4 ноября 1968-го года
из дневников и афиш
Корней Чуковский написал в своем дневнике о правнучке:
Понедельник 4. Ноябрь. Я сказал Мариночке дней 10 назад свои стишки:
Бабушка к буфету,
А жаркого нету.
Что ж это такое?
Где мое жаркое?
Сегодня она вдруг запела их на свой лад:
Бабушка к буфету,
А жаркого нету.
Бабушка к буфету
А жаркого есть.
2 года 10 месяцев.
А дочь Корнея Ивановича Лидия Корнеевна Чуковская в своем дневнике отметила:
Сегодня я узнала, что в редакции «Огонька» повесили портрет Сталина.
Участник войны, пехотинец, лейтенант, сотрудник отдела критики журнала "Знамя" поэт Юрий Белаш (48 лет) так описал свой день 4 ноября 1968-го:
Равно как и к И. Сенькову - я решил не ездить больше {на Севастопольский проспект} к В.А. Хмелевскому. Мне претит его агрессивная односторонность. Но был у меня его Типпельспирх - «История второй мировой войны», вынужден был поехать. Он - совсем плох, отнимается и правая рука, но как всегда - энергичен.
И опять же - удивил меня старик! «Лейтенант», который до этого никому не нравился, ему - понравился, оценил и - «Представь, пехота залегла…», и - «Фашист ушел в очередной драп-марш…». И отношение мое, конечно, изменилось…
Судя по всему, я достаточно многогранен, и людям без такой многогранности нравятся, натурально, в том, что я делаю, стихи какой-то одной, им отвечающей, грани. Помимо того, следует учитывать, что - равно как я подчас привыкаю к своим стихам - так же и другие люди должны иметь время привыкнуть к ним. К новому нужно привыкнуть.
Взял у Владимира Александровича сборник Р. Киплинга, который я когда-то, в юности, кажется, просматривал. Иллюстрация к картине нашей духовной жизни: это, собственно, не сборник, а - переснятая копия, сфотографированная, издания «Избранных стихов» 1936 года. Вот таким образом русский читатель и знакомится с мировой культурой!..
Стихи показались мне архаичными, тяжелыми по размеру, лексике - но может быть это потому, что плохие переводы? Ведь до Маршака мне такими же казались и сонеты Шекспира… Но - впечатление производят!
Есть там и «апология английского империализма», есть то, о чем пишут в «Лит. энциклопедии» 30-ых годов, но странно, если бы этого не было, да и не это главное.
Киплинг - певец сильной личности, мужественных людей, и - людей живых, реальных, и то, что называется - людей простых, обыкновенных. У него воспет солдат («Мы не стальных героев ряд, но мы и не скоты…»), а солдат, честно выполняющий свой солдатский долг, всегда прав, если он не скот. Мне этим и симпатичен Киплинг, и я чувствую с ним определенное сродство.
И.С. Тургенев говорил: «У меня выходит произведение литературное так, как растет трава» («Лит. Россия», I. II. 68). У меня - тоже так же.
Обычно - неизвестно каким образом - родится какая-либо строка или пара строк. Родятся в размере, с размером, - в ритме. Я чувствую - от сердца, естественно родились. Такие строки и являются тем зерном, из коего вырастает, в работе, стихотворение.
Обычно, кроме этих одной-двух строк, я больше ничего и не представляю, и не знаю, какое это будет стихотворение, о чем, каков будет его сюжет, размер и т. п.. Эта неизвестность и мучает, и волнует, и радует: а чтó получится?..
Подчас - ничего не получается, или долго ничего не получается.
Давно я уже написал такие строки:
Шли танки.
И земля - дрожала.
Тонула в грохоте стальном.
И башенных орудий жала
свирепым брызгали огнем.
Долго думал, размышлял - стихотворение дальше не шло. Наконец, - придумал следующую строку:
На батарее - ад кромешный. Пришла рифма - «перемешано», - и появились две последние строки второй строфы:
И перебито, перемешано
железо с кровью пополам.
Никак не мог подобрать подходящую рифму к «пополам». Явилась - «перепахал», хотя ее и жалко использовать, поскольку она пришла в строке - «Огнем и сталью все перепахал», а из этой строки можно сделать отдельное стихотворение. Вот на этом и остановилось пока что стихотворение, - и что будет - не ведаю… (Кончил лишь через 11 лет - в 1979 году!)
Некоторое время тому назад родилась строка, когда я вспоминал девушку, что служила у нас в полку - Шурочку Шатских, которая мне очень нравилась, -
Ах, у Шурочки Шатских крепкие ноги…
Прочитал ее Жоре Савченко - сразу понравилась строка. А стихотворение - ни тпру, ни ну!.. Думал, напишу о том, как мужикам на фронте хочется женщин. Но ведь все это - еще не конкретный замысел; о чем писать конкретно - не знал. Ходил, повторял время от времени эту строку, думал - как написать так, чтобы, скажем, не осрамить Шатских: ведь она, наверное, жива… Писать о том, как она жила с тем и с другим - нельзя, и было уже в «Санинструкторе», и не гоже это писать о живых женщинах. Вчера вечером раскрыл рабочую тетрадь.
Строка - «Ах, на Шурочку Шатских зыркают многие» - уже была, пришла от рифмы.
И все решила последняя строка в строфе, которая в конце концов прозвучала так:
Только Шурочке Шатских надоело все это…
Как только в моем сознании высеклось это слово - «надоело», - так мне стало ясно, что я попал на правильный путь, и стихотворение теперь будет. А потом я вспомнил, подыскивая рифму к «это», о беретах, которые носили на фронте девушки, вспомнил куплет из блатной песенки, который всегда нравился мне -
Шум поверок и звон лагерей
Никогда не забуду на свете.
Изо всех своих лучших друзей
Помню девушку в синем берете, -
и когда, наконец, я нашел в своем фронтовом блокноте запись о Шурочке и упоминание о синем берете, который она носила, - все встало на свои места.
Две последние строки из блатной песни беру эпиграфом, мне так нравились всегда эти две строчки, что писать самому на эту тему - наслаждение, и получилось:
Ах, у Шурочки Шатских крепкие ноги.
И зеленая звездочка на армейском берете.
Ах, на Шурочку Шатских зыркают многие.
Только Шурочке Шатских надоело все это.
Всё, теперь стихотворение будет - дело только времени и работы, потому что о том, что ей, Шатских, надоели бесконечные ухаживания, «сапоги военные, дроли переменные», она мне сама об этом рассказывала, есть об этом запись в блокноте, - и тема эта реальная, жизненная, а не придуманная из головы. Будет стихотворение о действительном положении женщины во время войны в армии.
Это хорошо, когда твердо знаешь, о чем будешь писать, - но это не значит, что уже все ясно, - развитие сюжета тоже постоянно ставит свои загадки.
Словом, плутаешь, плутаешь по лабиринту слов и картин, а когда выйдешь из него - тогда стихотворение и написано.
Теперь я работаю, куда спокойнее, чем раньше; понял, что я делаю, осознал, - я действительно большой поэт, -
…и пусть завидуют мне это!
(Лещенко, песенька)
4.11.68.
В четвертый день ноября 1968-го на большие экраны страны вышел фильм "Новые приключения неуловимых".
Корней Чуковский написал в своем дневнике о правнучке:
Понедельник 4. Ноябрь. Я сказал Мариночке дней 10 назад свои стишки:
Бабушка к буфету,
А жаркого нету.
Что ж это такое?
Где мое жаркое?
Сегодня она вдруг запела их на свой лад:
Бабушка к буфету,
А жаркого нету.
Бабушка к буфету
А жаркого есть.
2 года 10 месяцев.
А дочь Корнея Ивановича Лидия Корнеевна Чуковская в своем дневнике отметила:
Сегодня я узнала, что в редакции «Огонька» повесили портрет Сталина.
Участник войны, пехотинец, лейтенант, сотрудник отдела критики журнала "Знамя" поэт Юрий Белаш (48 лет) так описал свой день 4 ноября 1968-го:
Равно как и к И. Сенькову - я решил не ездить больше {на Севастопольский проспект} к В.А. Хмелевскому. Мне претит его агрессивная односторонность. Но был у меня его Типпельспирх - «История второй мировой войны», вынужден был поехать. Он - совсем плох, отнимается и правая рука, но как всегда - энергичен.
И опять же - удивил меня старик! «Лейтенант», который до этого никому не нравился, ему - понравился, оценил и - «Представь, пехота залегла…», и - «Фашист ушел в очередной драп-марш…». И отношение мое, конечно, изменилось…
Судя по всему, я достаточно многогранен, и людям без такой многогранности нравятся, натурально, в том, что я делаю, стихи какой-то одной, им отвечающей, грани. Помимо того, следует учитывать, что - равно как я подчас привыкаю к своим стихам - так же и другие люди должны иметь время привыкнуть к ним. К новому нужно привыкнуть.
Взял у Владимира Александровича сборник Р. Киплинга, который я когда-то, в юности, кажется, просматривал. Иллюстрация к картине нашей духовной жизни: это, собственно, не сборник, а - переснятая копия, сфотографированная, издания «Избранных стихов» 1936 года. Вот таким образом русский читатель и знакомится с мировой культурой!..
Стихи показались мне архаичными, тяжелыми по размеру, лексике - но может быть это потому, что плохие переводы? Ведь до Маршака мне такими же казались и сонеты Шекспира… Но - впечатление производят!
Есть там и «апология английского империализма», есть то, о чем пишут в «Лит. энциклопедии» 30-ых годов, но странно, если бы этого не было, да и не это главное.
Киплинг - певец сильной личности, мужественных людей, и - людей живых, реальных, и то, что называется - людей простых, обыкновенных. У него воспет солдат («Мы не стальных героев ряд, но мы и не скоты…»), а солдат, честно выполняющий свой солдатский долг, всегда прав, если он не скот. Мне этим и симпатичен Киплинг, и я чувствую с ним определенное сродство.
И.С. Тургенев говорил: «У меня выходит произведение литературное так, как растет трава» («Лит. Россия», I. II. 68). У меня - тоже так же.
Обычно - неизвестно каким образом - родится какая-либо строка или пара строк. Родятся в размере, с размером, - в ритме. Я чувствую - от сердца, естественно родились. Такие строки и являются тем зерном, из коего вырастает, в работе, стихотворение.
Обычно, кроме этих одной-двух строк, я больше ничего и не представляю, и не знаю, какое это будет стихотворение, о чем, каков будет его сюжет, размер и т. п.. Эта неизвестность и мучает, и волнует, и радует: а чтó получится?..
Подчас - ничего не получается, или долго ничего не получается.
Давно я уже написал такие строки:
Шли танки.
И земля - дрожала.
Тонула в грохоте стальном.
И башенных орудий жала
свирепым брызгали огнем.
Долго думал, размышлял - стихотворение дальше не шло. Наконец, - придумал следующую строку:
На батарее - ад кромешный. Пришла рифма - «перемешано», - и появились две последние строки второй строфы:
И перебито, перемешано
железо с кровью пополам.
Никак не мог подобрать подходящую рифму к «пополам». Явилась - «перепахал», хотя ее и жалко использовать, поскольку она пришла в строке - «Огнем и сталью все перепахал», а из этой строки можно сделать отдельное стихотворение. Вот на этом и остановилось пока что стихотворение, - и что будет - не ведаю… (Кончил лишь через 11 лет - в 1979 году!)
Некоторое время тому назад родилась строка, когда я вспоминал девушку, что служила у нас в полку - Шурочку Шатских, которая мне очень нравилась, -
Ах, у Шурочки Шатских крепкие ноги…
Прочитал ее Жоре Савченко - сразу понравилась строка. А стихотворение - ни тпру, ни ну!.. Думал, напишу о том, как мужикам на фронте хочется женщин. Но ведь все это - еще не конкретный замысел; о чем писать конкретно - не знал. Ходил, повторял время от времени эту строку, думал - как написать так, чтобы, скажем, не осрамить Шатских: ведь она, наверное, жива… Писать о том, как она жила с тем и с другим - нельзя, и было уже в «Санинструкторе», и не гоже это писать о живых женщинах. Вчера вечером раскрыл рабочую тетрадь.
Строка - «Ах, на Шурочку Шатских зыркают многие» - уже была, пришла от рифмы.
И все решила последняя строка в строфе, которая в конце концов прозвучала так:
Только Шурочке Шатских надоело все это…
Как только в моем сознании высеклось это слово - «надоело», - так мне стало ясно, что я попал на правильный путь, и стихотворение теперь будет. А потом я вспомнил, подыскивая рифму к «это», о беретах, которые носили на фронте девушки, вспомнил куплет из блатной песенки, который всегда нравился мне -
Шум поверок и звон лагерей
Никогда не забуду на свете.
Изо всех своих лучших друзей
Помню девушку в синем берете, -
и когда, наконец, я нашел в своем фронтовом блокноте запись о Шурочке и упоминание о синем берете, который она носила, - все встало на свои места.
Две последние строки из блатной песни беру эпиграфом, мне так нравились всегда эти две строчки, что писать самому на эту тему - наслаждение, и получилось:
Ах, у Шурочки Шатских крепкие ноги.
И зеленая звездочка на армейском берете.
Ах, на Шурочку Шатских зыркают многие.
Только Шурочке Шатских надоело все это.
Всё, теперь стихотворение будет - дело только времени и работы, потому что о том, что ей, Шатских, надоели бесконечные ухаживания, «сапоги военные, дроли переменные», она мне сама об этом рассказывала, есть об этом запись в блокноте, - и тема эта реальная, жизненная, а не придуманная из головы. Будет стихотворение о действительном положении женщины во время войны в армии.
Это хорошо, когда твердо знаешь, о чем будешь писать, - но это не значит, что уже все ясно, - развитие сюжета тоже постоянно ставит свои загадки.
Словом, плутаешь, плутаешь по лабиринту слов и картин, а когда выйдешь из него - тогда стихотворение и написано.
Теперь я работаю, куда спокойнее, чем раньше; понял, что я делаю, осознал, - я действительно большой поэт, -
…и пусть завидуют мне это!
(Лещенко, песенька)
4.11.68.
В четвертый день ноября 1968-го на большие экраны страны вышел фильм "Новые приключения неуловимых".