5 января. Юрий Кублановский
Ракита дряхлая - на месте перелома
зубцы с волокнами, чьё лыко, как солома.
В зените ядрышко калёное светила.
Неосторожная, взяла и полюбила
моё неровное от жизни многолетней
лицо и голову седую с кучей бредней.
Всё чаще снились мне - присыпанные сажей
то своды тусклые заброшенных пассажей,
то непротопленных усадеб анфилады,
в которых не сыскать ни книги, ни лампады.
Психологически я стал привязан узко
к существованию придонного моллюска.
Домоседение - вот сделался мой фетиш,
а то на улице кого-нибудь да встретишь.
Неосторожная, взяла и увела ты
меня, дичавшего, в заветные пенаты,
где вётлы ветхие и дряхлые ракиты
огнём расщеплены и дуплами раскрыты.
И вечно дрёмная меж берегов излука,
где в мае соловьи, а в декабре ни звука.
5 января 2004 года.
зубцы с волокнами, чьё лыко, как солома.
В зените ядрышко калёное светила.
Неосторожная, взяла и полюбила
моё неровное от жизни многолетней
лицо и голову седую с кучей бредней.
Всё чаще снились мне - присыпанные сажей
то своды тусклые заброшенных пассажей,
то непротопленных усадеб анфилады,
в которых не сыскать ни книги, ни лампады.
Психологически я стал привязан узко
к существованию придонного моллюска.
Домоседение - вот сделался мой фетиш,
а то на улице кого-нибудь да встретишь.
Неосторожная, взяла и увела ты
меня, дичавшего, в заветные пенаты,
где вётлы ветхие и дряхлые ракиты
огнём расщеплены и дуплами раскрыты.
И вечно дрёмная меж берегов излука,
где в мае соловьи, а в декабре ни звука.
5 января 2004 года.