291 год со дня рождения Михаила Хераскова (1733 - 1807)
Моя подборка басен и стихов русского поэта, писателя и драматурга этохи Просвещения.
Басни 1764 года
ЧЕЛОВЕК И ХОМЯК
Наспавшися в норе, Хомяк окончил сон,
А только полгода изволил выспать он.
"Не стыдно ль засыпаться, --
Увидев Хомяка, вещает Человек, --
И, сокращая век,
В норе своей валяться?"
Хомяк ответствовал насмешке таковой:
"О, бедный Человек! живот скучнее твой.
Я лучше проводить хочу во сне полвека,
Чем, следуя тебе,
Полвека проводить в безделках и в гульбе
И в свете представлять скота, не человека".
СТАРЫЙ ЛЕВ
Свирепый самый Лев,
Которого зверям бывал опасен гнев,
Пришел в глубоку старость:
Простыла кровь, простыла ярость,
От слабости дрожит,
Вздыхает и лежит.
Оставлен ближними, обижен был слугами:
Иной -- копытами, иной его -- рогами;
А паче оттого и память Лев губил,
Что и Осел его копытами убил.
Досады хуже нет, и нет вреда такова,
Нет злобы скаредней, как злоба дуракова;
И нет плачевнее судьбины таковой,
Когда тебя в напасти,
Кто взыскан был тобой, приводит к злейшей части,
Забудут ближние и друг оставит твой.
ТРУБА И СВИРЕЛКА
Природою своей ужасна и груба
Военная Труба;
В надменности она Свирелку презирает,
Гремящий голос свой и силы собирает
И так она гремит:
"Одно блистание мое тебя затмит;
Отважишься ль со мной равнятися, пищалка,
Ты -- выдолбленна палка?
Настрою только глас,
То войско целое сбирается тотчас.
И не завидуешь моей ты славной доле?"
Читатель, этот спор восстал в каком-то поле.
Труба моя шумит,
Труба моя гремит;
И сердце бы могла воспламенить геройско,
Но в поле не было сражения тогда,
А были пастухи; подумали, что войско
Вблизи от них стоит; бегут, забыв стада.
Которую Труба Свирелку презирала,
В ответ на шум ее Свирелка заиграла.
Ее приятный глас
По рощам и горам разносится тотчас.
Пастушек пастухи в поля к стадам выводят;
Как будто на небо вечерни звезды всходят,
Так жители полей, украшены, в цветах,
Являться начали при пастве и стадах,
И скоро начались веселий разных роды:
Гулючки, жмурки, караводы.
Что на это сказать?
Кто правее из них, не смышлю доказать,
И важное равнять осмелюсь ли с безделкой?
Читатель, разбирай ты сам Трубу с Свирелкой.
Три стихотворения 1769-го года.
ЗЛАТО
Кто хочет, собирай богатства
И сердце златом услаждай;
Я в злате мало зрю приятства,
Корысть другого повреждай.
Куплю ли славу я тобою?
Спокойно ли я стану жить,
Хотя назначено судьбою
С тобой и без тебя тужить?
Не делает мне злато друга,
Не даст ни чести, ни ума;
Оно земного язва круга,
В нем скрыта смерть и злость сама.
Имущий злато ввек робеет,
Боится ближних и всего;
Но тот, кто злата не имеет,
Еще несчастнее того.
Во злате ищем мы спокойства;
Имев его, страдаем ввек;
Коль чудного на свете свойства,
Коль странных мыслей человек!
ЗНАТНАЯ ПОРОДА
Не славь высокую породу,
Коль нет рассудка, ни наук;
Какая польза в том народу,
Что ты мужей великих внук?
От Рюрика и Ярослава
Ты можешь род свой произвесть;
Однако то чужая слава,
Чужие имена и честь.
Их прах теперь в земной утробе,
Бесчувствен тамо прах лежит,
И слава их при темном гробе,
Их слава дремлюща сидит.
Раскличь, раскличь вздремавшу славу,
Свои достоинства трубя;
Когда же то невместно нраву,
То все равно, что нет тебя.
Коль с ними ты себя равняешь
Невежества в своей ночи,
Ты их сиянье заслоняешь,
Как облак солнечны лучи.
Не титла славу нам сплетают,
Не предков наших имена -
Одни достоинства венчают,
И честь венчает нас одна,
Безумный с мудрым не равняйся
И славных предков позабудь;
Коль разум есть, не величайся,
Заслугой им подобен будь.
Среди огня, в часы кровавы,
Скажи мне: "Так служил мой дед;
Не собственной искал он славы,
Искал отечеству побед".
Будь мужествея ты в ратном поле,
В дни мирны добрый гражданин;
Не чином украшайся боле,
Собою украшай свой чин.
В суде разумным будь судьею,
Храни во нравах простоту,-
Пленюся славою твоею
И знатным я тебя почту.
НИЧТОЖНОСТЬ
Я некогда в зеленом поле
Под тению древес лежал
И мира суетность по воле
Во смутных мыслях вобранная;
О жизни я помыслил тленной,
И что мы значим во вселенной.
Представил всю огромность света,
Миров представил в мыслях тьмы,
Мне точкой здешняя планета,
Мне прахом показались мы;
Что мне в уме ни вображалось,
Мгновенно все уничтожалось.
Как капля в океане вечном,
Как бренный лист в густых лесах,
Такою в мире бесконечном
Являлась мне земля в очах;
В кругах непостижима века
Терял совсем я человека.
Когда сей шар, где мы родимся,
Пылинкой зрится в мире сем,
Так чем же ты на нем гордимся,
Не будучи почти ничем?
О чем себя мы беспокоим,
Когда мы ничего не стоим?
Колико сам себя ни славит
И как ни пышен человек,
Когда он то себе представит,
Что миг один его весь век,
Что в мире сем его не видно, -
Ему гордиться будет стыдно.
На что же все мы сотворении,
Когда не значим ничего?
Такие тайны сокровенны
От рассужденья моего;
Но то я знаю, что содетедь
Велит любити добродетель.
Басни 1764 года
ЧЕЛОВЕК И ХОМЯК
Наспавшися в норе, Хомяк окончил сон,
А только полгода изволил выспать он.
"Не стыдно ль засыпаться, --
Увидев Хомяка, вещает Человек, --
И, сокращая век,
В норе своей валяться?"
Хомяк ответствовал насмешке таковой:
"О, бедный Человек! живот скучнее твой.
Я лучше проводить хочу во сне полвека,
Чем, следуя тебе,
Полвека проводить в безделках и в гульбе
И в свете представлять скота, не человека".
СТАРЫЙ ЛЕВ
Свирепый самый Лев,
Которого зверям бывал опасен гнев,
Пришел в глубоку старость:
Простыла кровь, простыла ярость,
От слабости дрожит,
Вздыхает и лежит.
Оставлен ближними, обижен был слугами:
Иной -- копытами, иной его -- рогами;
А паче оттого и память Лев губил,
Что и Осел его копытами убил.
Досады хуже нет, и нет вреда такова,
Нет злобы скаредней, как злоба дуракова;
И нет плачевнее судьбины таковой,
Когда тебя в напасти,
Кто взыскан был тобой, приводит к злейшей части,
Забудут ближние и друг оставит твой.
ТРУБА И СВИРЕЛКА
Природою своей ужасна и груба
Военная Труба;
В надменности она Свирелку презирает,
Гремящий голос свой и силы собирает
И так она гремит:
"Одно блистание мое тебя затмит;
Отважишься ль со мной равнятися, пищалка,
Ты -- выдолбленна палка?
Настрою только глас,
То войско целое сбирается тотчас.
И не завидуешь моей ты славной доле?"
Читатель, этот спор восстал в каком-то поле.
Труба моя шумит,
Труба моя гремит;
И сердце бы могла воспламенить геройско,
Но в поле не было сражения тогда,
А были пастухи; подумали, что войско
Вблизи от них стоит; бегут, забыв стада.
Которую Труба Свирелку презирала,
В ответ на шум ее Свирелка заиграла.
Ее приятный глас
По рощам и горам разносится тотчас.
Пастушек пастухи в поля к стадам выводят;
Как будто на небо вечерни звезды всходят,
Так жители полей, украшены, в цветах,
Являться начали при пастве и стадах,
И скоро начались веселий разных роды:
Гулючки, жмурки, караводы.
Что на это сказать?
Кто правее из них, не смышлю доказать,
И важное равнять осмелюсь ли с безделкой?
Читатель, разбирай ты сам Трубу с Свирелкой.
Три стихотворения 1769-го года.
ЗЛАТО
Кто хочет, собирай богатства
И сердце златом услаждай;
Я в злате мало зрю приятства,
Корысть другого повреждай.
Куплю ли славу я тобою?
Спокойно ли я стану жить,
Хотя назначено судьбою
С тобой и без тебя тужить?
Не делает мне злато друга,
Не даст ни чести, ни ума;
Оно земного язва круга,
В нем скрыта смерть и злость сама.
Имущий злато ввек робеет,
Боится ближних и всего;
Но тот, кто злата не имеет,
Еще несчастнее того.
Во злате ищем мы спокойства;
Имев его, страдаем ввек;
Коль чудного на свете свойства,
Коль странных мыслей человек!
ЗНАТНАЯ ПОРОДА
Не славь высокую породу,
Коль нет рассудка, ни наук;
Какая польза в том народу,
Что ты мужей великих внук?
От Рюрика и Ярослава
Ты можешь род свой произвесть;
Однако то чужая слава,
Чужие имена и честь.
Их прах теперь в земной утробе,
Бесчувствен тамо прах лежит,
И слава их при темном гробе,
Их слава дремлюща сидит.
Раскличь, раскличь вздремавшу славу,
Свои достоинства трубя;
Когда же то невместно нраву,
То все равно, что нет тебя.
Коль с ними ты себя равняешь
Невежества в своей ночи,
Ты их сиянье заслоняешь,
Как облак солнечны лучи.
Не титла славу нам сплетают,
Не предков наших имена -
Одни достоинства венчают,
И честь венчает нас одна,
Безумный с мудрым не равняйся
И славных предков позабудь;
Коль разум есть, не величайся,
Заслугой им подобен будь.
Среди огня, в часы кровавы,
Скажи мне: "Так служил мой дед;
Не собственной искал он славы,
Искал отечеству побед".
Будь мужествея ты в ратном поле,
В дни мирны добрый гражданин;
Не чином украшайся боле,
Собою украшай свой чин.
В суде разумным будь судьею,
Храни во нравах простоту,-
Пленюся славою твоею
И знатным я тебя почту.
НИЧТОЖНОСТЬ
Я некогда в зеленом поле
Под тению древес лежал
И мира суетность по воле
Во смутных мыслях вобранная;
О жизни я помыслил тленной,
И что мы значим во вселенной.
Представил всю огромность света,
Миров представил в мыслях тьмы,
Мне точкой здешняя планета,
Мне прахом показались мы;
Что мне в уме ни вображалось,
Мгновенно все уничтожалось.
Как капля в океане вечном,
Как бренный лист в густых лесах,
Такою в мире бесконечном
Являлась мне земля в очах;
В кругах непостижима века
Терял совсем я человека.
Когда сей шар, где мы родимся,
Пылинкой зрится в мире сем,
Так чем же ты на нем гордимся,
Не будучи почти ничем?
О чем себя мы беспокоим,
Когда мы ничего не стоим?
Колико сам себя ни славит
И как ни пышен человек,
Когда он то себе представит,
Что миг один его весь век,
Что в мире сем его не видно, -
Ему гордиться будет стыдно.
На что же все мы сотворении,
Когда не значим ничего?
Такие тайны сокровенны
От рассужденья моего;
Но то я знаю, что содетедь
Велит любити добродетель.