30 января. Михаил Пришвин
Из дневников 1930 и 1945 годов
30 января 1930, Сергиев Посад:
Как удивительно вчера сошлись обе мои темы: 1) революционное разрушение святынь несчастнейшего народа и 2) медвежье - игрушечное: с высоты колокольни мы разглядели колечко народа, окружающего представление Марии Петровны. И после тоже так, когда мы спустились, посмотрели на разрушение колокола балдою посредством лебедок и ручной работой гирями, так было приятно войти в круг представления с медведями и видеть, как медведица Мария Петровна после слов цыгана: «Ну, покажи, как ты со мной ночью говоришь», - она целовала его в щеку и облизывала лицо языком.
Сегодня утро открылось сильнейшей метелью, а князь поехал вчера на зайцев, хорош будет! После обеда явилось солнце, и к вечеру начало сильно морозить.
Мишка
Индустриализация медведей
Давайте (в Мишку играть), будто все началось в Москве на Тверском бульваре № 8, в квартире изобретателя Ивана Ивановича Острого. Долго думал Острый, как бы сделать ему, пустить в ход небольшого медведя из тряпок. Только через три года Острый надумал, распорол своему Мишке брюхо, вставил туда электрическую батарею <6нрзб.>... Миша ведь побежал, но бессмысленно: тыкается в стенку и больше ничего. Еще три года думал Острый и, наконец, хорошо зарядив батарею электричеством, вставил в голову Мишки пружину из неизвестного металла.
Острый, храня тайну металла пружины, так рассуждал:
- Если дело выйдет, медведь пойдет сознательно, и все будут знать, каждому захочется своему детскому медведю вставить пружину. Тогда явится множество медведей, и, кто знает, с чего они начнут. Что если они поведут себя по-медвежьему и начнут бросаться на стадо. Правда, они маленькие, <1 нрзб.>, но будучи электрическими, сознательными, они организуются и тогда наделают беды куда больше, чем просто дикие медведи.
- Погожу открывать тайну пружины, - сказал Острый, выпуская из рук сотворенного им медведя.
Пока Острый это говорил. Мишка с пружинкой, сделанной в голове, не думал... Не успел изобретатель глазом моргнуть, Мишка с пола прыгнул на лавку, где лежали дорогие стеклянные приборы для электричества.
- Не надо по лавке! - сказал Острый. Мишка, валяя лампочки и колбы, прыгнул к форточке. Он испугался, что Мишка бросится в форточку и разобьется, и закричал ему:
- Не ходи по лавке, не гляди в окно!
А Мишка прыг в форточку и на подоконник, и по карнизу до водосточной трубы, и по трубе, и на забор.
Сердце у Ивана Ивановича было очень больным, доктора давно и строго запретили ему волноваться. Увидев созданного им сознательного медведя, Острый забыл доктора, начал страшно волноваться, сердце не выдержало, и он скоро и тихо скончался среди своих близких, из предосторожности не раскрыв даже своим милым родным тайну пружинки медвежьего сознания.
Индустриализация медведей
Мишку мы все знали, какой он хороший, это любимая всеми детьми игрушка. Получив в голову пружинку, Мишка оставался таким же хорошим, только ему невыносимо стало лежать и дожидаться, когда начнут с ним играть. Невыносимо ему тоже стало думать, что вот он единственный из всех диких и детских медведей имеет в голове пружину сознания, а все остальные лежат и в ус не дуют.
30 января 1945, Москва(?):
Вторглись в Померанию.
Был д-р Мануйлов, родом из Вятки, охотник. Он хороший хирург, великолепно долбит черепа. Страстно любит родную природу, в этой охотничьей любви у него весь его патриотизм: в этом чувстве своего места родного он может слиться со множеством себе подобных и за это легко, как пить дать, положить свой живот. Большой труженик в нем питает страстного охотника. Он прост, как тростник, но если самому упроститься и дойти, как я это умею иногда, до полной пустоты в голове, то можно почувствовать Ефима Николаевича как тростник мыслящий.
Это состояние слитной с духом материи, думаю, свойственно нашему земледельческому народу, и очень возможно, что у пастушечьих народов, например в Монголии, является беспримесно частным.
Прежний университет наш, бывший питомником западничества, являлся отбором личного из аморфной массы, и мы почитали «университетского» человека и отличали не за его знания, а как носителя именно личного, европейского начала. Впрочем, наше наивное общество того времени приписывало это добро, т. е. личное начало, именно знанию.
Теперь партийное воспитание, усиленно-техническое образование, военное время вышибло в русском народе это личное начало (интеллигент) как роскошь старого времени, как бархат, как блажь. Народился массовый индивидуум, от-личник в орденах, гос-герой, roc-лауреат. И вот тут-то прежнее понятие ума как личного свойства распалось, личное осталось при себе: думай про себя и для себя, сколько хочешь, - нас это не касается. А подавай нам ум, полезный для общества.
И вот тогда оказалось, что этот полезный общий ум может быть свойственен таким индивидуумам, которых мы в прежнее время считали круглыми дураками. И самое знание, которое в нашем прежнем представлении требовало особых способностей, особого ума, стало доступно всем: 12-летний мальчишка ведет сложнейшую машину, чудо ума человеческого, и кухарка управляет государством вполне по Ленину. Раньше возможность такого явления нам казалась чудесной, потому что мы думали, будто для высокого знания не может так быстро подняться простак. Но оказалось, не простак к знанию поднялся, а знание как техническая полезность спустилось к простаку, и земледельцы-пастухи в несколько лет стали механиками, сохраняющими всю примитивность пастушечьего, охотничьего и земледельческого ума.
На этой почве и возник такой чудо-хирург и охотник-доктор Ефим Николаевич Мануйлов.
Сегодня он взял мою книжку «В краю непуганых птиц», читает, и вижу, как ребенок хохочет, заливается смехом. - Что вы нашли, Е. Н.? - спрашиваем. - Да вот, - отвечает, - вы тут описываете охотника Мануйлу. - Так чего же в нем смешного? - В нем-то ничего, а вот что он Мануйло. - Ну? - Значит и моя фамилия происходит от этого имени, как-то смешно, когда подумаешь об этом.
Детская простота юмора в моих рассказах и успех их - такого же происхождения, недаром Фега Фриш писала: «В Европе нет вам брата». Мои устные рассказы о примитивных начальниках («Зажигалка», «Автограф» и др.) надо непременно превратить в литературу: успех обеспечен. Поди-ка, убей человека для своего благополучия и попадешь в положение Раскольникова. Но стоит это же самое сделать для партии - как будет все хорошо. Неплохо тоже и для Бога..
30 января 1930, Сергиев Посад:
Как удивительно вчера сошлись обе мои темы: 1) революционное разрушение святынь несчастнейшего народа и 2) медвежье - игрушечное: с высоты колокольни мы разглядели колечко народа, окружающего представление Марии Петровны. И после тоже так, когда мы спустились, посмотрели на разрушение колокола балдою посредством лебедок и ручной работой гирями, так было приятно войти в круг представления с медведями и видеть, как медведица Мария Петровна после слов цыгана: «Ну, покажи, как ты со мной ночью говоришь», - она целовала его в щеку и облизывала лицо языком.
Сегодня утро открылось сильнейшей метелью, а князь поехал вчера на зайцев, хорош будет! После обеда явилось солнце, и к вечеру начало сильно морозить.
Мишка
Индустриализация медведей
Давайте (в Мишку играть), будто все началось в Москве на Тверском бульваре № 8, в квартире изобретателя Ивана Ивановича Острого. Долго думал Острый, как бы сделать ему, пустить в ход небольшого медведя из тряпок. Только через три года Острый надумал, распорол своему Мишке брюхо, вставил туда электрическую батарею <6нрзб.>... Миша ведь побежал, но бессмысленно: тыкается в стенку и больше ничего. Еще три года думал Острый и, наконец, хорошо зарядив батарею электричеством, вставил в голову Мишки пружину из неизвестного металла.
Острый, храня тайну металла пружины, так рассуждал:
- Если дело выйдет, медведь пойдет сознательно, и все будут знать, каждому захочется своему детскому медведю вставить пружину. Тогда явится множество медведей, и, кто знает, с чего они начнут. Что если они поведут себя по-медвежьему и начнут бросаться на стадо. Правда, они маленькие, <1 нрзб.>, но будучи электрическими, сознательными, они организуются и тогда наделают беды куда больше, чем просто дикие медведи.
- Погожу открывать тайну пружины, - сказал Острый, выпуская из рук сотворенного им медведя.
Пока Острый это говорил. Мишка с пружинкой, сделанной в голове, не думал... Не успел изобретатель глазом моргнуть, Мишка с пола прыгнул на лавку, где лежали дорогие стеклянные приборы для электричества.
- Не надо по лавке! - сказал Острый. Мишка, валяя лампочки и колбы, прыгнул к форточке. Он испугался, что Мишка бросится в форточку и разобьется, и закричал ему:
- Не ходи по лавке, не гляди в окно!
А Мишка прыг в форточку и на подоконник, и по карнизу до водосточной трубы, и по трубе, и на забор.
Сердце у Ивана Ивановича было очень больным, доктора давно и строго запретили ему волноваться. Увидев созданного им сознательного медведя, Острый забыл доктора, начал страшно волноваться, сердце не выдержало, и он скоро и тихо скончался среди своих близких, из предосторожности не раскрыв даже своим милым родным тайну пружинки медвежьего сознания.
Индустриализация медведей
Мишку мы все знали, какой он хороший, это любимая всеми детьми игрушка. Получив в голову пружинку, Мишка оставался таким же хорошим, только ему невыносимо стало лежать и дожидаться, когда начнут с ним играть. Невыносимо ему тоже стало думать, что вот он единственный из всех диких и детских медведей имеет в голове пружину сознания, а все остальные лежат и в ус не дуют.
30 января 1945, Москва(?):
Вторглись в Померанию.
Был д-р Мануйлов, родом из Вятки, охотник. Он хороший хирург, великолепно долбит черепа. Страстно любит родную природу, в этой охотничьей любви у него весь его патриотизм: в этом чувстве своего места родного он может слиться со множеством себе подобных и за это легко, как пить дать, положить свой живот. Большой труженик в нем питает страстного охотника. Он прост, как тростник, но если самому упроститься и дойти, как я это умею иногда, до полной пустоты в голове, то можно почувствовать Ефима Николаевича как тростник мыслящий.
Это состояние слитной с духом материи, думаю, свойственно нашему земледельческому народу, и очень возможно, что у пастушечьих народов, например в Монголии, является беспримесно частным.
Прежний университет наш, бывший питомником западничества, являлся отбором личного из аморфной массы, и мы почитали «университетского» человека и отличали не за его знания, а как носителя именно личного, европейского начала. Впрочем, наше наивное общество того времени приписывало это добро, т. е. личное начало, именно знанию.
Теперь партийное воспитание, усиленно-техническое образование, военное время вышибло в русском народе это личное начало (интеллигент) как роскошь старого времени, как бархат, как блажь. Народился массовый индивидуум, от-личник в орденах, гос-герой, roc-лауреат. И вот тут-то прежнее понятие ума как личного свойства распалось, личное осталось при себе: думай про себя и для себя, сколько хочешь, - нас это не касается. А подавай нам ум, полезный для общества.
И вот тогда оказалось, что этот полезный общий ум может быть свойственен таким индивидуумам, которых мы в прежнее время считали круглыми дураками. И самое знание, которое в нашем прежнем представлении требовало особых способностей, особого ума, стало доступно всем: 12-летний мальчишка ведет сложнейшую машину, чудо ума человеческого, и кухарка управляет государством вполне по Ленину. Раньше возможность такого явления нам казалась чудесной, потому что мы думали, будто для высокого знания не может так быстро подняться простак. Но оказалось, не простак к знанию поднялся, а знание как техническая полезность спустилось к простаку, и земледельцы-пастухи в несколько лет стали механиками, сохраняющими всю примитивность пастушечьего, охотничьего и земледельческого ума.
На этой почве и возник такой чудо-хирург и охотник-доктор Ефим Николаевич Мануйлов.
Сегодня он взял мою книжку «В краю непуганых птиц», читает, и вижу, как ребенок хохочет, заливается смехом. - Что вы нашли, Е. Н.? - спрашиваем. - Да вот, - отвечает, - вы тут описываете охотника Мануйлу. - Так чего же в нем смешного? - В нем-то ничего, а вот что он Мануйло. - Ну? - Значит и моя фамилия происходит от этого имени, как-то смешно, когда подумаешь об этом.
Детская простота юмора в моих рассказах и успех их - такого же происхождения, недаром Фега Фриш писала: «В Европе нет вам брата». Мои устные рассказы о примитивных начальниках («Зажигалка», «Автограф» и др.) надо непременно превратить в литературу: успех обеспечен. Поди-ка, убей человека для своего благополучия и попадешь в положение Раскольникова. Но стоит это же самое сделать для партии - как будет все хорошо. Неплохо тоже и для Бога..