24 апреля. Пара стихов 1999-го года
Юрий Кублановский, Сергей Казнов.
ПЛЕННИК
За падавшим в реку мячиком,
а может, и не за ним,
я прыгнул с обрыва мальчиком
и выплыл совсем другим.
Да вот же он, неукраденный,
не шедший в распыл, в навар,
не ради забавы даденный,
уловленный цепко дар.
С тех пор из угла медвежьего
неведомого дотоль -
на карте отыщешь где ж его -
ко мне подступала боль.
Кончающиеся в бедности
намоленные края -
здесь тоже черта оседлости
невидимая своя...
Вскипали барашки снежные,
и мы, отощав с тоски,
как после войны - мятежные
садились за колоски
убогого слова вольного.
Потом, перебив хребет
души, из райка подпольного
нас вытянули на свет.
Ползите, пока ходячие,
в зазывный чужой капкан.
Глядите, покуда зрячие,
на лобную казнь Балкан.
Просторней весной сиреневой
заброшенные поля.
Но кожей подстать шагреневой
сжимается мать-земля.
Догадки о русском Логосе
отходят к преданьям - в синь,
оставив звезду не в фокусе
и приторную полынь
во рту у стихослагателя,
глотающего слюну,
как будто у неприятеля
прижившегося в плену.
24 апреля 1999, Юрий Кублановский
НОВАЯ ИДЕЯ
Так по дороге - городской, проселочной
в обнимочку идут не торопясь
она и он - и пышной тенью елочной
под ними затушевывает грязь.
От собственного голоса балдея,
он ей толкует в дымке сигарет:
"Тут у меня есть новая идея..."
Прислушаешься - боже, что за бред!
А после, ночью, выпивая из граненого
и запуская ей под юбку пятерню,
он повторит ее - свою районного,
ничтожного значения фигню.
И девушка, в восторге от повторного
и предвкушая нечто впереди,
прошепчет: "Милый, милый, это здорово!",
прильнув к его растительной груди.
И после, когда водка будет допита,
настанет время сделать ход ферзем,
тогда он насладится ею досыта,
входя в нее, как грейдер в чернозем.
Так кровь стремится в сонную артерию,
так влага входит в пересохший рот,
мужское в женское, мышление в материю,
так государство любит свой народ.
Вот так пространство побеждают силою,
так в глинозем вгрызается соха,
так я теперь безжалостно насилую
материю российского стиха.
Как женщина, как ткань стихотворения,
не думая, что будет наперед,
пространство жаждет оплодотворения,
уже не зная, кто его берет.
24 апреля 1999, Сергей Казнов.
ПЛЕННИК
За падавшим в реку мячиком,
а может, и не за ним,
я прыгнул с обрыва мальчиком
и выплыл совсем другим.
Да вот же он, неукраденный,
не шедший в распыл, в навар,
не ради забавы даденный,
уловленный цепко дар.
С тех пор из угла медвежьего
неведомого дотоль -
на карте отыщешь где ж его -
ко мне подступала боль.
Кончающиеся в бедности
намоленные края -
здесь тоже черта оседлости
невидимая своя...
Вскипали барашки снежные,
и мы, отощав с тоски,
как после войны - мятежные
садились за колоски
убогого слова вольного.
Потом, перебив хребет
души, из райка подпольного
нас вытянули на свет.
Ползите, пока ходячие,
в зазывный чужой капкан.
Глядите, покуда зрячие,
на лобную казнь Балкан.
Просторней весной сиреневой
заброшенные поля.
Но кожей подстать шагреневой
сжимается мать-земля.
Догадки о русском Логосе
отходят к преданьям - в синь,
оставив звезду не в фокусе
и приторную полынь
во рту у стихослагателя,
глотающего слюну,
как будто у неприятеля
прижившегося в плену.
24 апреля 1999, Юрий Кублановский
НОВАЯ ИДЕЯ
Так по дороге - городской, проселочной
в обнимочку идут не торопясь
она и он - и пышной тенью елочной
под ними затушевывает грязь.
От собственного голоса балдея,
он ей толкует в дымке сигарет:
"Тут у меня есть новая идея..."
Прислушаешься - боже, что за бред!
А после, ночью, выпивая из граненого
и запуская ей под юбку пятерню,
он повторит ее - свою районного,
ничтожного значения фигню.
И девушка, в восторге от повторного
и предвкушая нечто впереди,
прошепчет: "Милый, милый, это здорово!",
прильнув к его растительной груди.
И после, когда водка будет допита,
настанет время сделать ход ферзем,
тогда он насладится ею досыта,
входя в нее, как грейдер в чернозем.
Так кровь стремится в сонную артерию,
так влага входит в пересохший рот,
мужское в женское, мышление в материю,
так государство любит свой народ.
Вот так пространство побеждают силою,
так в глинозем вгрызается соха,
так я теперь безжалостно насилую
материю российского стиха.
Как женщина, как ткань стихотворения,
не думая, что будет наперед,
пространство жаждет оплодотворения,
уже не зная, кто его берет.
24 апреля 1999, Сергей Казнов.