7 января. Два стихотворения Сергея Петрова
второй половины прошлого века
СТРАННИЧЕСКАЯ ФУГА
Я? Путешествовать? Пожалуйста, постранствуй!
Мы все в два счёта: единица - ноль
(и будет жизнь величиною с транс твой),
с пространством запросто! На воле!! Нет, уволь!!!
Я не хочу, чтобы из глуби шлема
глаза косили, как дилемма
(под корень?). Или враз: один на нас,
другой же - ни-ни-ни! Не в Арзамас,
а на кулак времён и масс.
Охоты нет к престолу или трону,
но нехитро простому электрону
с частицей встретиться простой
(престол Господень - вечности простой).
Простаивает вечность бесполезно
и, как закон, закончена железно.
А если нет её? Ах, в этом «если»
Покачиваешься, как в лёгком кресле.
Насыпать звёзд (как курицам пшена)
и разогнать их (как поток нейронов)!
А лучше - ничего не тронув -
всё бросить. Жизнь разрешена
(но свыше ли? во что?) и лишена,
разреженная, даже тени сна.
Титаны, ну вас с этой Этной,
со скукой и с тоскою кругосветной.
А околоземная тишина
до ужаса бывает растяжима.
Не вынесу я вольного режима,
вселенской гордости! И брык с копыт! Кувырк!!
Мне поперёк нутра, увы, сей лунный цирк,
где тени-акробаты, как известно,
стоят шестами (ясно и отвесно).
Но курочка по звёздочке клюёт -
и не бывает отродясь сыта.
А добрый Бог за горсть души плюёт,
себя же в бок толкая: «Ни черта!»
Ночь с 7 на 8 января 1969 года
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ФУГА
My soul is dark
Byron
Метель в окно ко мне стучится, как сосна.
Сочельник отгудел. Душа моя мрачна.
Как арфа мокрая, на крыше - вон! - ворона,
и иудейские мелодии Байрона
она поёт без слов, кивая головой;
и в вальсе из «Цыганского барона»
вертится снег, как шустрый половой
в трактире. И душа моя мрачна,
как серый снег, не отряхнувший сна.
Но право же, прекрасна старина,
когда была ребячески светла
душа, глядящая на ёлку из угла,
и попросту Христа умела славить
(ребёночка!). Но можно и осла ведь,
на коем въехал он в Ерусалим
с босыми пыльными ногами.
Чуть не всю жизнь потом я не встречался с ним.
Душа моя мрачна становится с годами,
и ниоткуда утешенья нет.
Я у окна сижу, как бедный зритель в драме,
и вижу лишь метель воронью в раме.
Приносят в уши мне депеши, слухи, сводки.
И обгорелой ёлкой белый свет
торчит, как барышня, завернут в папильотки.
И нынче праздники доходничают с водки.
Благоволенья в человеке нет.
Сияет токмо водкою застолье
да снимками мертвецкими планет,
посыпанных не сахаром, а солью.
А за столом сидят без гуся, без индейки
одни птицеобразные идейки,
прикладываясь к водке-лиходейке.
Мир словно вымер: лень без просветленья,
и в человецех несть благоволенья.
Эх, простодушная ребячья старина,
под корень срубленное детство!
И не звенит рождественский тропарь
в ребячьи голосёночки, как встарь,
и мне он точно дальнее соседство.
На свалку увезён Небесный Царь.
Рубили в октябре, что головы, капусту,
Но как огонь слова: «Быть сему граду пусту!»
И к празднику осталась мне в наследство
лишь кочерыга от кочна.
Вот отчего моя душа мрачна.
7 января - 12 февраля 1979, Сергей Петров
СТРАННИЧЕСКАЯ ФУГА
Я? Путешествовать? Пожалуйста, постранствуй!
Мы все в два счёта: единица - ноль
(и будет жизнь величиною с транс твой),
с пространством запросто! На воле!! Нет, уволь!!!
Я не хочу, чтобы из глуби шлема
глаза косили, как дилемма
(под корень?). Или враз: один на нас,
другой же - ни-ни-ни! Не в Арзамас,
а на кулак времён и масс.
Охоты нет к престолу или трону,
но нехитро простому электрону
с частицей встретиться простой
(престол Господень - вечности простой).
Простаивает вечность бесполезно
и, как закон, закончена железно.
А если нет её? Ах, в этом «если»
Покачиваешься, как в лёгком кресле.
Насыпать звёзд (как курицам пшена)
и разогнать их (как поток нейронов)!
А лучше - ничего не тронув -
всё бросить. Жизнь разрешена
(но свыше ли? во что?) и лишена,
разреженная, даже тени сна.
Титаны, ну вас с этой Этной,
со скукой и с тоскою кругосветной.
А околоземная тишина
до ужаса бывает растяжима.
Не вынесу я вольного режима,
вселенской гордости! И брык с копыт! Кувырк!!
Мне поперёк нутра, увы, сей лунный цирк,
где тени-акробаты, как известно,
стоят шестами (ясно и отвесно).
Но курочка по звёздочке клюёт -
и не бывает отродясь сыта.
А добрый Бог за горсть души плюёт,
себя же в бок толкая: «Ни черта!»
Ночь с 7 на 8 января 1969 года
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ФУГА
My soul is dark
Byron
Метель в окно ко мне стучится, как сосна.
Сочельник отгудел. Душа моя мрачна.
Как арфа мокрая, на крыше - вон! - ворона,
и иудейские мелодии Байрона
она поёт без слов, кивая головой;
и в вальсе из «Цыганского барона»
вертится снег, как шустрый половой
в трактире. И душа моя мрачна,
как серый снег, не отряхнувший сна.
Но право же, прекрасна старина,
когда была ребячески светла
душа, глядящая на ёлку из угла,
и попросту Христа умела славить
(ребёночка!). Но можно и осла ведь,
на коем въехал он в Ерусалим
с босыми пыльными ногами.
Чуть не всю жизнь потом я не встречался с ним.
Душа моя мрачна становится с годами,
и ниоткуда утешенья нет.
Я у окна сижу, как бедный зритель в драме,
и вижу лишь метель воронью в раме.
Приносят в уши мне депеши, слухи, сводки.
И обгорелой ёлкой белый свет
торчит, как барышня, завернут в папильотки.
И нынче праздники доходничают с водки.
Благоволенья в человеке нет.
Сияет токмо водкою застолье
да снимками мертвецкими планет,
посыпанных не сахаром, а солью.
А за столом сидят без гуся, без индейки
одни птицеобразные идейки,
прикладываясь к водке-лиходейке.
Мир словно вымер: лень без просветленья,
и в человецех несть благоволенья.
Эх, простодушная ребячья старина,
под корень срубленное детство!
И не звенит рождественский тропарь
в ребячьи голосёночки, как встарь,
и мне он точно дальнее соседство.
На свалку увезён Небесный Царь.
Рубили в октябре, что головы, капусту,
Но как огонь слова: «Быть сему граду пусту!»
И к празднику осталась мне в наследство
лишь кочерыга от кочна.
Вот отчего моя душа мрачна.
7 января - 12 февраля 1979, Сергей Петров