14 августа 1943-го года
из дневников
Николай Каманин, лётчик, 34 года, генерал-майор, командир штурмового авиакорпуса, Белгородская область:
14 августа.
Совхоз Зинаидино. Сегодня произвели 145 боевых вылетов. Били танки в районе Александровна, cm. Максимовна, Стар, и Нов. Мерчик (10-12 км юго-восточнее Богодухова ). Противник в этом районе собрал довольно сильный кулак и контратакует. Наше продвижение на этом направлении приостановлено, но успешно развивается по долине реки Ворскла. Контратакующие части противника сильно прикрываются истребителями и огнём ЗА.
Софья Аверичева, драматическая актриса, 28 лет, фронтовая разведчица, Смоленская область:
14 августа. Второй день мы наступаем. В подразделениях с самого утра появились повара и старшины с супом, американской колбасой и водкой. Сегодня они щедрые. Ведь многих среди нас уже нет.
После завтрака выполняла поручение - разыскивала штурмовиков. Они расположились на стыке двух наших стрелковых батальонов. Наша рота действует сегодня вместе с ними.
По дороге видела Валюшу. Она стояла на крыше сарая и наблюдала за немцами в стереотрубу. Засекала огневые точки противника, корректировала огонь батарей. Вокруг сарая разворочена вся земля. Налет за налетом. Передала Валентине привет через ребят артиллеристов-разведчиков, которые, несмотря на страшнейший огонь противника, уютно расположились около сарая в сене и дремлют.
Немец бьет и бьет. После оглушительного налета услышала в кустах женские голоса. Подхожу и вижу: в шалаше из берез три девушки разливают из фляжек водку по консервным банкам. Увидели меня. «Пей!» - говорят. «Спасибо! - отвечаю - не пью! Вы, по-моему, из штурмового батальона! Мне нужен ваш командир. Где он?» Одна из девушке показала рукой: «Там!»
Штурмовики встретили меня шумно, я передала командиру батальона приказ подполковника Озерского и - в обратный путь. Вскоре началась новая подготовка для атаки на противотанковый ров. Наша рота выдвинулась на исходный. Здесь уже окопались пехотинцы. Рядом петеээровцы углубляли свой окоп. Мы дружно взялись за дело и вскоре стояли уже в глубокой траншее. Одни только штурмовики лежали на земле спокойно и беспечно, посмеиваясь над нами. Им было непонятно, зачем пот проливать. Все равно сейчас пойдем в наступление. И тут произошло страшное. Внезапно налетели немецкие самолеты. Мы кричим штурмовикам: «К нам, ребята, бегите к нам!» Но голоса наши тонут в разрывах бомб. Летят глыбы земли вместе с осколками, падают деревья. Земля под нами накалилась, она ворочается, как живая, тяжело дышит, стонет...
Потом, зверюги, стали бомбить вторые эшелоны полка. А по нашим рядам уже молотит артиллерия. Много убитых и раненых, особенно среди штурмовиков. Мы ползаем, подбираем раненых... Крики, стоны. Затаскиваем раненых в воронки и траншеи. А за нами ползает малюсенькая Женя-санитарка и в голос ревет, оказывая помощь своим бойцам. «Что ты голосишь?» - кричу я на нее. Она в ответ ругается и, разрывая гимнастерку бойца, причитает: «Бездушный ты человек! Хлопцы-то, хлопцы какие погибают!» Вытирает слезы рукавом гимнастерки, размазывая по лицу кровь и грязь.
Артиллерийский налет ослабевал. И вдруг раздался неподалеку, в окопчике петеээровцев, оглушительный взрыв. Рванулся в небо черный столб дыма. Прямое попадание. Мы подбежали и увидели окровавленные тела двух бойцов, а из окопчика поднялся растерзанный, совершенно седой человек. В его лице не было ни кровинки, но глаза жили! Эти глаза невозможно забыть. Мы подхватили бойца, он был легкий, как ребенок. Санитары положили его на носилки и понесли.
Все стихло. Тишина была ошеломляющей, как и только что пережитый ад. Немец, сорвав наше наступление, как видно, сам не думал идти в контратаку. Мы лежали молча, каждый думал о своем.
- Ну-ка, братва, подвинься! - Около нас появилась Женя. Она стояла маленькая, в огромных сапогах и каске. Рукава гимнастерки закатаны, лицо и руки в крови и грязи. - Дайте, черти, закурить! Затянулась, выпустила лихо дым. Ох, и испугалась я, аж штанишки мокрехоньки... Жаль хлопцев... Орлы! Не смотрите, что штрафные.
Всеволод Вишневский, писатель, 42 года, политработник, Ленинград
14 августа.
В 11 утра, по радио. Активность английской авиации: налеты на железнодорожный узел Рима, на Северную Италию, на Берлин. Американская авиация совершила налет на Курильские острова.
Черчилль все еще в США. Видимо, нужны новые решения: с Италией дело не вышло - психологический момент ими явно упущен, а прямая атака Италии - это верная зимняя кампания. Не логичнее ли - вместе с Красной Армией - нанести главный удар по Германии?
...Виделся с генерал-майором Филаретовым (член Военного совета ВВС КБФ). Он говорил, что у нас под Мгой был некоторый просчет. Вся высота, вся местность были покрыты воронками от наших бомб («все всмятку»)... Но противник глубоко зарыся в землю, а наша наступавшая пехота попадала под их губительный огонь. Кроме того, ударить надо было основательнее.
Я:
- Возьмем Мгу до зимы?
Филаретов:
- Возьмем. А пока что мы сковываем двадцать три дивизии. (Хвалил прекрасные качества наших серийных самолетов.)
Обстановка.
События развиваются чрезвычайно быстро. Иностранные обозреватели не успевают делать прогнозы и обзоры. Ход войны в 1943 году определен действиями Красной Армии (я уже не раз об этом писал)...
В апреле-мае-июне шла война в воздухе. Это было прологом летних битв... Фронт сохранял прежние очертания, но мы ликвидировали ряд немецких «выступов» (демянский, ржевско-гжатско-вяземский и пр.). С юга немецкий фронт был прикрыт таманским плацдармом с их Голубой линией...
Теперь планы противника на 1943 год вскрыты, все кажется - просто! Но надо было эти планы разгадать, подготовить нашу оборону, подвести войска, технику.
...Противник (по оценке иностранной прессы) держал в треугольнике Москва - Курск - Брянск 100 дивизий, то есть около 50 процентов немецкой армии. Исключительно высок был процент танковых дивизий: на участках, подготовлявшихся к наступлению, Гитлер давал на одну пехотную дивизию одну танковую. За всю войну не было подобного соотношения. Во главе немецких войск был фельдмаршал фон Клюге, который в свое время справился с линией Мажино и называется «завоевателем Франции». Во главе танковых дивизий - генерал Гудериан, «старый знакомец». Таким образом, готовилась «битва техники».
...После десяти дней уже стало ясно, что немецкий удар на Орел - Курск провалился. Попытка Гитлера: взять в клещи, окружить и ликвидировать отборные советские дивизии на Курском выступе; выпрямить фронт; взять реванш за Сталинград; высвободить несколько десятков дивизий для маневра и вырваться на равнину, к Москве - сорвалась!
Это больше чем провал наступления, - это новый срыв немецкой стратегии в целом. Гитлер похож на фехтовальщика, который, сделав сильный выпад, потерял равновесие.
Битва 5 июля-5 августа была не только «битвой техники», но и «битвой тылов». Тут сказался упорный труд советского народа, его выдержка, терпение, его жертвы. Слились воедино усилия науки, промышленности, транспорта и сельского хозяйства. Народ един!
...Кинжал, направленный в стратегическое сердце России, был выбит из рук Гитлера. Война повернулась с Востока на Запад. Вот отчего, по-моему, так особо отмечена Орловско-Белгородская победа.
...Вслед за нашим Орловским ударом последовал Харьковский. Темп развития операции еще стремительней. Мы имеем дело с глубоким прорывом немецкой обороны. Наши войска начали битву за Украину, за Донбасс. Это угроза для всей южной группы войск противника (Донбасс, Крым, Тамань).
Мы добились только первых успехов. Решающие битвы и победы еще впереди, но вся обстановка коренным образом изменилась. Гитлер скрывает от немцев суть событий. Германские радио и пресса лгут!
Но тут же вынужденные признания: «Советы имеют огромное количество танков прекрасного качества». - «Советы имеют многочисленную артиллерию высокого боевого уровня». - «Советы имеют мощную авиацию»...
Вадим Шефнер, поэт, 28 лет, сотрудник редакции армейской газеты Ленинградского фронта:
14 августа.
23.55. Писем не получал. И не посылал... Стоит осенняя погода. Ветер, дождь изредка. В моей хибаре холодно и неуютно. Сижу в шинели. Сводка сегодня похуже. Темпы несколько замедлились. Но наши войска совсем близко от Харькова, вот что хорошо. 8 ЛЕТ ТОМУ НАЗАД 14.08.35 Я ПОЗНАКОМИЛСЯ С ИРИНОЙ. Сегодня кончил стихотв[орение] «Нежность». Как будто ничего... Ветер. Ночь. Орудийные вспышки. Изредка доносит ветер грохот. Идет война. А где сейчас Ира? Где ты, Ирочка...
Георгий Славгородский, школьный учитель, 28 лет, старший лейтенант, в госпитале после ранения:
14 августа.
Вот и приехали в Грязи, поселок Таволжанка, школа № 54. Я сел в кабину автобуса и приехал в госпиталь первым рейсом. Регистрация, баня, перевязка и палата. Нас много приехало, мы перегружали госпиталь. Я попал в палату-клуб, где 90 человек больных. Всегда шум, дым и плохой воздух. Меня вот уже третий день обещают перевести в комсоставскую палату... Малярия не трясет, рана не беспокоит, ходить могу вниз - начинаю поправляться. Много через голову мыслей перешло: о доме, о Гале, о фронте.
Мои мечты о доме, видимо, останутся мечтами, Галю, видимо, больше не увижу: она ранена и где-то в другом госпитале; ее практический ум махнет на все рукой, и я с горьким сожалением припоминаю подробности нашей дружбы и недолгой совместной жизни.
И мне становится жаль ее и себя. То мне кажется, что она не поедет дальше медсанбата, будет в части, и мы увидимся. Бойцы рассказывают, что многие командиры погибли... И думаешь, к кому там ехать? Зачем возвращаться в часть? Может, можно попасть опять в десантники? Довольно!
Когда выздоровею, тогда буду об этом думать. А сейчас скорее получить бы письмо из дому, из части.
Читаю лирику Пушкина, читал Марка Твена и, не дочитав, взял «Фрунзе».
Официантка Шура, такая хохлушка, как и Галя, и разговор такой («чашечку чаю»), и бойкая такая, только немного милей: еще не огрубела, как Галя, на фронте. Среди массы больных ко мне относится с большим уважением: и первому подает кушать, и второй стакан кофе поднесет. Все ее уважают в палате за деловитость.
Михаил Пришвин, 70 лет, Ярославская область, Переславль-Залесский район:
14 августа. Вчера я написал о Богом оставленных людях после раздумья о Возрождении и писал в отчаянии горестного выражения христианства. Но Ляля приняла это как выражение истинной сущности христианства. Подумав ночью о написанном и о Ляле, понял, что Ляля права и написанное правильно и не ново. Но моя исходная точка печали, необходимость ухода смутила меня: значит, какой же я христианин...
<На полях: - Бык захворал, коровы без быка спины себе обломали.>
Какой прекрасной показывается земля и люди, когда приходишь к неизбежности расставания (прекрасное видение Коли, одетого в десять пар белья в день разлуки с Хрущевым). Но бывает прекрасна и встреча: у меня была встреча, и я этой встречей живу, как весенний человек <зачеркнуто: а Ляля видит прекрасное, как человек осенний> Я человек начала, и мое чувство жизни есть поэзия начала, но не конца.
Домовой. Люди нарушают посты, обрывают молитву и всякое высокое творчество, если этого требует какое-нибудь чрезвычайное домашнее обстоятельство: роды жены, несчастье с ребенком, внезапный припадок у стариков. Значит, это текущее домашнее, материальное сильнее и, бывает, нравственнее и всем судьям понятнее и уважительнее величайших устремлений человека к Богу и к творчеству.
С человеческой точки зрения, нельзя понять человека, не оставляющего молитву, когда рядом в комнате, умирая, захрипел близкий человек. - Прости, Господи! - машинально прошепчет молящийся и оставляет Бога ради ближнего, хотя в прошлом имеет пример Авраамова сыновнего жертвоприношения.
И так чем гуще жизнь, чем больше людей, населенней города и сельские местности, тем утвердительней становится мораль человеческая, отрывающая душу от Дальнего ради ближнего, пока наконец вся эта тягота ради ближнего не находит свое обоснование разумное в материализме, социализме. Человек остается сам с собой, а Бог удаляется в пустыню (Ницше: «Бог умер», но это «умер» - стилистический вздор: Он удалился).
Георгий Эфрон, сын Марины Цветаевой, 18 лет, Ташкент:
14 августа.
Сегодня иду в управление милиции с заявлением о продлении пропуска. Вчера Герман отказался дать бумажку Союза по этому поводу (чтобы продлили); он говорит, что и так продлят «безо всяких». Был вчера у М.А.; поел у нее; дала 60 р.; на эти деньги купил кило картошки и груш (которые люблю); но картошка «не удалась», т.к. ел ее без всего, просто с солью, всухомятку, а это все-таки не ахти как вдохновительно. С кислым молоком - другое дело. Сегодня М.А. обещала к утру еще денег; если даст, то не знаю, что купить. Картошка, конечно, - самое заманчивое, но я ненавижу всегда просить, чтобы мне одолжили плитку и кастрюлю. Впрочем, еще неизвестно, достанет ли М.А. денег, и сколько. Почему нет ни звука ни от Лили, ни от Мульки, почему нет от них денег? Я боюсь, что Лилин перевод (если она его послала, как явствует из телеграммы, полученной месяц назад) затерялся. Важно, чтобы мне сегодня продлили пропуск. Наши войска - в 1,5 км от Харькова, и вообще дела на фронте хороши: отрезана дорога Орел - Полтава, и на полпути от Смоленска (не доходя еще до Ельни) тоже наше наступление. Сталин принял Керра и Стэнли, Черчилль встретился с Рузвельтом в Канаде. Эти встречи и совещания, очевидно, неспроста. Постепенно союзники заканчивают оккупацию Сицилии. Интересно, продлят ли мне пропуск и удастся ли мне получить деньги от М.А. A Dieu Vat.
Дзига (Давид)Вертов, кинорежиссер, 47 лет, режиссер документального кино:
14 августа.
Алма-Ата. Жизнь моя все такая же странная. Делаю на хронике разные журналы, оборонные очерки. Снял один большой фильм о Казахстане в дни Отечественной войны («Тебе, фронт!»). Но большинство замыслов не осуществлено из-за непонимания, из-за противодействия посредников. И, как говорится в казахской поговорке, «у дерева, отягощенного плодами, верхушка клонится вниз...». Многие из замыслов перезрели, упали. Никто не подобрал. Сгнили. Другие плоды-замыслы были сорваны и присвоены еще в недозрелом виде. А друзей сильных, то есть точки опоры, нет.
Дерзать никто не хочет. Боятся потерять голову. Мне своей головы не жалко. Но посредники держатся другой точки зрения. А завистники и деляги скрыто, однако упорно противодействуют. Хорошо маскируются, прячут свои плохие дела. К сожалению, «пятна у пегого скота снаружи, пятна у дурного человека - внутри».
В местной хронике от режиссера требуют только выполнения плана, о качестве нет и речи. Все признается годным. Требования крайне низкие. Ничто не считается браком. «Слепой курице - все зерно». Предпочитают тихих, на все согласных, безропотных режиссеров. Бытовые условия ниже всякой критики. Не у всех, а у таких, как я.
Эдиссон ломал мозги над изобретением электрического света. Некоторые спокойные и уравновешенные лица указывали ему на керосин, на газ, на уже существующее освещение. После 9000 опытов у него еще ничего не получалось, но опыты он проводил. Все новые и новые опыты. Он не занимался изобретением уже изобретенного.
Меня же толкают не вперед, а назад, к образцам давно забытого прошлого.
Делать фильм? Но его нет в программе студии. А если бы и был, то это был бы звуковой фильм, снимаемый без звукового аппарата (аппарат отдан другой студии), без звукооператора (он уезжает на работу в Ташкент), без администраторов (они откомандированы), без ассистентов (они ушли). Словом, без группы. Без творческого коллектива. Режиссер, конечно, руководитель, но нельзя же ограничиться при производстве фильма руководством самим собой.
Надо скорей в Москву. 5000 километров до кинематографического руководства, до технической базы, до дома - далеко. Там, по крайней мере, руководители имеют право решать. Может, легче будет толкнуть на риск. Иначе грустно. Печально. А «печаль - море: утонешь и пропадешь; риск - лодка: сядешь и переплывешь». Главное сейчас - не теряться: «растерявшаяся утка ныряет задом».
Главное - сделать так, чтобы тебя поняли. А как трудно объяснить свои замыслы... «Как ни прекрасна мысль, но, проходя через уста, она бледнеет». Может быть, это одна из причин, по которой мои замыслы не осуществляются. Обо мне постепенно создается у руководства неправильное представление.
Казахская народная мудрость говорит, что «о человеке надо судить по его замыслам, а не по тому, что из них получилось». Но в жизни это не так. Никто не интересуется тем, что от замысла до осуществления цели - громадный, полный опасностей, препятствий и противодействия путь. Что замысел, не поддержанный сильно и своевременно, доходит до финиша в израненном и обескровленном виде.
Утверждающими инстанциями отфильтровывается самое ценное. Как правило, отфильтровывается новое, необычное, то есть наиболее дорогое для автора замысла. Многое уничтожается организационными и техническими неудобствами. Чем ярче и своеобразнее замысел, тем больше он подвержен опасностям искажения и изменения в процессе производства и утверждения.
Я от природы застенчив. Вид у меня всегда виноватый. Неуверенным голосом высказываю обычно то, в чем глубоко уверен. Это пугает руководителей. Проклятая манера! А ведь веры в свои творческие силы у меня достаточно.
«Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир»,- мог бы я повторить вслед за древним мудрецом. Но в том-то и дело, что точки опоры нет.
Что сделал бы изобретатель Циолковский, получи он раньше точку опоры?.. Этим и живешь. Надеешься, что вот-вот она появится. Только бы не слишком поздно. Творческая лаборатория. Твердая поддержка человека, имеющего право решать и приказывать. Можно будет тогда нагнать упущенное.
Где-то у Горького сказано: «Человек должен быть другом людей». Может, сейчас, когда завидовать мне нет оснований, когда никаких возможностей проявить себя по создавшимся условиям у меня нет, люди все же дадут мне возможность поднять голову? А может, и не дадут. Некоторые грубо намекают: «Псу не укор, коли цепь коротка».
Нет, так не бывает. Даже Бенвенуто Челлини, который всеми путями, вплоть до шпаги, добивался устранения препятствий к своему творческому счастью, то есть к непрерывной творческой работе, был обвинен в нежелании работать. Об этом он сам говорит в своей книге. Сейчас другое время. Но люди меняются медленнее, чем порядки. Те, кто не брезгуют средствами, действуют скорее. Они деловитее, грубее, грязнее и решительнее. «Пока умный думает, решительный сделает».
Они не стали бы терять время для этой записи в дневник, которого никто не читает...
Прочел написанное и увидел, что перо записало недостаточно скромно. Если уж опираться на народное творчество, то не следует забывать еще об одном изречении: «Если ты велик - будь скромен». Но не всегда все же. В другом совете народной мудрости говорится: «Подымай голову до небес перед гордецом; склони голову перед скромным».
Так и будем поступать. Буду скромным со скромными.
И еще одно нужно: единство.
Единство не с приобретателями, а с изобретателями. Не с махинаторами, а с честными людьми. Необходимо добиться этого.
Без единства нет жизни.
Николай Каманин, лётчик, 34 года, генерал-майор, командир штурмового авиакорпуса, Белгородская область:
14 августа.
Совхоз Зинаидино. Сегодня произвели 145 боевых вылетов. Били танки в районе Александровна, cm. Максимовна, Стар, и Нов. Мерчик (10-12 км юго-восточнее Богодухова ). Противник в этом районе собрал довольно сильный кулак и контратакует. Наше продвижение на этом направлении приостановлено, но успешно развивается по долине реки Ворскла. Контратакующие части противника сильно прикрываются истребителями и огнём ЗА.
Софья Аверичева, драматическая актриса, 28 лет, фронтовая разведчица, Смоленская область:
14 августа. Второй день мы наступаем. В подразделениях с самого утра появились повара и старшины с супом, американской колбасой и водкой. Сегодня они щедрые. Ведь многих среди нас уже нет.
После завтрака выполняла поручение - разыскивала штурмовиков. Они расположились на стыке двух наших стрелковых батальонов. Наша рота действует сегодня вместе с ними.
По дороге видела Валюшу. Она стояла на крыше сарая и наблюдала за немцами в стереотрубу. Засекала огневые точки противника, корректировала огонь батарей. Вокруг сарая разворочена вся земля. Налет за налетом. Передала Валентине привет через ребят артиллеристов-разведчиков, которые, несмотря на страшнейший огонь противника, уютно расположились около сарая в сене и дремлют.
Немец бьет и бьет. После оглушительного налета услышала в кустах женские голоса. Подхожу и вижу: в шалаше из берез три девушки разливают из фляжек водку по консервным банкам. Увидели меня. «Пей!» - говорят. «Спасибо! - отвечаю - не пью! Вы, по-моему, из штурмового батальона! Мне нужен ваш командир. Где он?» Одна из девушке показала рукой: «Там!»
Штурмовики встретили меня шумно, я передала командиру батальона приказ подполковника Озерского и - в обратный путь. Вскоре началась новая подготовка для атаки на противотанковый ров. Наша рота выдвинулась на исходный. Здесь уже окопались пехотинцы. Рядом петеээровцы углубляли свой окоп. Мы дружно взялись за дело и вскоре стояли уже в глубокой траншее. Одни только штурмовики лежали на земле спокойно и беспечно, посмеиваясь над нами. Им было непонятно, зачем пот проливать. Все равно сейчас пойдем в наступление. И тут произошло страшное. Внезапно налетели немецкие самолеты. Мы кричим штурмовикам: «К нам, ребята, бегите к нам!» Но голоса наши тонут в разрывах бомб. Летят глыбы земли вместе с осколками, падают деревья. Земля под нами накалилась, она ворочается, как живая, тяжело дышит, стонет...
Потом, зверюги, стали бомбить вторые эшелоны полка. А по нашим рядам уже молотит артиллерия. Много убитых и раненых, особенно среди штурмовиков. Мы ползаем, подбираем раненых... Крики, стоны. Затаскиваем раненых в воронки и траншеи. А за нами ползает малюсенькая Женя-санитарка и в голос ревет, оказывая помощь своим бойцам. «Что ты голосишь?» - кричу я на нее. Она в ответ ругается и, разрывая гимнастерку бойца, причитает: «Бездушный ты человек! Хлопцы-то, хлопцы какие погибают!» Вытирает слезы рукавом гимнастерки, размазывая по лицу кровь и грязь.
Артиллерийский налет ослабевал. И вдруг раздался неподалеку, в окопчике петеээровцев, оглушительный взрыв. Рванулся в небо черный столб дыма. Прямое попадание. Мы подбежали и увидели окровавленные тела двух бойцов, а из окопчика поднялся растерзанный, совершенно седой человек. В его лице не было ни кровинки, но глаза жили! Эти глаза невозможно забыть. Мы подхватили бойца, он был легкий, как ребенок. Санитары положили его на носилки и понесли.
Все стихло. Тишина была ошеломляющей, как и только что пережитый ад. Немец, сорвав наше наступление, как видно, сам не думал идти в контратаку. Мы лежали молча, каждый думал о своем.
- Ну-ка, братва, подвинься! - Около нас появилась Женя. Она стояла маленькая, в огромных сапогах и каске. Рукава гимнастерки закатаны, лицо и руки в крови и грязи. - Дайте, черти, закурить! Затянулась, выпустила лихо дым. Ох, и испугалась я, аж штанишки мокрехоньки... Жаль хлопцев... Орлы! Не смотрите, что штрафные.
Всеволод Вишневский, писатель, 42 года, политработник, Ленинград
14 августа.
В 11 утра, по радио. Активность английской авиации: налеты на железнодорожный узел Рима, на Северную Италию, на Берлин. Американская авиация совершила налет на Курильские острова.
Черчилль все еще в США. Видимо, нужны новые решения: с Италией дело не вышло - психологический момент ими явно упущен, а прямая атака Италии - это верная зимняя кампания. Не логичнее ли - вместе с Красной Армией - нанести главный удар по Германии?
...Виделся с генерал-майором Филаретовым (член Военного совета ВВС КБФ). Он говорил, что у нас под Мгой был некоторый просчет. Вся высота, вся местность были покрыты воронками от наших бомб («все всмятку»)... Но противник глубоко зарыся в землю, а наша наступавшая пехота попадала под их губительный огонь. Кроме того, ударить надо было основательнее.
Я:
- Возьмем Мгу до зимы?
Филаретов:
- Возьмем. А пока что мы сковываем двадцать три дивизии. (Хвалил прекрасные качества наших серийных самолетов.)
Обстановка.
События развиваются чрезвычайно быстро. Иностранные обозреватели не успевают делать прогнозы и обзоры. Ход войны в 1943 году определен действиями Красной Армии (я уже не раз об этом писал)...
В апреле-мае-июне шла война в воздухе. Это было прологом летних битв... Фронт сохранял прежние очертания, но мы ликвидировали ряд немецких «выступов» (демянский, ржевско-гжатско-вяземский и пр.). С юга немецкий фронт был прикрыт таманским плацдармом с их Голубой линией...
Теперь планы противника на 1943 год вскрыты, все кажется - просто! Но надо было эти планы разгадать, подготовить нашу оборону, подвести войска, технику.
...Противник (по оценке иностранной прессы) держал в треугольнике Москва - Курск - Брянск 100 дивизий, то есть около 50 процентов немецкой армии. Исключительно высок был процент танковых дивизий: на участках, подготовлявшихся к наступлению, Гитлер давал на одну пехотную дивизию одну танковую. За всю войну не было подобного соотношения. Во главе немецких войск был фельдмаршал фон Клюге, который в свое время справился с линией Мажино и называется «завоевателем Франции». Во главе танковых дивизий - генерал Гудериан, «старый знакомец». Таким образом, готовилась «битва техники».
...После десяти дней уже стало ясно, что немецкий удар на Орел - Курск провалился. Попытка Гитлера: взять в клещи, окружить и ликвидировать отборные советские дивизии на Курском выступе; выпрямить фронт; взять реванш за Сталинград; высвободить несколько десятков дивизий для маневра и вырваться на равнину, к Москве - сорвалась!
Это больше чем провал наступления, - это новый срыв немецкой стратегии в целом. Гитлер похож на фехтовальщика, который, сделав сильный выпад, потерял равновесие.
Битва 5 июля-5 августа была не только «битвой техники», но и «битвой тылов». Тут сказался упорный труд советского народа, его выдержка, терпение, его жертвы. Слились воедино усилия науки, промышленности, транспорта и сельского хозяйства. Народ един!
...Кинжал, направленный в стратегическое сердце России, был выбит из рук Гитлера. Война повернулась с Востока на Запад. Вот отчего, по-моему, так особо отмечена Орловско-Белгородская победа.
...Вслед за нашим Орловским ударом последовал Харьковский. Темп развития операции еще стремительней. Мы имеем дело с глубоким прорывом немецкой обороны. Наши войска начали битву за Украину, за Донбасс. Это угроза для всей южной группы войск противника (Донбасс, Крым, Тамань).
Мы добились только первых успехов. Решающие битвы и победы еще впереди, но вся обстановка коренным образом изменилась. Гитлер скрывает от немцев суть событий. Германские радио и пресса лгут!
Но тут же вынужденные признания: «Советы имеют огромное количество танков прекрасного качества». - «Советы имеют многочисленную артиллерию высокого боевого уровня». - «Советы имеют мощную авиацию»...
Вадим Шефнер, поэт, 28 лет, сотрудник редакции армейской газеты Ленинградского фронта:
14 августа.
23.55. Писем не получал. И не посылал... Стоит осенняя погода. Ветер, дождь изредка. В моей хибаре холодно и неуютно. Сижу в шинели. Сводка сегодня похуже. Темпы несколько замедлились. Но наши войска совсем близко от Харькова, вот что хорошо. 8 ЛЕТ ТОМУ НАЗАД 14.08.35 Я ПОЗНАКОМИЛСЯ С ИРИНОЙ. Сегодня кончил стихотв[орение] «Нежность». Как будто ничего... Ветер. Ночь. Орудийные вспышки. Изредка доносит ветер грохот. Идет война. А где сейчас Ира? Где ты, Ирочка...
Георгий Славгородский, школьный учитель, 28 лет, старший лейтенант, в госпитале после ранения:
14 августа.
Вот и приехали в Грязи, поселок Таволжанка, школа № 54. Я сел в кабину автобуса и приехал в госпиталь первым рейсом. Регистрация, баня, перевязка и палата. Нас много приехало, мы перегружали госпиталь. Я попал в палату-клуб, где 90 человек больных. Всегда шум, дым и плохой воздух. Меня вот уже третий день обещают перевести в комсоставскую палату... Малярия не трясет, рана не беспокоит, ходить могу вниз - начинаю поправляться. Много через голову мыслей перешло: о доме, о Гале, о фронте.
Мои мечты о доме, видимо, останутся мечтами, Галю, видимо, больше не увижу: она ранена и где-то в другом госпитале; ее практический ум махнет на все рукой, и я с горьким сожалением припоминаю подробности нашей дружбы и недолгой совместной жизни.
И мне становится жаль ее и себя. То мне кажется, что она не поедет дальше медсанбата, будет в части, и мы увидимся. Бойцы рассказывают, что многие командиры погибли... И думаешь, к кому там ехать? Зачем возвращаться в часть? Может, можно попасть опять в десантники? Довольно!
Когда выздоровею, тогда буду об этом думать. А сейчас скорее получить бы письмо из дому, из части.
Читаю лирику Пушкина, читал Марка Твена и, не дочитав, взял «Фрунзе».
Официантка Шура, такая хохлушка, как и Галя, и разговор такой («чашечку чаю»), и бойкая такая, только немного милей: еще не огрубела, как Галя, на фронте. Среди массы больных ко мне относится с большим уважением: и первому подает кушать, и второй стакан кофе поднесет. Все ее уважают в палате за деловитость.
Михаил Пришвин, 70 лет, Ярославская область, Переславль-Залесский район:
14 августа. Вчера я написал о Богом оставленных людях после раздумья о Возрождении и писал в отчаянии горестного выражения христианства. Но Ляля приняла это как выражение истинной сущности христианства. Подумав ночью о написанном и о Ляле, понял, что Ляля права и написанное правильно и не ново. Но моя исходная точка печали, необходимость ухода смутила меня: значит, какой же я христианин...
<На полях: - Бык захворал, коровы без быка спины себе обломали.>
Какой прекрасной показывается земля и люди, когда приходишь к неизбежности расставания (прекрасное видение Коли, одетого в десять пар белья в день разлуки с Хрущевым). Но бывает прекрасна и встреча: у меня была встреча, и я этой встречей живу, как весенний человек <зачеркнуто: а Ляля видит прекрасное, как человек осенний> Я человек начала, и мое чувство жизни есть поэзия начала, но не конца.
Домовой. Люди нарушают посты, обрывают молитву и всякое высокое творчество, если этого требует какое-нибудь чрезвычайное домашнее обстоятельство: роды жены, несчастье с ребенком, внезапный припадок у стариков. Значит, это текущее домашнее, материальное сильнее и, бывает, нравственнее и всем судьям понятнее и уважительнее величайших устремлений человека к Богу и к творчеству.
С человеческой точки зрения, нельзя понять человека, не оставляющего молитву, когда рядом в комнате, умирая, захрипел близкий человек. - Прости, Господи! - машинально прошепчет молящийся и оставляет Бога ради ближнего, хотя в прошлом имеет пример Авраамова сыновнего жертвоприношения.
И так чем гуще жизнь, чем больше людей, населенней города и сельские местности, тем утвердительней становится мораль человеческая, отрывающая душу от Дальнего ради ближнего, пока наконец вся эта тягота ради ближнего не находит свое обоснование разумное в материализме, социализме. Человек остается сам с собой, а Бог удаляется в пустыню (Ницше: «Бог умер», но это «умер» - стилистический вздор: Он удалился).
Георгий Эфрон, сын Марины Цветаевой, 18 лет, Ташкент:
14 августа.
Сегодня иду в управление милиции с заявлением о продлении пропуска. Вчера Герман отказался дать бумажку Союза по этому поводу (чтобы продлили); он говорит, что и так продлят «безо всяких». Был вчера у М.А.; поел у нее; дала 60 р.; на эти деньги купил кило картошки и груш (которые люблю); но картошка «не удалась», т.к. ел ее без всего, просто с солью, всухомятку, а это все-таки не ахти как вдохновительно. С кислым молоком - другое дело. Сегодня М.А. обещала к утру еще денег; если даст, то не знаю, что купить. Картошка, конечно, - самое заманчивое, но я ненавижу всегда просить, чтобы мне одолжили плитку и кастрюлю. Впрочем, еще неизвестно, достанет ли М.А. денег, и сколько. Почему нет ни звука ни от Лили, ни от Мульки, почему нет от них денег? Я боюсь, что Лилин перевод (если она его послала, как явствует из телеграммы, полученной месяц назад) затерялся. Важно, чтобы мне сегодня продлили пропуск. Наши войска - в 1,5 км от Харькова, и вообще дела на фронте хороши: отрезана дорога Орел - Полтава, и на полпути от Смоленска (не доходя еще до Ельни) тоже наше наступление. Сталин принял Керра и Стэнли, Черчилль встретился с Рузвельтом в Канаде. Эти встречи и совещания, очевидно, неспроста. Постепенно союзники заканчивают оккупацию Сицилии. Интересно, продлят ли мне пропуск и удастся ли мне получить деньги от М.А. A Dieu Vat.
Дзига (Давид)Вертов, кинорежиссер, 47 лет, режиссер документального кино:
14 августа.
Алма-Ата. Жизнь моя все такая же странная. Делаю на хронике разные журналы, оборонные очерки. Снял один большой фильм о Казахстане в дни Отечественной войны («Тебе, фронт!»). Но большинство замыслов не осуществлено из-за непонимания, из-за противодействия посредников. И, как говорится в казахской поговорке, «у дерева, отягощенного плодами, верхушка клонится вниз...». Многие из замыслов перезрели, упали. Никто не подобрал. Сгнили. Другие плоды-замыслы были сорваны и присвоены еще в недозрелом виде. А друзей сильных, то есть точки опоры, нет.
Дерзать никто не хочет. Боятся потерять голову. Мне своей головы не жалко. Но посредники держатся другой точки зрения. А завистники и деляги скрыто, однако упорно противодействуют. Хорошо маскируются, прячут свои плохие дела. К сожалению, «пятна у пегого скота снаружи, пятна у дурного человека - внутри».
В местной хронике от режиссера требуют только выполнения плана, о качестве нет и речи. Все признается годным. Требования крайне низкие. Ничто не считается браком. «Слепой курице - все зерно». Предпочитают тихих, на все согласных, безропотных режиссеров. Бытовые условия ниже всякой критики. Не у всех, а у таких, как я.
Эдиссон ломал мозги над изобретением электрического света. Некоторые спокойные и уравновешенные лица указывали ему на керосин, на газ, на уже существующее освещение. После 9000 опытов у него еще ничего не получалось, но опыты он проводил. Все новые и новые опыты. Он не занимался изобретением уже изобретенного.
Меня же толкают не вперед, а назад, к образцам давно забытого прошлого.
Делать фильм? Но его нет в программе студии. А если бы и был, то это был бы звуковой фильм, снимаемый без звукового аппарата (аппарат отдан другой студии), без звукооператора (он уезжает на работу в Ташкент), без администраторов (они откомандированы), без ассистентов (они ушли). Словом, без группы. Без творческого коллектива. Режиссер, конечно, руководитель, но нельзя же ограничиться при производстве фильма руководством самим собой.
Надо скорей в Москву. 5000 километров до кинематографического руководства, до технической базы, до дома - далеко. Там, по крайней мере, руководители имеют право решать. Может, легче будет толкнуть на риск. Иначе грустно. Печально. А «печаль - море: утонешь и пропадешь; риск - лодка: сядешь и переплывешь». Главное сейчас - не теряться: «растерявшаяся утка ныряет задом».
Главное - сделать так, чтобы тебя поняли. А как трудно объяснить свои замыслы... «Как ни прекрасна мысль, но, проходя через уста, она бледнеет». Может быть, это одна из причин, по которой мои замыслы не осуществляются. Обо мне постепенно создается у руководства неправильное представление.
Казахская народная мудрость говорит, что «о человеке надо судить по его замыслам, а не по тому, что из них получилось». Но в жизни это не так. Никто не интересуется тем, что от замысла до осуществления цели - громадный, полный опасностей, препятствий и противодействия путь. Что замысел, не поддержанный сильно и своевременно, доходит до финиша в израненном и обескровленном виде.
Утверждающими инстанциями отфильтровывается самое ценное. Как правило, отфильтровывается новое, необычное, то есть наиболее дорогое для автора замысла. Многое уничтожается организационными и техническими неудобствами. Чем ярче и своеобразнее замысел, тем больше он подвержен опасностям искажения и изменения в процессе производства и утверждения.
Я от природы застенчив. Вид у меня всегда виноватый. Неуверенным голосом высказываю обычно то, в чем глубоко уверен. Это пугает руководителей. Проклятая манера! А ведь веры в свои творческие силы у меня достаточно.
«Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир»,- мог бы я повторить вслед за древним мудрецом. Но в том-то и дело, что точки опоры нет.
Что сделал бы изобретатель Циолковский, получи он раньше точку опоры?.. Этим и живешь. Надеешься, что вот-вот она появится. Только бы не слишком поздно. Творческая лаборатория. Твердая поддержка человека, имеющего право решать и приказывать. Можно будет тогда нагнать упущенное.
Где-то у Горького сказано: «Человек должен быть другом людей». Может, сейчас, когда завидовать мне нет оснований, когда никаких возможностей проявить себя по создавшимся условиям у меня нет, люди все же дадут мне возможность поднять голову? А может, и не дадут. Некоторые грубо намекают: «Псу не укор, коли цепь коротка».
Нет, так не бывает. Даже Бенвенуто Челлини, который всеми путями, вплоть до шпаги, добивался устранения препятствий к своему творческому счастью, то есть к непрерывной творческой работе, был обвинен в нежелании работать. Об этом он сам говорит в своей книге. Сейчас другое время. Но люди меняются медленнее, чем порядки. Те, кто не брезгуют средствами, действуют скорее. Они деловитее, грубее, грязнее и решительнее. «Пока умный думает, решительный сделает».
Они не стали бы терять время для этой записи в дневник, которого никто не читает...
Прочел написанное и увидел, что перо записало недостаточно скромно. Если уж опираться на народное творчество, то не следует забывать еще об одном изречении: «Если ты велик - будь скромен». Но не всегда все же. В другом совете народной мудрости говорится: «Подымай голову до небес перед гордецом; склони голову перед скромным».
Так и будем поступать. Буду скромным со скромными.
И еще одно нужно: единство.
Единство не с приобретателями, а с изобретателями. Не с махинаторами, а с честными людьми. Необходимо добиться этого.
Без единства нет жизни.