16 сентября. Корней Чуковский
из дневника 1928-го года (Кисловодск, санаторий):
16/IX. Был на «Храме Воздуха». Ветер. Солнце. Обжег себе нос. Вернулся - Тихонов.
...
Тихонов только что проехал от Нижнего до Астрахани. Говорит, что впечатление от России ужасное: все нищи, темны, подавлены. Он хотел высадиться в Царицыне, но поглядел на толпу, что стояла на пристани, и - не решился. О Горьком: Горький в плохих руках. Петр Крючков не может дать ему совета, какой линии держаться в разных мелких делах (в крупных - Горький и сам знает), но все эти мелочи, которые должны бы ставить Горького в выгодном свете перед литераторами, учеными и пр., он, Крючков, не умеет организовать.
Тихонов написал сценарий «Леонид Красин», где изображает Красина в двух планах, как светского человека, богатого инженера и как революционера. Кончается побегом его из Выборгской тюрьмы.
А. Н. Тихонов очень хорошо устроил два дела: навязал «Федерации» все рукописи и книги «Круга», потерпевшего крах, и подписал договор с ГИЗом о том, что всю продукцию «Федерации» ГИЗ приобретает за наличные деньги. - Казалось бы, все хорошо, - говорит Тихонов, - а я не верю в успех. Нет почвы...
Он ушел играть в лаунтеннис, а потом вернулся с Мих. Кольцовым. Кольцов приехал сюда третьего дня - белые брюки, стриженая голова, полон интересных московских новостей и суждений.
По поводу статьи Горького «Две книги» (о ГАХНе и Асееве)12 он говорит: «Горький не знает, как велик резонанс его голоса. Ему не подобает писать рецензии. Человек, которого на вокзале встречало Политбюро в полном составе, по пути к-рого воздвигают триумфальные арки, не должен вылавливать опечатки в писаниях второстепенного автора. Я считаю Горького очень хитрым, дальновидным мужиком. Он хочет вернуться в Италию. Ему нужно иметь с итальянцами хорошие отношения. Вот он заранее приготовляет себе путь к возвращению - при помощи статьи об Асееве.
Кроме того, - прибавил Кольцов, - в статье об Асееве чувствуется и личная обида».
Я горячо возражал. Горький так объелся похвалами, что похвалы уже не имеют для него никакого вкуса.
- Он, напротив, любит тех, кто его ругает, - сказал Тихонов. Кольцов засмеялся.
- Верно. Когда Брюсов, к-рый травил Горького, приехал к нему на Капри и стал его хвалить, Горький даже огорчился: потерял хорошего врага.
Потом заговорили о Лиле Брик, у которой, оказывается, целый табун любовников, и все они в самых нежных отношениях между собой, таков устав их кооператива: любя Лили, они обязаны любить и друг друга. По этому поводу интересную историю рассказал Кольцов. Когда он ездил в 1922 году в Ригу, и Маяковский и Брик дали ему поручения к Лили, которая там жила. А у Кольцова в Риге было спешное дело: нужно было повидать некоего, скажем, Бриммера, чтобы поговорить об организации газеты. Пошел Кольцов к Бриммеру - и, к своему удовольствию, застал у
него Лили Брик. «Вот и хорошо, не нужно будет разыскивать ее», - подумал он. Передал он ей поручения. Сижу час, сижу два - она не уходит. Вечер. Она садится к Бриммеру ближе, он обнимает ее -
и только тогда я понял, что она его жена. Она передала какие-то посылки Володе (Маяковскому) и Осе (Брику), и, когда я вернулся в Россию, они оба с интересом и участием спрашивали, каков он - их новый товарищ... Когда потом он заболел чахоткой, она заставила Осю и Володю собрать для него деньги, чтобы он мог поехать лечиться.
- Может быть, это и есть зародыш будущих брачных отношений, - сказал Кольцов. - Кооператив любовников.
- Но для этого нужна такая умная женщина как Лиля, - сказал Тихонов. - Я помню, как Маяк., только что вернувшись из Америки, стал читать ей какие-то свои стихи, и вдруг она пошла критиковать их строку за строкой - так умно, так тонко и язвительно, что он заплакал, бросил стихи и уехал на 3 недели в Ленинград.
Потом заговорили о Бабеле. Кольцов: - Я помню его в ту пору, когда он только что приехал в Питер и привез три рассказа, которые и прочитал Зозуле. - Можно это напечатать? - Можно! - сказал Зозуля. - Где? - Где угодно. - Он отнес их к Горькому. Мы стали жить втроем, как братья. В то время б[ыл] голод. Мы ели гузинаки и запивали чаем. Иногда нам перепадала коробка сардин. Бабель делил с нами нашу трапезу братски. Но однажды Зозуля сказал: - - Поди посмотри в щелку, как Бабель один ест хлеб. - Я глянул: стоит и жует. Потом вышел и говорит: - Ах молодость, молодость! Вот третий день не видал ни крошки хлеба - и проч.
Кольцов был на Медовом водопаде, увидал там рекламу какой-то певицы или танцовщицы и решил устроить там на скале еще выше рекламу: «ОГОНЕК».
Он уничтожит с января журнал «Смехач» и выпустит новый «Чудак» - по-другому, довольно эпигонов сатириконства.
Потом заговорили об Ал. Толстом. Все трое похвалили его дарование, его характер, его Наталью Васильевну и разошлись: они спать, а я страдать от бессонницы.
16/IX. Был на «Храме Воздуха». Ветер. Солнце. Обжег себе нос. Вернулся - Тихонов.
...
Тихонов только что проехал от Нижнего до Астрахани. Говорит, что впечатление от России ужасное: все нищи, темны, подавлены. Он хотел высадиться в Царицыне, но поглядел на толпу, что стояла на пристани, и - не решился. О Горьком: Горький в плохих руках. Петр Крючков не может дать ему совета, какой линии держаться в разных мелких делах (в крупных - Горький и сам знает), но все эти мелочи, которые должны бы ставить Горького в выгодном свете перед литераторами, учеными и пр., он, Крючков, не умеет организовать.
Тихонов написал сценарий «Леонид Красин», где изображает Красина в двух планах, как светского человека, богатого инженера и как революционера. Кончается побегом его из Выборгской тюрьмы.
А. Н. Тихонов очень хорошо устроил два дела: навязал «Федерации» все рукописи и книги «Круга», потерпевшего крах, и подписал договор с ГИЗом о том, что всю продукцию «Федерации» ГИЗ приобретает за наличные деньги. - Казалось бы, все хорошо, - говорит Тихонов, - а я не верю в успех. Нет почвы...
Он ушел играть в лаунтеннис, а потом вернулся с Мих. Кольцовым. Кольцов приехал сюда третьего дня - белые брюки, стриженая голова, полон интересных московских новостей и суждений.
По поводу статьи Горького «Две книги» (о ГАХНе и Асееве)12 он говорит: «Горький не знает, как велик резонанс его голоса. Ему не подобает писать рецензии. Человек, которого на вокзале встречало Политбюро в полном составе, по пути к-рого воздвигают триумфальные арки, не должен вылавливать опечатки в писаниях второстепенного автора. Я считаю Горького очень хитрым, дальновидным мужиком. Он хочет вернуться в Италию. Ему нужно иметь с итальянцами хорошие отношения. Вот он заранее приготовляет себе путь к возвращению - при помощи статьи об Асееве.
Кроме того, - прибавил Кольцов, - в статье об Асееве чувствуется и личная обида».
Я горячо возражал. Горький так объелся похвалами, что похвалы уже не имеют для него никакого вкуса.
- Он, напротив, любит тех, кто его ругает, - сказал Тихонов. Кольцов засмеялся.
- Верно. Когда Брюсов, к-рый травил Горького, приехал к нему на Капри и стал его хвалить, Горький даже огорчился: потерял хорошего врага.
Потом заговорили о Лиле Брик, у которой, оказывается, целый табун любовников, и все они в самых нежных отношениях между собой, таков устав их кооператива: любя Лили, они обязаны любить и друг друга. По этому поводу интересную историю рассказал Кольцов. Когда он ездил в 1922 году в Ригу, и Маяковский и Брик дали ему поручения к Лили, которая там жила. А у Кольцова в Риге было спешное дело: нужно было повидать некоего, скажем, Бриммера, чтобы поговорить об организации газеты. Пошел Кольцов к Бриммеру - и, к своему удовольствию, застал у
него Лили Брик. «Вот и хорошо, не нужно будет разыскивать ее», - подумал он. Передал он ей поручения. Сижу час, сижу два - она не уходит. Вечер. Она садится к Бриммеру ближе, он обнимает ее -
и только тогда я понял, что она его жена. Она передала какие-то посылки Володе (Маяковскому) и Осе (Брику), и, когда я вернулся в Россию, они оба с интересом и участием спрашивали, каков он - их новый товарищ... Когда потом он заболел чахоткой, она заставила Осю и Володю собрать для него деньги, чтобы он мог поехать лечиться.
- Может быть, это и есть зародыш будущих брачных отношений, - сказал Кольцов. - Кооператив любовников.
- Но для этого нужна такая умная женщина как Лиля, - сказал Тихонов. - Я помню, как Маяк., только что вернувшись из Америки, стал читать ей какие-то свои стихи, и вдруг она пошла критиковать их строку за строкой - так умно, так тонко и язвительно, что он заплакал, бросил стихи и уехал на 3 недели в Ленинград.
Потом заговорили о Бабеле. Кольцов: - Я помню его в ту пору, когда он только что приехал в Питер и привез три рассказа, которые и прочитал Зозуле. - Можно это напечатать? - Можно! - сказал Зозуля. - Где? - Где угодно. - Он отнес их к Горькому. Мы стали жить втроем, как братья. В то время б[ыл] голод. Мы ели гузинаки и запивали чаем. Иногда нам перепадала коробка сардин. Бабель делил с нами нашу трапезу братски. Но однажды Зозуля сказал: - - Поди посмотри в щелку, как Бабель один ест хлеб. - Я глянул: стоит и жует. Потом вышел и говорит: - Ах молодость, молодость! Вот третий день не видал ни крошки хлеба - и проч.
Кольцов был на Медовом водопаде, увидал там рекламу какой-то певицы или танцовщицы и решил устроить там на скале еще выше рекламу: «ОГОНЕК».
Он уничтожит с января журнал «Смехач» и выпустит новый «Чудак» - по-другому, довольно эпигонов сатириконства.
Потом заговорили об Ал. Толстом. Все трое похвалили его дарование, его характер, его Наталью Васильевну и разошлись: они спать, а я страдать от бессонницы.