28 марта. Сергей Петров
НА СОПКАХ МАНЬЧЖУРИИ
Грустно и ветрено стало теперь,
палой листвой позасыпало тропки,
и, ощетинясь штыками, как зверь,
холодом дышат маньчжурские сопки.
Доли своей не узнаешь заранее,
русский герой, беспортошный солдат.
Скорбно, как вальс в офицерском собрании,
время свивается, губы горят.
Вздыбились злобно маньчжурские сопки,
стала судьба как сплошной карантин.
Крутятся-вертятся дамские жопки,
плечи опутал цветной серпантин.
На сопках Маньчжурии смуглое солнце,
круглое, смотрит наискосок,
желтое, словно лицо японца, -
Ножик в зубах и чтоб штык тебе в бок!
На сопках Маньчжурии головы сложим.
Эй вы, орлы! Не скучать, не дремать!
Царскую милость до косточки сгложем.
Мы без царя и без Бога не можем.
За мать, за Россию - эх, мать-перемать!
Бог, борони нас огромною бранию!
Корпию щиплет родная сестра.
Кружится вальс в офицерском собрании,
боль ножевая под грудью остра.
Ластится лапа к сестре невозбраннее,
страх как охота тепла у костра!
И долетает до Порт-Артура
шепот под музыку из Москвы:
«Вся вы - поэзия, литература,
в вальсокружении, Ниночка, вы!»
Нас охмурили, как малых, обтулили.
Нечего было зевать да дремать.
Шепот доходит до сопок Маньчжурии:
«Ниночка, милая! Мать-перемать!»
Мы не дремали, в окопах дежурили,
а за морями вставала заря.
Под музыку маршей на сопках Маньчжурии
мы отдавали жизнь за царя.
Таты-баты, шли солдаты,
таты-баты, на японца,
таты-баты, увидали
в сером дыме черное солнце.
Круглы и круты маньчжурские сопки,
и хоть ты матушку-репку пой!
Щиплют, что корпию, женские жопки.
Вальс проплывает медной толпой.
28 марта 1979
Грустно и ветрено стало теперь,
палой листвой позасыпало тропки,
и, ощетинясь штыками, как зверь,
холодом дышат маньчжурские сопки.
Доли своей не узнаешь заранее,
русский герой, беспортошный солдат.
Скорбно, как вальс в офицерском собрании,
время свивается, губы горят.
Вздыбились злобно маньчжурские сопки,
стала судьба как сплошной карантин.
Крутятся-вертятся дамские жопки,
плечи опутал цветной серпантин.
На сопках Маньчжурии смуглое солнце,
круглое, смотрит наискосок,
желтое, словно лицо японца, -
Ножик в зубах и чтоб штык тебе в бок!
На сопках Маньчжурии головы сложим.
Эй вы, орлы! Не скучать, не дремать!
Царскую милость до косточки сгложем.
Мы без царя и без Бога не можем.
За мать, за Россию - эх, мать-перемать!
Бог, борони нас огромною бранию!
Корпию щиплет родная сестра.
Кружится вальс в офицерском собрании,
боль ножевая под грудью остра.
Ластится лапа к сестре невозбраннее,
страх как охота тепла у костра!
И долетает до Порт-Артура
шепот под музыку из Москвы:
«Вся вы - поэзия, литература,
в вальсокружении, Ниночка, вы!»
Нас охмурили, как малых, обтулили.
Нечего было зевать да дремать.
Шепот доходит до сопок Маньчжурии:
«Ниночка, милая! Мать-перемать!»
Мы не дремали, в окопах дежурили,
а за морями вставала заря.
Под музыку маршей на сопках Маньчжурии
мы отдавали жизнь за царя.
Таты-баты, шли солдаты,
таты-баты, на японца,
таты-баты, увидали
в сером дыме черное солнце.
Круглы и круты маньчжурские сопки,
и хоть ты матушку-репку пой!
Щиплют, что корпию, женские жопки.
Вальс проплывает медной толпой.
28 марта 1979