27 августа 1938-го года
из дневников
Иван Майский, дипломат, 54 года, посол СССР в Англии, Лондон:
27 августа.
Германский посол в Москве Шуленбург, вернувшись на днях из Германии, стал «пугать» дипломатические круги в СССР. Судетская проблема очень остра, военные и национал-правые элементы в ЧС не хотят идти своему немецкому населению ни на какие уступки. Они тормозят усилия [Э.] Бенеша добиться какого-либо компромисса. Если в самое ближайшее время спор не будет удовлетворительно разрешен, неизбежно военное столкновение. Ренсимен - последняя надежда мира. Реализуется ли она? Смысл разговоров Шуленбурга ясен: оказать моральное давление на ЧС, Францию, СССР.
С нами Шуленбургу во всяком случае не повезло. Дня два назад, перед новым своим отъездом заграницу, он заговорил с М.М. на тему о европейском положении. Ахал и охал по поводу вероятной войны. Старался прощупать наши настроения. М.М. со свойственной ему четкостью ответил:
- В случае германской агрессии ЧС окажет вооруженное сопротивление, Франция, конечно, придет ей на помощь, а СССР выполнит свои обязательства по чехо-советскому пакту.
Шуленбург был сильно impressed и расстроен.
Варвара Малахиева-Мирович, литератор, 69 лет, Подмосковье:
27 августа.
Снегири.
…Мысль утром: был такой поэт в мою молодость - Аполлон Коринфский, был романист Луговой, была Крандиевская, Нина Петровская. В литературных кругах имена их произносились так же серьезно, как имена Гиппиус, Сологуба, Иннокентия Анненского. Теперь о них никто не помнит. Их слава жила в стенах редакции и в салонах лет 20. Но ставка всей жизни некоторых из них была прежде всего - ставка на «памятник нерукотворный». Обманули и обманулись сами, жили ложной ценностью. А впрочем, был, вероятно, дружески родственный круг, который, относясь, как и сами авторы, серьезно к тому, что они сочиняли, добывал себе какую-то своеобразную пищу для души из этих стихов и романов
Иван Майский, дипломат, 54 года, посол СССР в Англии, Лондон:
27 августа.
Германский посол в Москве Шуленбург, вернувшись на днях из Германии, стал «пугать» дипломатические круги в СССР. Судетская проблема очень остра, военные и национал-правые элементы в ЧС не хотят идти своему немецкому населению ни на какие уступки. Они тормозят усилия [Э.] Бенеша добиться какого-либо компромисса. Если в самое ближайшее время спор не будет удовлетворительно разрешен, неизбежно военное столкновение. Ренсимен - последняя надежда мира. Реализуется ли она? Смысл разговоров Шуленбурга ясен: оказать моральное давление на ЧС, Францию, СССР.
С нами Шуленбургу во всяком случае не повезло. Дня два назад, перед новым своим отъездом заграницу, он заговорил с М.М. на тему о европейском положении. Ахал и охал по поводу вероятной войны. Старался прощупать наши настроения. М.М. со свойственной ему четкостью ответил:
- В случае германской агрессии ЧС окажет вооруженное сопротивление, Франция, конечно, придет ей на помощь, а СССР выполнит свои обязательства по чехо-советскому пакту.
Шуленбург был сильно impressed и расстроен.
Варвара Малахиева-Мирович, литератор, 69 лет, Подмосковье:
27 августа.
Снегири.
…Мысль утром: был такой поэт в мою молодость - Аполлон Коринфский, был романист Луговой, была Крандиевская, Нина Петровская. В литературных кругах имена их произносились так же серьезно, как имена Гиппиус, Сологуба, Иннокентия Анненского. Теперь о них никто не помнит. Их слава жила в стенах редакции и в салонах лет 20. Но ставка всей жизни некоторых из них была прежде всего - ставка на «памятник нерукотворный». Обманули и обманулись сами, жили ложной ценностью. А впрочем, был, вероятно, дружески родственный круг, который, относясь, как и сами авторы, серьезно к тому, что они сочиняли, добывал себе какую-то своеобразную пищу для души из этих стихов и романов