют на меня и надеются. В нагрузку путают бестолковыми милицейскими операциями.
- Мне нравится твоя человеческая реакция. Все о чем ты говоришь, вполне закономерно. Спасение человечества - строго индивидуальный акт, которому, как правило, мешает бытовуха, - Михалков ухмыльнулся. - все мы ежедневно совершаем его, прилагаем усилия и хоть и тянем в разные стороны, но право, отрежьте мне уши, если наши попытки проходят совсем уж бесследно.
- Мне понадобится Ваша помощь, вся Ваша кипучая энергия.
Никита Сергеевич надолго задумался (глядя в стекло, за которым как огромные паучьи лапы шевелились ветви деревьев) глухо заговорил:
- Я много узнал о жизни и смерти за последние годы. И самое главное из этого, что жизни и смерти не существует. Есть эта пресловутая бездна, которая питается информацией, которую мы плодим и, как только этой информация станет повторяться, перестанет обновляться, мы исчезнем. Даже пустоты не останется, потому как пустота тоже категория материальная. Мне кажется не бояться, не предвидеть это - самый спасительный рефлекс, дарованный свыше.
- Так выпьем же за это, - подытожила Сатори, - Вы готовы к тому, что эта территория превратится в ад?
- Я готов, потому что ад - это всего лишь карикатура на абсолютное ничто.
И тут по входной двери заколотили кулаками.
Михалков испуганно вздрогнул.
«Ага. Будет тебе Джадзотто кулаками в дверь грохотать. На него скорее было бы похоже, если бы он сорвал с фундамента этот дом, приподнял его метров на десять, заглянул в окно огромным глазом и загрохотал бы смехом во всех стереоколонках».
Была у меня вещица аж 2004 года изготовления (чудовищного изготовления - фантасмагория, т.е. всё как я люблю)). Нет в ней ничего примечательного - шизофрения обыкновенная, обыкновенная шизофрения…
Другое дело - суть мизансцен.
Например, Н.С.Михалков и анимешка обсуждают проблемы выживания России и её национальную идею
Никита Сергеевич, пожалуй, единственный, кто мог сдвинуть с мертвой точки расследование Сатори. Когда парк только затевался, Михалков с честью выдержал десяток делегаций от министерств и ведомств, отказался от всех постов, которые предлагались ему в Тридесятом.
Михалкова не смогли уговорить стать крестным отцом «3/9», но идея была чем-то ему симпатична и близка…
Наконец на лестнице раздались хлопки босых ног и в гостиную стремительно вошел гуру российского кинематографа - огромные семейные трусы в горошек, всклокоченные седые волосы.
- Не включайте свет, - предупредила его, уже воображая, как интересен будет ее силуэт на фоне окна. - Я промокла. У Вас есть халат?
Не дожидаясь, стала раздеваться.
«Как я еще могу расположить к себе? Только покорностью, беззащитностью, и блеском своего тела в темноте».
Михалков возвратился с халатом через руку и двумя бокалами с соком. Удивительно точно упал в огромное кресло.
Наступающее утро уже позволяло разглядеть хитросплетение морщин на его лице.
- У меня есть полномочия обратиться к Вам, - начала Сатори, набросив халат на покрывшееся мурашками тело.
- Обращайся.
- Надеюсь, Вы не считаете меня посланницей свыше? Демоном?
- Отнюдь. Я вполне осведомлен о сюжете вашего появления здесь и истории России в частности, - не удержался хмыкнул.
- Что же Вы знаете? - напрямик спросила Сатори, ожидая туманных увиливаний, но Михалков был предельно конкретен.
- Да, в общем-то всю мифологию. В начала было слово. Не привычные буковки, а явление, готовое стать чем угодно. Примерно также как мука, готовая принять вид любого из тысячи хлебобулочных изделий. И слово стало нашей жизнью.
- И причем здесь я? - осторожно поинтересовалась анимешка.
- При том, что не все слова утратили свою изначальную, созидательную мощь. Это простаки воображают, что все уже придумано. И нельзя, например, чтобы у солнца выросла черная бахрома по краям. Можно. А уж воплотить словом такое непрезентабельное существо как Вы, извините, никаких нанотехнологий не требуется. Выстругали, подышали, глазки подвели. Наша доморощенная Снегурка и то была посложнее в функциях. Вы, я слышал, про любовь-то не догадываетесь? - ехидничал Никита Сергеевич.
«Догадываюсь. Мразь», - подумала Сатори, но сказала только:
- Спасибо Вам за добрые слова, о, великий режиссер современности.
- Ладно, не обижайся. Ты же понимаешь обстановка сейчас такая - не до сантиментов.
Михалков излучал недовольство, нетерпение и беспокойство.
«Не поможет даже пара цитат из Чехова и Ильина, которые я готовилась к месту употребить».
- Я очень удивляюсь, девочка, почему, ради чего Вас впутали во все это. Вас вряд ли можно считать патриотом этой страны, - Михалков развел руки словно страна помещалась у него между ладоней и была размером с небольшую щуку, - Видимо у Самого были основания. Надеюсь не интимного характера.
«А он дерзок».
- Чем я не угодила?
- Вы совершенно не в нашей русской традиции. Давайте, я буду напрямую, - он хмурил брови.
- Вы и до этого в выражениях не стеснялись.
- Нас, что за идиотов держат? Кто дал указание, чтобы Вы приперлись на объект и возглавили эту сумасшедшую спасательную операцию?
Сатори назвала Фамилию. Михалков удивленно хмыкнул, потер усы и несколько смягчился:
- Понимаете, тут и без Вас маразма хватает. Уже всех адмиралов-генералов в жопу трахнули. Неужели они и сейчас ни на йоту не приблизились к обнаружению того, по чьей вине мы должны исчезнуть?
- Нина Йоту, - подтвердила Сатори, - расследование ведется несколько месяцев, а они так и не выяснили, почему Джадзотто здесь появился, почему выдвинул кабальные требования российскому правительству.
- Ну и чем я могу помочь? Возглавить движение сопротивления или взять Вас на первую роль в «Утомленных солнцем-3»?
- Никита Сергеевич, - пояснила Сатори, - ни утомленных солнцем, ни партизанщины скоро не будет…России не будет, - повысила голос Сатори, надеясь достучаться
- Вот это меня пугает и удивляет больше всего. То, что весь остальной мир исчезнет, я поверить готов, то, что исчезнет Россия… Вот смотри, - Михалков протянул руку ладонью вверх, - здесь линии судеб России. Я не сдирал кожу, не делал татуировок. Линии появились сами. Я каждый день наблюдаю приближение к переломному моменту. К закату. Но даже если я увижу, что завтра все рухнет, и пепла не останется от нашего мироздания, меня не станет, исчезнут свидетельства духовного озарения многих и многих, все исчезнет…до последнего мгновения я буду верить в Бога, верить в Россию.
Сатори долго смотрела ему в глаза, убеждая - это крепкая позиция, но не спасение.
- Итак, что мы имеем? Когда истекает ультиматум Джадзотто? - Сатори подчинилась очень человеческому желанию задать вопрос, давно зная ответ.
- Через двадцать дней, - Михалков допил сок, встал, отошел к окну, спиной, сгорбленными плечами выражая то, как неприятен ему этот разговор.
Сатори оглядела комнату - любит же он комфорт в преддверии небытия: каминчики, наградные алтари.
- Чего он требует?
- Тебя же наверняка инструктировали.
- Наверняка. Но мне важно, чтобы и Вы понимали фантасморичность происходящего.
- Джадзотто требует согласования с ним любых решений нашего правительства, а также права самостоятельно принимать за нас любые решения вплоть до объявления войны другим государствам.
- Вы верите, что он может исполнить хоть одну из своих угроз? Вы верите, что он готов пойти до конца и лишить человечество шанса на спасение?
- Да.
- И вместе с тем, Вы советовали Президенту не подчиняться?
- Советовал. Я советовал начать свою игру. Если у нас нет шансов остаться самостоятельными, мы должны выторговать себе шанс на возмездие.
«Как он наивен! Выторговать? Не смешите мои коленки!»
- Тебе никто никогда этого не скажет, но основная национальная идея - Возмездие. Были народы-страны и более смелые, и более несчастные, но не было с такой неизлечимой болью внутри, с такой неизбывной трагедией. И эта боль вечный антидот всему остальному миру. Невозможность смириться с горем. Мы должны попросить возмездия. Гребанное возмездие за все - за холод и жару, за казни и милосердие, за создание империй и их разрушение, за любовь и ненависть, за скупость и распиздяйство…За веками прививаемую избранность. Мы не реванша просим. Не шанса возродиться, а именно возмездия. Это национальная идея.
Сатори не стала отвечать.
«Возмездие как идея, конечно, развеселит Джадзотто. Наверняка, он будет даже готов помочь нам с этим, но только под его дудочку, с его сценарием, его списком жертв, его списком правых и виноватых».
- Не в смысле устраивать войны, перекраивать территории и организовывать первенство наций, а в том, что за всю нашу боль и неудовлетворенность должен быть какой-нибудь ответ и блага. Именно блага. Неописуемо Много! Неописуемо больше, чем у любого другого народа. И сейчас в интересах других государств просто закрыть глаза, перетерпеть, ущемиться, помочь нам окрылиться этим возмездием даже если это будет им не особо выгодно…
- Джадзотто не пойдет на это, - перебила она.
- Уверена?
Анимешка не стала отвечать, кивнула.
Зарывается старик. Знает же о моих способностях, знает, чем я жертвовала ради страны, которой, по его мнению, я все еще недостойна. Ладно, пусть еще раз удостоверится в моем величии.
- А теперь я скажу, что мы планируем сделать. Мы (теперь она гордо произносила «мы» от лица нации) хотим взять под контроль всю индустрию изменений в мире. Джадзотто уверен, что даже погода ему подвластна, не говоря уже про войны, эпидемии и теракты. Раз мир можно удержать от исчезновения, лишь предлагая качественно новые изменения, мы их предложим. Это будут объекты типа 3/9, технопарки, вся индустрию чудес, которую мы возьмем под контроль. Мы найдем способы давать новую информации все новые и новую пищу бездне у нас за окном.
- Управлять изменениями, значит иметь возможность сохранить нашу Вселенную, - согласился Никита Сергеевич.
- В эту концепцию вписывается Ваше понимание Бога?
- Безусловно. Бог жаждет от нас изменений. Вы понимаете, что все, о чем мы говорим, Джадзотто может прекрасно слышать?
- То, что я появилась здесь, уже объявление войны. Демонстрация того, что с Джадзотто никто договариваться не будет.
- Он может начать раньше?
- Не думаю. С его убежденность в собственном всесилии. У нас есть две недели. Или я не Сатори.
Михалков впервые посмотрел с уважением:
- И что-же мы можем сделать?
- Продемонстрировать, что мы можем перекроить этот мир не хуже любого демиурга. Понимаете, зачем я пришла?
- За помощью?
Кивнула:
- Помощи не будет.
Она знала - ей намекнул об этом Тот, кто послал ее сюда. «На смерть», но она все еще надеялась, что он передумает и решит, как ей помочь.
- Разве я не ради людей стараюсь?
Никита Сергеевич невесело засмеялся:
- Скажи им, что их будет спасать анимешка. Смешно? Анимешка - выход для России! Даже самые осведомленные не рискнут признаваться в эдаком. Ты останешься одна. Ты готова?
- Нет,- ответила Сатори, - ее вновь охватила отчаяние, захотелось разрушить этот дворец.
- Ты же хотела поведать мне, какая ты сильная, - окончательно обезоружил ее Михалков.
И она стала оправдываться, как девочка:
- Сволочи. Никто толком не знает, что делать и как. Плюют на меня и надеются. В нагрузку путают бестолковыми милицейскими операциями.
- Мне нравится твоя человеческая реакция. Все о чем ты говоришь, вполне закономерно. Спасение человечества - строго индивидуальный акт, которому, как правило, мешает бытовуха, - Михалков ухмыльнулся. - все мы ежедневно совершаем его, прилагаем усилия и хоть и тянем в разные стороны, но право, отрежьте мне уши, если наши попытки проходят совсем уж бесследно.
- Мне понадобится Ваша помощь, вся Ваша кипучая энергия.
Никита Сергеевич надолго задумался (глядя в стекло, за которым как огромные паучьи лапы шевелились ветви деревьев) глухо заговорил:
- Я много узнал о жизни и смерти за последние годы. И самое главное из этого, что жизни и смерти не существует. Есть эта пресловутая бездна, которая питается информацией, которую мы плодим и, как только этой информация станет повторяться, перестанет обновляться, мы исчезнем. Даже пустоты не останется, потому как пустота тоже категория материальная. Мне кажется не бояться, не предвидеть это - самый спасительный рефлекс, дарованный свыше.
- Так выпьем же за это, - подытожила Сатори, - Вы готовы к тому, что эта территория превратится в ад?
- Я готов, потому что ад - это всего лишь карикатура на абсолютное ничто.
И тут по входной двери заколотили кулаками.
Михалков испуганно вздрогнул.
«Ага. Будет тебе Джадзотто кулаками в дверь грохотать. На него скорее было бы похоже, если бы он сорвал с фундамента этот дом, приподнял его метров на десять, заглянул в окно огромным глазом и загрохотал бы смехом во всех стереоколонках».