Первая лирическая Отечественной
Стихи этой песни были написаны в конце ноября 1941 года, может быть и 30-го, когда автор вернулся после боев в Москву
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко, далеко,
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти не легко,
А до смерти - четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви.
Алексей Сурков, "В землянке"
Источник истории песни: http://pobeda.elar.ru/issues/oborona-moskvy/betsya-v-tesnoy-pechurke-ogon/
Как вспоминал сам автор слов, песня:
«… родилась в конце ноября 1941 года после одного очень трудного для меня фронтового дня под Истрой. Эта песня «Бьется в тесной печурке огонь...». Если я не ошибаюсь, она была первой лирической песней, рожденной из пламени Великой Отечественной войны, принятой и сердцем солдата, и сердцем тех, кто его ждал с войны»
В те дни Сурков работал корреспондентом газеты Западного фронта «Красноармейская правда» и часто выезжал в части для сбора материалов к статьям. Вот и в этот раз он прибыл на командный пункт 258-го (22-го гвардейского) стрелкового полка в деревню Кашино под Истрой. Вскоре, из-за наступления немецкой танковой дивизии на этом участке фронта, командный пункт оказался отрезан от батальонов.
Бойцы и командиры, оставшиеся в деревне, укрылись от минометного и автоматного огня в блиндаже. Противник тем временем вел непрерывный огонь из соседних домов. Сидеть и ждать в блиндаже не имело смысла, нужно было действовать.
Начальник штаба полка капитан И.К.Величкин собрал у всех, кто оказался в блиндаже, гранаты. Вышло порядка 15 штук. Прихватив всю эту «карманную артиллерию» он вышел из блиндажа.
Уничтожив несколько точек, начальник штаба полка вернулся к блиндажу. Было уже достаточно темно, чтобы начинать отход.
«Все мы организованно стали отходить к речке. По льду перебирались под минометным обстрелом. Гитлеровцы не оставили нас своей «милостью» и тогда, когда мы уже были на противоположном берегу. От разрывов мин мерзлая земля разлеталась во все стороны, больно била по каскам.
Когда вошли в новое селение, кажется Ульяново, остановились. Самое страшное обнаружилось здесь. Начальник инженерной службы вдруг говорит Суханову:
- Товарищ подполковник, а мы же с вами по нашему минному полю прошли!
И тут я увидел, что Суханов - человек, обычно не терявший присутствия духа ни на секунду, - побледнел как снег. Он знал: если бы кто-нибудь наступил на усик мины во время этого отхода, ни один из нас не уцелел бы»
После возвращения в Москву Сурков написал о своих впечатлениях в письме к жене на Каму, оформив их в стихотворную форму.
Потом он так вспоминал об этом письме:
«В нем было шестнадцать «домашних» стихотворных строк, которые я не собирался публиковать, а тем более передавать кому-либо для написания музыки...»
Если бы не случай, это стихотворение так и осталось бы «домашним»:
«Стихи мои «Бьется в тесной печурке огонь» так бы и остались частью письма, если бы в феврале 1942 года не приехал в Москву из эвакуации, не пришел в нашу фронтовую редакцию композитор Константин Листов и не стал просить «что-нибудь, на что можно написать песню». И тут я, на счастье, вспомнил о стихах, написанных домой, разыскал их в блокноте и, переписав начисто, отдал Листову, будучи абсолютно уверенным в том, что хотя я свою совесть и очистил, но песни из этого лирического стихотворения не выйдет. Листов пробежал глазами по строчкам, промычал что-то неопределенное и ушел. Ушел, и все забылось. Но через неделю композитор вновь появился у нас в редакции, попросил у фоторепортера Михаила Савина гитару и спел свою новую песню, назвав ее «В землянке»
Очень скоро «Землянка» стала настоящим шлягером. Ее быстро подхватил фронт, была выпущена пластинка с песней в исполнении Руслановой. А потом в тексте цензурой были выявлены упаднические настроения, и песня попала под негласный запрет. Но погрузить ее в забвение и исказить текст не дали фронтовики, которым полюбилась мелодичная и грустная «Землянка». Ее продолжали исполнять как известные певцы (Утесов, Русланова), так и фронтовые, армейские музыкальные коллективы. Не был исключением и победный концерт в Берлине в 1945 году у Рейхстага. Так эта песня, пройдя всю Войну, стала одним из ее символов.