10 апреля. Из рассказов Аркадия Аверченко
ПЕРВЫЙ АНЕКДОТ ОБО МНЕ
Недавно я с ужасом прочел два анекдота об известных людях.
Первый был о покойном генерале Драгомирове.
Вот он - буквально:
«Как известно, Драгомиров отличался остроумием и находчивостью.
Один знакомый как-то спросил его:
- Что бы вы сделали, если бы завтра получили известие, что турки перешли границу и находятся уже под Киевом?
Ни слова не говоря, Драгомиров снял с пальца дорогое обручальное кольцо с великолепным бриллиантом и сказал знакомому:
- Наденьте это кольцо себе на ногу.
- Но это невозможно! - отвечал, вскрикнув, удивленный знакомый.
- Вот также невозможно, чтобы турки осмелились напасть на Россию, - хладнокровно ответил покойник.
Эта манера резко и прямолинейно, не стесняясь ни чем, говорить то, что он думает, создала ему много врагов, чего нельзя сказать об окружающих».
Второй анекдот такой:
«Покойный поэт Минаев отличался замечательным искусством говорить экспромты.
Вот один из лучших его экспромтов, сказанных на похоронах известного в то время железнодорожного строителя М., отличавшегося всем известной слабостью к слабому полу, который имел несколько побочных семейств, кроме прямого.
Именно, увидев погребальную колесницу с трупом покойника, он сказал находившемуся тут же актеру, Б., большому любителю кутнуть и приятелю начинавшего входить в моду Достоевскаго:
О, человече! Был ты глуп -
Теперь лежит пред нами труп.
Покойся, милый прах, до радостного утра,
Пока червяк не сел твое все нутро.
Остроумные экспромты известного поэта доставляли ему в свое время множество врагов».
***
Выше я сказал, что прочел эти два анекдота с ужасом.
Действительно - вдумайтесь в смысл всей этой полуграмотной чепухи: вплетает ли она новые лавры в чудесные венки, которыми увенчаны оба «известных покойника».
И прочтя эти бессмысленные строки, я, по ассоциации, призадумался над своей будущей судьбой. Действительно: вчера в одной из газет перед моим именем я впервые увидел пряное, щекочущее слово: «известный».
Странное слово… Странное ощущение…
Итак - я «известный»..
Неужели?
Я человек по характеру очень скромный, и никогда не думал о себе этого… Ну - пишу. Ну - читают.
Но чтобы все это было до такой степени - вот уж не представлял себе!
И тут же я понял - какую громадную ответственность налагает на меня это слово.
- Действительно - когда я был неизвестный - пиши как хочешь, о чем хочешь и когда хочешь, ешь, как все люди едят, ходи в толпе, толкаясь, как и другие толкаются, и если на твоем пути завязалась между двумя прохожими драка, - ты можешь остановиться, полюбоваться на эту драку или даже, в зависимости от темперамента - принять в ней деятельное участие, защищая угнетенную, по твоему мнению, сторону.
А в новом положении с титулом - «известный» попробуй-ка!
Когда ешь - все смотрят тебе в рот. Вместо большого куска откусываешь маленький кусочек, мизинец отставляешь, стараясь держать руку изящнее, и косточки от цыпленка уже не выплевываешь беззаботно на край тарелки (скажут - некрасиво), а, давясь, жуешь и проглатываешь, как какой-нибудь оголодавший сеттер.
Съешь лишний кусок - все глазеющие скажут - обжора.
Покажешься под руку со знакомой барышней - развратник.
Заступишься в уличной драке за угнетенного - все закричат: буян, драчун! («Наверное, пьян был!.. Вот они, культурные писатели… А еще известный! Нет, Добролюбов, Белинский и Писарев в драку бы не полезли»).
И, благодаря этому, столько народа, заслуживающего быть битым, остается не битым, что нравы грубеют, и жизнь делается еще тяжелее.
Наибольшая же трагедия - это те анекдоты о моем уме, находчивости и сообразительности, которые будут рассказываться и приводиться в газетах (отделе «смесь») после моей смерти…
Воображаю:
«Известный (раз другие писали, могу же и я написать?) писатель Аркадий Аверченко отличался дьявольской сообразительностью и находчивостью.
Один знакомый спросил его:
- Кто, по-вашему, выше - Шекспир или Гете?
- Мой портной Кубакин, - отвечал остроумный писатель.
- Почему? - изумился ничего не подозревавший знакомый.
- Потому, - улыбнулся покойник, - что он чуть не трех аршин росту.
Такими язвительными ответами покойный юморист нажил массу врагов среди сильных мира сего».
***
Конечно, никто из нас не застрахован от таких «анекдотов», но я сделаю слабую попытку застраховаться от них.
Именно я решил записывать сам все те будущие анекдоты, которые должны печататься после моей смерти.
Для начала позволяю себе привести один анекдот-факт обо мне, имевший место не более месяца тому назад.
Из воспоминаний о покойном Аверченко.
Как известно, покойный писатель любил в хорошую минуту весело подшутить над своим ближним, что доставляло ему много врагов и тайных недоброжелателей.
Приводим следующий случай, правдивость которого могут удостоверить многие, пережившие бедного, безвременно погибшего писателя…
Однажды, будучи застигнут в пути снежными заносами и отсиживаясь на какой-то глухой станции, покойный писатель горько жаловался соседям по вагону на то, что если пройдут еще сутки, то всем придется голодать.
Один актер, сидевший около, стал подтрунивать над Аверченко и, в конце концов, заявил:
- Ведь завтра нам всем уже придется бросать жребий - кому из нас быть съеденным… Что вы скажете, Аркадий Тимофеевич, если жребий падет на вас и мы вас съедим?..
- Что я скажу? - ответил, улыбаясь, симпатичный покойник. - Я скажу, что в таком случае рискую очутиться в дураках.
В тот момент никто не понял этого загадочного ответа, но в последние годы он детально разъяснен комментаторами писателя.
Вот, читатели, единственный пока анекдот обо мне. Нравится анекдот или нет - это другой вопрос:
Но что он правдив - за это ручаюсь. Приятно быть более предусмотрительным, чем такие умные люди, как генерал Драгомиров и поэт Минаев.
Впервые: журнал Новый Сатирикон № 15 за 1914 год, вышедший из печати 10 апреля
Недавно я с ужасом прочел два анекдота об известных людях.
Первый был о покойном генерале Драгомирове.
Вот он - буквально:
«Как известно, Драгомиров отличался остроумием и находчивостью.
Один знакомый как-то спросил его:
- Что бы вы сделали, если бы завтра получили известие, что турки перешли границу и находятся уже под Киевом?
Ни слова не говоря, Драгомиров снял с пальца дорогое обручальное кольцо с великолепным бриллиантом и сказал знакомому:
- Наденьте это кольцо себе на ногу.
- Но это невозможно! - отвечал, вскрикнув, удивленный знакомый.
- Вот также невозможно, чтобы турки осмелились напасть на Россию, - хладнокровно ответил покойник.
Эта манера резко и прямолинейно, не стесняясь ни чем, говорить то, что он думает, создала ему много врагов, чего нельзя сказать об окружающих».
Второй анекдот такой:
«Покойный поэт Минаев отличался замечательным искусством говорить экспромты.
Вот один из лучших его экспромтов, сказанных на похоронах известного в то время железнодорожного строителя М., отличавшегося всем известной слабостью к слабому полу, который имел несколько побочных семейств, кроме прямого.
Именно, увидев погребальную колесницу с трупом покойника, он сказал находившемуся тут же актеру, Б., большому любителю кутнуть и приятелю начинавшего входить в моду Достоевскаго:
О, человече! Был ты глуп -
Теперь лежит пред нами труп.
Покойся, милый прах, до радостного утра,
Пока червяк не сел твое все нутро.
Остроумные экспромты известного поэта доставляли ему в свое время множество врагов».
***
Выше я сказал, что прочел эти два анекдота с ужасом.
Действительно - вдумайтесь в смысл всей этой полуграмотной чепухи: вплетает ли она новые лавры в чудесные венки, которыми увенчаны оба «известных покойника».
И прочтя эти бессмысленные строки, я, по ассоциации, призадумался над своей будущей судьбой. Действительно: вчера в одной из газет перед моим именем я впервые увидел пряное, щекочущее слово: «известный».
Странное слово… Странное ощущение…
Итак - я «известный»..
Неужели?
Я человек по характеру очень скромный, и никогда не думал о себе этого… Ну - пишу. Ну - читают.
Но чтобы все это было до такой степени - вот уж не представлял себе!
И тут же я понял - какую громадную ответственность налагает на меня это слово.
- Действительно - когда я был неизвестный - пиши как хочешь, о чем хочешь и когда хочешь, ешь, как все люди едят, ходи в толпе, толкаясь, как и другие толкаются, и если на твоем пути завязалась между двумя прохожими драка, - ты можешь остановиться, полюбоваться на эту драку или даже, в зависимости от темперамента - принять в ней деятельное участие, защищая угнетенную, по твоему мнению, сторону.
А в новом положении с титулом - «известный» попробуй-ка!
Когда ешь - все смотрят тебе в рот. Вместо большого куска откусываешь маленький кусочек, мизинец отставляешь, стараясь держать руку изящнее, и косточки от цыпленка уже не выплевываешь беззаботно на край тарелки (скажут - некрасиво), а, давясь, жуешь и проглатываешь, как какой-нибудь оголодавший сеттер.
Съешь лишний кусок - все глазеющие скажут - обжора.
Покажешься под руку со знакомой барышней - развратник.
Заступишься в уличной драке за угнетенного - все закричат: буян, драчун! («Наверное, пьян был!.. Вот они, культурные писатели… А еще известный! Нет, Добролюбов, Белинский и Писарев в драку бы не полезли»).
И, благодаря этому, столько народа, заслуживающего быть битым, остается не битым, что нравы грубеют, и жизнь делается еще тяжелее.
Наибольшая же трагедия - это те анекдоты о моем уме, находчивости и сообразительности, которые будут рассказываться и приводиться в газетах (отделе «смесь») после моей смерти…
Воображаю:
«Известный (раз другие писали, могу же и я написать?) писатель Аркадий Аверченко отличался дьявольской сообразительностью и находчивостью.
Один знакомый спросил его:
- Кто, по-вашему, выше - Шекспир или Гете?
- Мой портной Кубакин, - отвечал остроумный писатель.
- Почему? - изумился ничего не подозревавший знакомый.
- Потому, - улыбнулся покойник, - что он чуть не трех аршин росту.
Такими язвительными ответами покойный юморист нажил массу врагов среди сильных мира сего».
***
Конечно, никто из нас не застрахован от таких «анекдотов», но я сделаю слабую попытку застраховаться от них.
Именно я решил записывать сам все те будущие анекдоты, которые должны печататься после моей смерти.
Для начала позволяю себе привести один анекдот-факт обо мне, имевший место не более месяца тому назад.
Из воспоминаний о покойном Аверченко.
Как известно, покойный писатель любил в хорошую минуту весело подшутить над своим ближним, что доставляло ему много врагов и тайных недоброжелателей.
Приводим следующий случай, правдивость которого могут удостоверить многие, пережившие бедного, безвременно погибшего писателя…
Однажды, будучи застигнут в пути снежными заносами и отсиживаясь на какой-то глухой станции, покойный писатель горько жаловался соседям по вагону на то, что если пройдут еще сутки, то всем придется голодать.
Один актер, сидевший около, стал подтрунивать над Аверченко и, в конце концов, заявил:
- Ведь завтра нам всем уже придется бросать жребий - кому из нас быть съеденным… Что вы скажете, Аркадий Тимофеевич, если жребий падет на вас и мы вас съедим?..
- Что я скажу? - ответил, улыбаясь, симпатичный покойник. - Я скажу, что в таком случае рискую очутиться в дураках.
В тот момент никто не понял этого загадочного ответа, но в последние годы он детально разъяснен комментаторами писателя.
Вот, читатели, единственный пока анекдот обо мне. Нравится анекдот или нет - это другой вопрос:
Но что он правдив - за это ручаюсь. Приятно быть более предусмотрительным, чем такие умные люди, как генерал Драгомиров и поэт Минаев.
Впервые: журнал Новый Сатирикон № 15 за 1914 год, вышедший из печати 10 апреля