10 октября. В долгой жизни
Из дневника поэта Павла Антокольского за 1968-й год:
10 октября .<...> ... трудно дается мне теперь писание стихов. Самым трудным оказалось стихотворение «В долгой жизни», начатое еще в июле. Если бы восстановить все его варианты, они, кажется, заняли бы полтонны бумаги. Но я все рвал и бросал в корзину. Это было необходимо. Ибо главная цель заключалась в том, чтобы забыть, решительно отрезать от себя написанное. Вся эта деятельность - пример того, что главная трудность не техническая, не внешняя, а то, о чем говорили Станиславский и Вахтангов - сверхзадача. Трудность в том, что понимание и определение сверхзадачи дается только в конце пути, в конце блуждания впотьмах и без дороги. В частности, в этом стихотворении я никак не мог понять, что стихи эти есть еще один возврат (в который раз) к Вове, к памяти о нем, к феномену памяти. Отсюда все блуждания, не шедшие к делу. Даже, казалось бы, поставив решительно точку на последнем варианте вчера, я проснулся сегодня ни свет ни заря с этой мыслью, которая впервые так отчетливо и горько сформулировалась. Да, конечно. Это о Вове.
Примечание
В ДОЛГОЙ ЖИЗНИ
В долгой жизни своей,
Без оглядки на пройденный путь,
Я ищу сыновей,
Не своих, все равно - чьих-нибудь.
Я ищу их в ночи,
В ликованьи московской толпы,-
Они дети ничьи,
Они звездных салютов снопы.
Я на окна гляжу,
Где маячит сквозной силуэт,
Где прильнул к чертежу
Инженер, архитектор, поэт,-
Кандидат ли наук,
Фантастический ли персонаж,
Чей он сын, чей он внук,
Наш наследник иль вымысел наш?
Исчезает во тьму
Или только что вышел на старт?
Я и сам не пойму,
Отчего он печален и стар.
Как громовый удар,
Прокатилась догадка во мне:
Он печален и стар,
Оттого что погиб на войне.
Свою тайну храня
В песне ветра и в пляске огня,
Он прощает меня,
Оттого что не помнит меня.
10 октября .<...> ... трудно дается мне теперь писание стихов. Самым трудным оказалось стихотворение «В долгой жизни», начатое еще в июле. Если бы восстановить все его варианты, они, кажется, заняли бы полтонны бумаги. Но я все рвал и бросал в корзину. Это было необходимо. Ибо главная цель заключалась в том, чтобы забыть, решительно отрезать от себя написанное. Вся эта деятельность - пример того, что главная трудность не техническая, не внешняя, а то, о чем говорили Станиславский и Вахтангов - сверхзадача. Трудность в том, что понимание и определение сверхзадачи дается только в конце пути, в конце блуждания впотьмах и без дороги. В частности, в этом стихотворении я никак не мог понять, что стихи эти есть еще один возврат (в который раз) к Вове, к памяти о нем, к феномену памяти. Отсюда все блуждания, не шедшие к делу. Даже, казалось бы, поставив решительно точку на последнем варианте вчера, я проснулся сегодня ни свет ни заря с этой мыслью, которая впервые так отчетливо и горько сформулировалась. Да, конечно. Это о Вове.
Примечание
В ДОЛГОЙ ЖИЗНИ
В долгой жизни своей,
Без оглядки на пройденный путь,
Я ищу сыновей,
Не своих, все равно - чьих-нибудь.
Я ищу их в ночи,
В ликованьи московской толпы,-
Они дети ничьи,
Они звездных салютов снопы.
Я на окна гляжу,
Где маячит сквозной силуэт,
Где прильнул к чертежу
Инженер, архитектор, поэт,-
Кандидат ли наук,
Фантастический ли персонаж,
Чей он сын, чей он внук,
Наш наследник иль вымысел наш?
Исчезает во тьму
Или только что вышел на старт?
Я и сам не пойму,
Отчего он печален и стар.
Как громовый удар,
Прокатилась догадка во мне:
Он печален и стар,
Оттого что погиб на войне.
Свою тайну храня
В песне ветра и в пляске огня,
Он прощает меня,
Оттого что не помнит меня.