8 декабря 200 лет назад
Александр Пушкин окончил вторую главу романа "Евгений Онегин"
...
Так наше ветреное племя
Растет, волнуется, кипит
И к гробу прадедов теснит.
Придет, придет и наше время,
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас!
XXXIX.
Покамест упивайтесь ею,
Сей легкой жизнию, друзья!
Ее ничтожность разумею,
И мало к ней привязан я;
Для призраков закрыл я вежды;
Но отдаленные надежды
Тревожат сердце иногда:
Без неприметного следа
Мне было б грустно мир оставить.
Живу, пишу не для похвал;
Но я бы, кажется, желал
Печальный жребий свой прославить,
Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил хоть единый звук.
XL.
И чье-нибудь он сердце тронет;
И, сохраненная судьбой,
Быть может, в Лете не потонет
Строфа, слагаемая мной;
Быть может - лестная надежда! -
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет
И молвит: то-то был Поэт!
Прими ж мое благодаренье,
Поклонник мирных Аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры старика!
В этот же день поэт и государственный деятель граф Дмитрий Иванович Хвостов (1757 - 1835) обратился в стихах к поэту Александру Федоровичу Воейкову:
Воейков! любишь ты по разуму хвалить,
Иль основательно Поэзию хулить.
Разумно говорил родитель нашей сцены
(Но сей несчастливый наперсник Мельпомены
В чертогах у нее пусть только "лепетал",
Удачливо подчас Зоилов щекотал):
"Достойной похвалы невежды не умалят,
А то не похвала, когда невежды хвалят".
Напрасно отвергать нам правду этих слов:
Все наши похвалы в журналах наших, брани
Суть просто дружеству иль ненависти дани;
Но где, скажи, когда в беседе знатоков
Без желчи оценить могли живых певцов?
Везде пристрастно Муз венчают или вяжут:
То Греки, Римляне, Французы нам покажут.
Я сам, последнейший из Фебовых сынов,
Слыхал себе хвалы, ругательства без меры;
Середки нет: здесь все "врали" или Вольтеры!
Питомец глупости, приветливый Минос,
Готов писателю кадить некстати в нос;
А если в ссоре с кем, в минуту без препоны
Он Богдановича разжалует в Прадоны.
Ты, взяв Жуковского в число своих друзей,
"Хвалою дорожи разборчивых людей".
Пусть мнимых знатоков нелепые здесь сонмы
Бросают лавр друзьям, а на таланты громы:
Что нужды до того? Прошло почти сто лет,
Как Ломоносова сияет чистый свет;
Но разве Лирика бессмертного Зоилы
В досаду истине щадили до могилы?..
Без убыли речей, без траты образцов
Оставим воевать мы с Музами глупцов!
Пусть Геллерт басенку старинную расскажет,
И языки пустых хвалителей привяжет...
Для полноты картины и взаимосвязей жизни привожу здесь пародию Пушкина на оды Хвостова, написанную в начале 1825 года:
ОДА
ЕГО СИЯТ. ГР. ДМ. ИВ. ХВОСТОВУ
Султан ярится {1}. Кровь Эллады
И peзвocкачет {2}, и кипит.
Открылись грекам древни клады {3},
Трепещет в Стиксе лютый Пит {4}.
И се - летит продерзко судно
И мещет громы обоюдно.
Се Бейрон, Феба образец.
Притек, но недуг быстропарный {5},
Строптивый и неблагодарный
Взнес смерти на него резец.
Певец бессмертный и маститый,
Тебя Эллада днесь зовет
На место тени знаменитой,
Пред коей Цербер днесь ревет.
Как здесь, ты будешь там сенатор,
Как здесь, почтенный литератор,
Но новый лавр тебя ждет там,
Где от крови земля промокла:
Перикла лавр, лавр Фемистокла;
Лети туда, Хвостов наш! сам.
Вам с Бейроном шипела злоба,
Гремела и правдива лесть.
Он лорд - граф ты! Поэты оба!
Се, мнится, явно сходство есть. -
Никак! Ты с верною супругой6
Под бременем Судьбы упругой
Живешь в любви - и наконец
Глубок он, но единобразен,
А ты глубок, игрив и разен,
И в шалостях ты впрям певец.
А я, неведомый Пиита,
В восторге новом воспою
Во след Пиита знаменита
Правдиву похвалу свою,
Моляся кораблю бегущу,
Да Бейрона он узрит кущу7,
И да блюдут твой мирный сон8
Нептун, Плутон, Зевс, Цитерея,
Гебея, Псиша, Крон, Астрея,
Феб, Игры, Смехи, Вакх, Харон.
ПРИМЕЧАНИЯ (авторские)
1 Подражание г. Петрову, знаменитому нашему лирику.
2 Слово, употребленное весьма счастливо Вильгельмом Карловичем
Кюхельбекером в стихотворном его письме к г. Грибоедову.
3 Под словом клады должно разуметь правдивую ненависть нынешних
Леонидов, Ахиллесов и Мильтиадов к жестоким чалмоносцам.
4 Г. Питт, знаменитый английский министр и известный противник
Свободы.
5 Горячка.
6 Графиня Хвостова, урожденная княжна Горчакова, достойная супруга
маститого нашего Певца. Во многочисленных своих стихотворениях везде
называет он ее Темирою (см. последн. замеч. в оде "Заздравный кубок").
7 Подражание его высокопр. действ. тайн. сов. Ив. Ив. Дмитриеву,
знаменитому другу гр. Хвостова:
К тебе я руки простирал
Уже из отческия кущи,
Взирая на суда бегущи.
8 Здесь поэт, увлекаясь воображением, видит уже Великого нашего лирика, погруженного в сладкий сон и приближающегося к берегам благословенной Эллады. Нептун усмиряет пред ним продерзкие волны; Плутон исходит из преисподней бездны, дабы узреть того, кто ниспошлет ему в непродолжительном времени богатую жатву теней поклонников Лжепророка; Зевес улыбается ему с небес; Цитерея (Венера) осыпает цветами своего любимого певца; Геба подъемлет кубок за здравие его; Псиша, в образе Иполита Богдановича, ему завидует; Крон удерживает косу, готовую разить; Астрея предчувствует возврат своего царствования; Феб ликует; Игры, Смехи, Вакх и Харон веселою толпою следуют за судном нашего бессмертного Пииты.
...
Так наше ветреное племя
Растет, волнуется, кипит
И к гробу прадедов теснит.
Придет, придет и наше время,
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас!
XXXIX.
Покамест упивайтесь ею,
Сей легкой жизнию, друзья!
Ее ничтожность разумею,
И мало к ней привязан я;
Для призраков закрыл я вежды;
Но отдаленные надежды
Тревожат сердце иногда:
Без неприметного следа
Мне было б грустно мир оставить.
Живу, пишу не для похвал;
Но я бы, кажется, желал
Печальный жребий свой прославить,
Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил хоть единый звук.
XL.
И чье-нибудь он сердце тронет;
И, сохраненная судьбой,
Быть может, в Лете не потонет
Строфа, слагаемая мной;
Быть может - лестная надежда! -
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет
И молвит: то-то был Поэт!
Прими ж мое благодаренье,
Поклонник мирных Аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры старика!
В этот же день поэт и государственный деятель граф Дмитрий Иванович Хвостов (1757 - 1835) обратился в стихах к поэту Александру Федоровичу Воейкову:
Воейков! любишь ты по разуму хвалить,
Иль основательно Поэзию хулить.
Разумно говорил родитель нашей сцены
(Но сей несчастливый наперсник Мельпомены
В чертогах у нее пусть только "лепетал",
Удачливо подчас Зоилов щекотал):
"Достойной похвалы невежды не умалят,
А то не похвала, когда невежды хвалят".
Напрасно отвергать нам правду этих слов:
Все наши похвалы в журналах наших, брани
Суть просто дружеству иль ненависти дани;
Но где, скажи, когда в беседе знатоков
Без желчи оценить могли живых певцов?
Везде пристрастно Муз венчают или вяжут:
То Греки, Римляне, Французы нам покажут.
Я сам, последнейший из Фебовых сынов,
Слыхал себе хвалы, ругательства без меры;
Середки нет: здесь все "врали" или Вольтеры!
Питомец глупости, приветливый Минос,
Готов писателю кадить некстати в нос;
А если в ссоре с кем, в минуту без препоны
Он Богдановича разжалует в Прадоны.
Ты, взяв Жуковского в число своих друзей,
"Хвалою дорожи разборчивых людей".
Пусть мнимых знатоков нелепые здесь сонмы
Бросают лавр друзьям, а на таланты громы:
Что нужды до того? Прошло почти сто лет,
Как Ломоносова сияет чистый свет;
Но разве Лирика бессмертного Зоилы
В досаду истине щадили до могилы?..
Без убыли речей, без траты образцов
Оставим воевать мы с Музами глупцов!
Пусть Геллерт басенку старинную расскажет,
И языки пустых хвалителей привяжет...
Для полноты картины и взаимосвязей жизни привожу здесь пародию Пушкина на оды Хвостова, написанную в начале 1825 года:
ОДА
ЕГО СИЯТ. ГР. ДМ. ИВ. ХВОСТОВУ
Султан ярится {1}. Кровь Эллады
И peзвocкачет {2}, и кипит.
Открылись грекам древни клады {3},
Трепещет в Стиксе лютый Пит {4}.
И се - летит продерзко судно
И мещет громы обоюдно.
Се Бейрон, Феба образец.
Притек, но недуг быстропарный {5},
Строптивый и неблагодарный
Взнес смерти на него резец.
Певец бессмертный и маститый,
Тебя Эллада днесь зовет
На место тени знаменитой,
Пред коей Цербер днесь ревет.
Как здесь, ты будешь там сенатор,
Как здесь, почтенный литератор,
Но новый лавр тебя ждет там,
Где от крови земля промокла:
Перикла лавр, лавр Фемистокла;
Лети туда, Хвостов наш! сам.
Вам с Бейроном шипела злоба,
Гремела и правдива лесть.
Он лорд - граф ты! Поэты оба!
Се, мнится, явно сходство есть. -
Никак! Ты с верною супругой6
Под бременем Судьбы упругой
Живешь в любви - и наконец
Глубок он, но единобразен,
А ты глубок, игрив и разен,
И в шалостях ты впрям певец.
А я, неведомый Пиита,
В восторге новом воспою
Во след Пиита знаменита
Правдиву похвалу свою,
Моляся кораблю бегущу,
Да Бейрона он узрит кущу7,
И да блюдут твой мирный сон8
Нептун, Плутон, Зевс, Цитерея,
Гебея, Псиша, Крон, Астрея,
Феб, Игры, Смехи, Вакх, Харон.
ПРИМЕЧАНИЯ (авторские)
1 Подражание г. Петрову, знаменитому нашему лирику.
2 Слово, употребленное весьма счастливо Вильгельмом Карловичем
Кюхельбекером в стихотворном его письме к г. Грибоедову.
3 Под словом клады должно разуметь правдивую ненависть нынешних
Леонидов, Ахиллесов и Мильтиадов к жестоким чалмоносцам.
4 Г. Питт, знаменитый английский министр и известный противник
Свободы.
5 Горячка.
6 Графиня Хвостова, урожденная княжна Горчакова, достойная супруга
маститого нашего Певца. Во многочисленных своих стихотворениях везде
называет он ее Темирою (см. последн. замеч. в оде "Заздравный кубок").
7 Подражание его высокопр. действ. тайн. сов. Ив. Ив. Дмитриеву,
знаменитому другу гр. Хвостова:
К тебе я руки простирал
Уже из отческия кущи,
Взирая на суда бегущи.
8 Здесь поэт, увлекаясь воображением, видит уже Великого нашего лирика, погруженного в сладкий сон и приближающегося к берегам благословенной Эллады. Нептун усмиряет пред ним продерзкие волны; Плутон исходит из преисподней бездны, дабы узреть того, кто ниспошлет ему в непродолжительном времени богатую жатву теней поклонников Лжепророка; Зевес улыбается ему с небес; Цитерея (Венера) осыпает цветами своего любимого певца; Геба подъемлет кубок за здравие его; Псиша, в образе Иполита Богдановича, ему завидует; Крон удерживает косу, готовую разить; Астрея предчувствует возврат своего царствования; Феб ликует; Игры, Смехи, Вакх и Харон веселою толпою следуют за судном нашего бессмертного Пииты.