21 декабря 1814 года Василий Жуковский
написал другу А.Ф. Воейкову шутку-сатиру на членов общества «Беседы любителей русского слова».
Предупрждаю: шутка о-очень многословная)
К ВОЕЙКОВУ
О Воейков! Видно, нам
Помышлять об исправленье!
Если должно верить снам,
Скоро Пиндо-преставленье,
Скоро должно наступить!
Скоро, предлетящим громом,
Аполлон придет судить
По стихам, а не по томам!
Нам известно с древних лет,
Сны, чудовищей явленья
Грозно-пламенных комет
Предвещали измененья
В муравейнике земном!
И всегда бывали правы
Сны в пророчестве своем.
В мире Феба те ж уставы!
Тьма страшилищ меж стихов,
Тьма чудес… дрожу от страху!
Зрел обверткой пирогов
Я недавно Андромаху.
Зрел, как некий Асмодей
Мазал, вид приняв лакея,
Грозной кистию своей
На заклейку окон Грея.
Зрел недавно, как Пиндар,
В воду огнь свой обративши,
Затушил в Москве пожар,
Всю дожечь ее грозивший.
Зрел, как Сафу бил голик,
Как Расин кряхтел под тестом,
Зрел окутанный парик
И Электрой и Орестом.
Зрел в ночи, как в высоте
Кто-то, грозный и унылый,
Избоченясь, на коте
Ехал рысью; в шуйце вилы,
А в деснице грозный Ик;
По-славянски кот мяукал,
А внимающий старик
В такт с усмешкой Иком тукал.
Сей скакун по небесам
Прокатился метеором;
Вдруг отверзтый вижу храм,
И к нему идут собором
Феб и музы… Что ж? О страх!
Феб - в ужасных рукавицах,
В русской шапке и котах;
Кички на его сестрицах!
Старика ввели во храм,
При печальных Смехов ликах
В стихарях амуры там
И хариты в черевиках!
На престоле золотом
Старина сидит богиня;
Одесную Вкус с бельмом,
Простофиля и разиня.
И как будто близ жены,
Поручив кота Эроту,
Сел старик близ Старины,
Силясь скрыть свою перхоту.
И в гудок для пришлеца
Феб ударил с важным тоном,
И пустились голубца
Мельпомена с Купидоном.
Важно бил каданс старик
И подмигивал старушке;
И его державный Ик
Перед ним лежал в кадушке.
Тут к престолу подошли
Стихотворцы для присяги;
Те под мышками несли
Расписные с квасом фляги;
Тот тащил кису морщин,
Тот прабабушкину мушку,
Тот старинных слов кувшин,
Тот кавык и юсов кружку,
Тот перину из бород,
Древле бритых в Петрограде;
Тот славянский перевод
Басен Дмитрева в окладе.
Все, воззрев на Старину,
Персты вверх и, ставши рядом:
«Брань и смерть Карамзину! -
Грянули, сверкая взглядом. -
Зубы грешнику порвем,
Осрамим хребет строптивый!
Зад во утро избием,
Нам обиды сотворивый!»
Вздрогнул я. Призра́к исчез…
Что ж все это предвещает?
Ах, мой друг, то глас небес!
Полно медлить… наступает
Аполлонов страшный суд,
Дни последние Парнаса!
Нас богини мщенья ждут!
Полно мучить нам Пегаса!
Не покаяться ли нам
В прегрешеньях потаенных?
Если верить старикам,
Муки Фебом осужденных
Неописанные, друг!
Поспешим же покаяньем,
Чтоб и нам за рифмы - крюк
Не был в аде воздаяньем.
Мук там бездна!.. Вот Хлыстов
Меж огромными ушами,
Как Тантал среди плодов,
С непрочтенными стихами.
Хочет их читать ушам,
Но лишь губы шевельнутся,
Чтобы дать простор стихам, -
Уши разом все свернутся!
Вот, на плечи стих взгрузив,
На гору его волочит
Пустопузов, как Сизиф;
Бьется, силится, хлопочет,
На верху горы вдовец -
Здравый смысл - торчит маяком;
Вот уж близко! вот конец!
Вот дополз - и книзу раком!..
Вот Груздочкин-траголюб
Убирает лоб в морщины
И хитоном свой тулуп
В угожденье Прозерпины
Величает невпопад;
Но хвастливость не у места:
Всех смешит его наряд,
Даже фурий и Ореста!
Полон треску и огня
И на смысл весьма убогий,
Вот на чахлого коня
Лезет Фирс коротконогий.
Лишь уселся, конь распух.
Ножки вверх - нет сил держаться;
Конь галопом; рыцарь - бух!
Снова лезет, чтоб сорваться!..
Ах! покаемся, мой друг!
Исповедь - пол-исправленья!
Мы достойны этих мук!
Я за ведьм, за привиденья,
За чертей, за мертвецов;
Ты ж за то, что в переводе
Очутился из Садов
Под капустой в огороде!..
21 декабря 1814
Примечания.
Зрел обверткой пирогов Я недавно Андромаху. - Намек на перевод гр. Хвостова трагедии Ж. Расина (1639-1699) «Андромаха».
...на заклейку окон Грея. Зрел недавно, как Пиндар... Зрел, как Сафу бил голик... - Намек на переводы произведений этих поэтов, сделанные ярым врагом карамзинистов, сенатором П. И. Голенищевым-Кутузовым.
...и Электрой и Орестом - намек на трагедию бездарного поэта А. Н. Грузинцева «Электра и Орест», на которую Жуковский написал рецензию в «Вестнике Европы», 1811, № 22.
Внимающий старик - А. С. Шишков.
Голубец - народная пляска.
И подмигивал старушке... - Старушка - А. П. Бунина.
Басен Дмитрева в окладе. - Поэт-карамзинист И. И. Дмитриев (1760-1837), лишь по положению высокопоставленного лица (до 1814 г. он был министром юстиции и членом государственного совета) состоял членом «Беседы».
Хлыстов - Д. И. Хвостов.
Пустопузов - С. А. Ширинский-Шихматов, активный деятель «Беседы», автор поэмы «Пожарский, Минин, Гермоген...».
Груздочкин-траголюб - А. Н. Грузинцев.
Фирс Коротконогий - Ф. П. Львов, член «Беседы».
Очутился из Садов... - Имеется в виду перевод А. Ф. Воейкова поэмы «Сады» французского поэта Жака Делили (1738-1813), произведения которого были широко известны в России в начале XIX века.
Предупрждаю: шутка о-очень многословная)
К ВОЕЙКОВУ
О Воейков! Видно, нам
Помышлять об исправленье!
Если должно верить снам,
Скоро Пиндо-преставленье,
Скоро должно наступить!
Скоро, предлетящим громом,
Аполлон придет судить
По стихам, а не по томам!
Нам известно с древних лет,
Сны, чудовищей явленья
Грозно-пламенных комет
Предвещали измененья
В муравейнике земном!
И всегда бывали правы
Сны в пророчестве своем.
В мире Феба те ж уставы!
Тьма страшилищ меж стихов,
Тьма чудес… дрожу от страху!
Зрел обверткой пирогов
Я недавно Андромаху.
Зрел, как некий Асмодей
Мазал, вид приняв лакея,
Грозной кистию своей
На заклейку окон Грея.
Зрел недавно, как Пиндар,
В воду огнь свой обративши,
Затушил в Москве пожар,
Всю дожечь ее грозивший.
Зрел, как Сафу бил голик,
Как Расин кряхтел под тестом,
Зрел окутанный парик
И Электрой и Орестом.
Зрел в ночи, как в высоте
Кто-то, грозный и унылый,
Избоченясь, на коте
Ехал рысью; в шуйце вилы,
А в деснице грозный Ик;
По-славянски кот мяукал,
А внимающий старик
В такт с усмешкой Иком тукал.
Сей скакун по небесам
Прокатился метеором;
Вдруг отверзтый вижу храм,
И к нему идут собором
Феб и музы… Что ж? О страх!
Феб - в ужасных рукавицах,
В русской шапке и котах;
Кички на его сестрицах!
Старика ввели во храм,
При печальных Смехов ликах
В стихарях амуры там
И хариты в черевиках!
На престоле золотом
Старина сидит богиня;
Одесную Вкус с бельмом,
Простофиля и разиня.
И как будто близ жены,
Поручив кота Эроту,
Сел старик близ Старины,
Силясь скрыть свою перхоту.
И в гудок для пришлеца
Феб ударил с важным тоном,
И пустились голубца
Мельпомена с Купидоном.
Важно бил каданс старик
И подмигивал старушке;
И его державный Ик
Перед ним лежал в кадушке.
Тут к престолу подошли
Стихотворцы для присяги;
Те под мышками несли
Расписные с квасом фляги;
Тот тащил кису морщин,
Тот прабабушкину мушку,
Тот старинных слов кувшин,
Тот кавык и юсов кружку,
Тот перину из бород,
Древле бритых в Петрограде;
Тот славянский перевод
Басен Дмитрева в окладе.
Все, воззрев на Старину,
Персты вверх и, ставши рядом:
«Брань и смерть Карамзину! -
Грянули, сверкая взглядом. -
Зубы грешнику порвем,
Осрамим хребет строптивый!
Зад во утро избием,
Нам обиды сотворивый!»
Вздрогнул я. Призра́к исчез…
Что ж все это предвещает?
Ах, мой друг, то глас небес!
Полно медлить… наступает
Аполлонов страшный суд,
Дни последние Парнаса!
Нас богини мщенья ждут!
Полно мучить нам Пегаса!
Не покаяться ли нам
В прегрешеньях потаенных?
Если верить старикам,
Муки Фебом осужденных
Неописанные, друг!
Поспешим же покаяньем,
Чтоб и нам за рифмы - крюк
Не был в аде воздаяньем.
Мук там бездна!.. Вот Хлыстов
Меж огромными ушами,
Как Тантал среди плодов,
С непрочтенными стихами.
Хочет их читать ушам,
Но лишь губы шевельнутся,
Чтобы дать простор стихам, -
Уши разом все свернутся!
Вот, на плечи стих взгрузив,
На гору его волочит
Пустопузов, как Сизиф;
Бьется, силится, хлопочет,
На верху горы вдовец -
Здравый смысл - торчит маяком;
Вот уж близко! вот конец!
Вот дополз - и книзу раком!..
Вот Груздочкин-траголюб
Убирает лоб в морщины
И хитоном свой тулуп
В угожденье Прозерпины
Величает невпопад;
Но хвастливость не у места:
Всех смешит его наряд,
Даже фурий и Ореста!
Полон треску и огня
И на смысл весьма убогий,
Вот на чахлого коня
Лезет Фирс коротконогий.
Лишь уселся, конь распух.
Ножки вверх - нет сил держаться;
Конь галопом; рыцарь - бух!
Снова лезет, чтоб сорваться!..
Ах! покаемся, мой друг!
Исповедь - пол-исправленья!
Мы достойны этих мук!
Я за ведьм, за привиденья,
За чертей, за мертвецов;
Ты ж за то, что в переводе
Очутился из Садов
Под капустой в огороде!..
21 декабря 1814
Примечания.
Зрел обверткой пирогов Я недавно Андромаху. - Намек на перевод гр. Хвостова трагедии Ж. Расина (1639-1699) «Андромаха».
...на заклейку окон Грея. Зрел недавно, как Пиндар... Зрел, как Сафу бил голик... - Намек на переводы произведений этих поэтов, сделанные ярым врагом карамзинистов, сенатором П. И. Голенищевым-Кутузовым.
...и Электрой и Орестом - намек на трагедию бездарного поэта А. Н. Грузинцева «Электра и Орест», на которую Жуковский написал рецензию в «Вестнике Европы», 1811, № 22.
Внимающий старик - А. С. Шишков.
Голубец - народная пляска.
И подмигивал старушке... - Старушка - А. П. Бунина.
Басен Дмитрева в окладе. - Поэт-карамзинист И. И. Дмитриев (1760-1837), лишь по положению высокопоставленного лица (до 1814 г. он был министром юстиции и членом государственного совета) состоял членом «Беседы».
Хлыстов - Д. И. Хвостов.
Пустопузов - С. А. Ширинский-Шихматов, активный деятель «Беседы», автор поэмы «Пожарский, Минин, Гермоген...».
Груздочкин-траголюб - А. Н. Грузинцев.
Фирс Коротконогий - Ф. П. Львов, член «Беседы».
Очутился из Садов... - Имеется в виду перевод А. Ф. Воейкова поэмы «Сады» французского поэта Жака Делили (1738-1813), произведения которого были широко известны в России в начале XIX века.