11 августа 1943-го года
из дневников и стихов
Николай Каманин, лётчик, 34 года, генерал-майор, командир штурмового авиакорпуса, Белгородская область:
11 августа.
Совхоз Зинаидино (50 км западнее Белгорода). Наше наступление успешно развивается. Каждый день наземные войска продвигаются на 12-15 километров. Взят Тростянец, cm. Боромля, Ахтырка, ж.-д. станция Ковяги. Полукольцо вокруг Харькова медленно, но верно сжимается. Наша авиация значительно отстаёт от наземных войск, даже истребители сидят в 80-90 километрах от переднего края, а наши аэродромы нередко в 150-160 километрах от него. Сегодня корпус перебазировался на новый аэроузел. Штаб корпуса - Зинаидино, штаб 4 гшад - деревня Зинаидино (90 гшап - Пеховская, 92 гшап - Боброва, 91 гшап - Сухосолотино), штаб 264 шад - Богатое (235 и 809 шап - Пеня, 435 шап - аэродром Зинаидино). Узел удалён на 100- 120 километров от переднего края, дня через 2-3 придётся вновь двигаться вперёд. Основная причина отставания авиации - слабость и недостаточная организованность тыла. Район авиационного базирования не успевает готовить новые аэродромы, подвозить горючее, боеприпасы и другие виды снабжения для обеспечения боевой работы полков.
Сегодня подробно доложил Ватутину о наших «болячках». Командующий обещал выделить для нашего РАБа 20 большегрузных автомашин. Контратаки противника по-прежнему слабы, его истребительная авиация не оказывает сопротивления, ослаб и зенитный огонь. Произвели 149 вылетов, не потеряв ни одного самолёта. Сегодня ночью провёл в штабе корпуса короткое совещание. Присутствовали командиры дивизий, начальник РАБа, Кувшинников, Яроцкий, Лешуков, Бенюк и другие офицеры штаба. Обсудили и решили следующие вопросы:
1. Штаб корпуса проводит авиационную разведку и фотографирование аэродромов, намеченных для базирования корпуса ещё до освобождения территории противником; РАБ постоянно держит своих представителей на ПКП корпуса и авиационных дивизий для организации немедленных работ на аэродромах сразу после их освобождения, для работ использовать помощь ближайших воинских частей и местного населения.
2. Для ускорения подвоза горючего и боеприпасов из 20 автомашин, выделяемых фронтом, и 10 автомашин РАБа создать специальную роту подвоза горючего, поставить во главе роты опытного командира и непрерывно помогать ему в выполнении задачи.
3. Поручили штабу корпуса создать специальную группу офицеров во главе с полковником Бенюком для обследования районов боевой работы штурмовиков немедленно после их освобождения. Опросом очевидцев (местного населения, своих военнослужащих и пленных немцев), изучением и фотографированием уничтоженной немецкой техники и другими признаками работы штурмовиков уточнять результаты штурмовок.
Главному инженеру корпуса генералу Лешукову поручили создать дивизионные группы техпомощи с задачей знать все места вынужденно севших или упавших самолётов на своей территории и немедленно принимать меры к установлению причин происшедшего и по возможности восстановлению самолётов. То же самое делать и с самолётами, оставшимися на территории противника, по мере освобождения территории.
Софья Аверичева, актриса, 28 лет, фронтовая разведчица, Смоленская область:
11 августа.
Всю ночь ползали с саперами. Они готовят путь пехоте. А мы охраняем их. Выдвигаемся к немецкой обороне, лежим на животах, ведем наблюдение. Фрицы нервничают, не спят. Боятся русского Ивана.
На рассвете возвращаемся в роту. На пути много раз ахаем: за ночь появилось столько нового вооружения! Стоят какие-то машины, закрытые брезентом. Над кузовами что-то высоко поднято. Ребята говорят, что это и есть гвардейская артиллерия, знаменитые эресы, русские катюши. Встречаем танки, много орудий. Несмотря на отчаянную усталость, мы ликуем: подготовочка солидная! Домой приходим веселые, возбужденные и, не дожидаясь завтрака, сваливаемся кто где, как убитые. Мы без сна и отдыха вторую неделю.
Всеволод Вишневский, писатель, 42 года, политработник, Ленинград:
11 августа.
Жду отзывов о моей пьесе из Смольного и из Военного совета. Дискуссионные моменты неизбежны. Вспоминаю прошлые работы... Да, habent sua fata libelli. Надо определить дела с пьесой и идти дальше!
Днем из поездки на Среднюю Рогатку и в Колпино вернулась
C. К.:
- Мы видели места боев, руины, разбитое, замаскированное сетями шоссе. Были в окопах. Я до конца поняла, как оформлять твою пьесу... (С.К. поразила пустынность фронта.) Все в земле. Зарисовки в Колпино запрещены. На Средней Рогатке удалось порисовать. Потом поехали дальше. Мы так увлеклись, что чуть не попали к немцам. Спасибо постовому красноармейцу - окликнул, остановил...
...Приехала Нина Кравец с командиром Н-ской стрелковой дивизии генерал-майором Синкевичем. Он после мгинских боев отвел дивизию на переформирование. Это вояка, в армии с 1918 года, бритый, в пилотке, выпуклые серые глаза, нервозный, сдержанный, чуть «под мухой».
Из его рассказа:
«Идем по торфяным топям. Саперы у меня - орлы, но и они построить мостки не смогли. Сроду не видел я таких топей. Все черно - торф, вода. Посидели, покурили... Бойцы говорят: «Не шутить идем, помирать идем». Авиация двенадцать дней долбила фашистов. Те, конечно, изготовились. Артиллерия нам дала огонь, а потом - поддержку. Рванули мои!.. Немцев положили много... Вот, прочтите письмо одного моего бойца...»
Я прочел это сжатое письмо раненого к своему командиру (снял копию)... Оно написано народным языком, дышит пылом боя и неукротимой злобой к врагу...
Вечером, по радио. Наши войска в 12 километрах от Харькова. Перерезана железная дорога Харьков - Полтава.
Вера Инбер, поэт, 53 года, Ленинград:
11 августа.
За окном мелкий осенний дождик. Осень. Ну и бог с ним, с этим летом! Как сказала Евфросинья Ивановна: «Мы и не видали лета красного. Только видели, как кровь течет».
Сегодня, через десять-пятнадцать минут после того как я вернулась, начался шквальный обстрел. Всего было шесть или семь снарядов. Один разорвался на улице Льва Толстого, против Рентгеновского института, второй - за огородом, против школы. И третий - на нашей территории, почти в том же месте, где погиб Крутиков.
Говорят, что это немцы метят в завод точных приборов («Пирометр»), который опять начал работать.
Фоторепортер К. рассказал мне ужасающие подробности воскресного обстрела на углу Невского и Садовой: кровавая трамвайная остановка. На мостовой лежали куски человеческих тел, бидоны, кошелки, лопаты, овощи. Многие ехали на загородные огороды или возвращались оттуда. К. видел оторванную руку с папиросой, которая еще дымилась. Свекла и морковь плавали в крови. Потом пожарные смывали кровь с мостовой и тротуара.
Должна честно сказать, что я этой трамвайной остановки очень боюсь. Она была пристреляна еще тогда, когда обстрелы были редкостью.
Давид Самойлов, поэт, 23 года, военнослужащий после ранения:
11 августа.
Свердловск!
Девятого выбыл из госпиталя, провожаемый напутствиями доброго старика Я. Я. И., грустью А. Н. и неподдельными слезами Петра Срослова.
В. Т-ва позаботилась обо мне как сестра. Не думаю, чтобы она меня любила. Видно, есть в них, в женщинах, такое инстинктивное желание заботиться о мужчине.
Пяток носовых платков, воротнички, клубочек ниток и куча снеди, запиханные в мой мешок с таким радушием, что я не смел отказаться. Я уезжал, думая о ней и не чувствуя одиночества, с теплотой в сердце, но без тоски.
Вчера толчея и скука пересылки. В грязном клубе вповалку спят солдаты и новобранцы. Какой-то сукин сын надрезал мой мешок. Мы с внезапным приятелем-хохлом вышли во двор. Легли на лавках. Я заснул. Впрочем, со спокойной душой.
Завершаю пост стихотворением Дмитрия Кедрина
ШТУРМАН
Разрыв тряхнул машину... Штурман хочет
Нащупать парашютное кольцо.
Но замечает он, что ранен летчик,
На грудь склонивший бледное лицо.
Проходит дрожь невольного испуга,
Миг колебанья быстро миновал.
Одной рукой он обнимает друга,
Кладет другую руку на штурвал.
Он не пилот. Педали он не двигал
Еще ни разу на своем веку.
- Я в первый раз веду машину. Прыгай! -
Он говорит воздушному стрелку.
Он сжал штурвал. Пусть кровь из пальцев брызнет,
Он не собьется с верного пути.
В его руках две драгоценных жизни -
Его друзья... Он должен их спасти!
Пусть он устал, - опасна друга рана!
Сначала долг. Другое все потом!
И вот глазам героя из тумана
Является родной аэродром!
11 августа 1943, Дмитрий Кедрин.
Николай Каманин, лётчик, 34 года, генерал-майор, командир штурмового авиакорпуса, Белгородская область:
11 августа.
Совхоз Зинаидино (50 км западнее Белгорода). Наше наступление успешно развивается. Каждый день наземные войска продвигаются на 12-15 километров. Взят Тростянец, cm. Боромля, Ахтырка, ж.-д. станция Ковяги. Полукольцо вокруг Харькова медленно, но верно сжимается. Наша авиация значительно отстаёт от наземных войск, даже истребители сидят в 80-90 километрах от переднего края, а наши аэродромы нередко в 150-160 километрах от него. Сегодня корпус перебазировался на новый аэроузел. Штаб корпуса - Зинаидино, штаб 4 гшад - деревня Зинаидино (90 гшап - Пеховская, 92 гшап - Боброва, 91 гшап - Сухосолотино), штаб 264 шад - Богатое (235 и 809 шап - Пеня, 435 шап - аэродром Зинаидино). Узел удалён на 100- 120 километров от переднего края, дня через 2-3 придётся вновь двигаться вперёд. Основная причина отставания авиации - слабость и недостаточная организованность тыла. Район авиационного базирования не успевает готовить новые аэродромы, подвозить горючее, боеприпасы и другие виды снабжения для обеспечения боевой работы полков.
Сегодня подробно доложил Ватутину о наших «болячках». Командующий обещал выделить для нашего РАБа 20 большегрузных автомашин. Контратаки противника по-прежнему слабы, его истребительная авиация не оказывает сопротивления, ослаб и зенитный огонь. Произвели 149 вылетов, не потеряв ни одного самолёта. Сегодня ночью провёл в штабе корпуса короткое совещание. Присутствовали командиры дивизий, начальник РАБа, Кувшинников, Яроцкий, Лешуков, Бенюк и другие офицеры штаба. Обсудили и решили следующие вопросы:
1. Штаб корпуса проводит авиационную разведку и фотографирование аэродромов, намеченных для базирования корпуса ещё до освобождения территории противником; РАБ постоянно держит своих представителей на ПКП корпуса и авиационных дивизий для организации немедленных работ на аэродромах сразу после их освобождения, для работ использовать помощь ближайших воинских частей и местного населения.
2. Для ускорения подвоза горючего и боеприпасов из 20 автомашин, выделяемых фронтом, и 10 автомашин РАБа создать специальную роту подвоза горючего, поставить во главе роты опытного командира и непрерывно помогать ему в выполнении задачи.
3. Поручили штабу корпуса создать специальную группу офицеров во главе с полковником Бенюком для обследования районов боевой работы штурмовиков немедленно после их освобождения. Опросом очевидцев (местного населения, своих военнослужащих и пленных немцев), изучением и фотографированием уничтоженной немецкой техники и другими признаками работы штурмовиков уточнять результаты штурмовок.
Главному инженеру корпуса генералу Лешукову поручили создать дивизионные группы техпомощи с задачей знать все места вынужденно севших или упавших самолётов на своей территории и немедленно принимать меры к установлению причин происшедшего и по возможности восстановлению самолётов. То же самое делать и с самолётами, оставшимися на территории противника, по мере освобождения территории.
Софья Аверичева, актриса, 28 лет, фронтовая разведчица, Смоленская область:
11 августа.
Всю ночь ползали с саперами. Они готовят путь пехоте. А мы охраняем их. Выдвигаемся к немецкой обороне, лежим на животах, ведем наблюдение. Фрицы нервничают, не спят. Боятся русского Ивана.
На рассвете возвращаемся в роту. На пути много раз ахаем: за ночь появилось столько нового вооружения! Стоят какие-то машины, закрытые брезентом. Над кузовами что-то высоко поднято. Ребята говорят, что это и есть гвардейская артиллерия, знаменитые эресы, русские катюши. Встречаем танки, много орудий. Несмотря на отчаянную усталость, мы ликуем: подготовочка солидная! Домой приходим веселые, возбужденные и, не дожидаясь завтрака, сваливаемся кто где, как убитые. Мы без сна и отдыха вторую неделю.
Всеволод Вишневский, писатель, 42 года, политработник, Ленинград:
11 августа.
Жду отзывов о моей пьесе из Смольного и из Военного совета. Дискуссионные моменты неизбежны. Вспоминаю прошлые работы... Да, habent sua fata libelli. Надо определить дела с пьесой и идти дальше!
Днем из поездки на Среднюю Рогатку и в Колпино вернулась
C. К.:
- Мы видели места боев, руины, разбитое, замаскированное сетями шоссе. Были в окопах. Я до конца поняла, как оформлять твою пьесу... (С.К. поразила пустынность фронта.) Все в земле. Зарисовки в Колпино запрещены. На Средней Рогатке удалось порисовать. Потом поехали дальше. Мы так увлеклись, что чуть не попали к немцам. Спасибо постовому красноармейцу - окликнул, остановил...
...Приехала Нина Кравец с командиром Н-ской стрелковой дивизии генерал-майором Синкевичем. Он после мгинских боев отвел дивизию на переформирование. Это вояка, в армии с 1918 года, бритый, в пилотке, выпуклые серые глаза, нервозный, сдержанный, чуть «под мухой».
Из его рассказа:
«Идем по торфяным топям. Саперы у меня - орлы, но и они построить мостки не смогли. Сроду не видел я таких топей. Все черно - торф, вода. Посидели, покурили... Бойцы говорят: «Не шутить идем, помирать идем». Авиация двенадцать дней долбила фашистов. Те, конечно, изготовились. Артиллерия нам дала огонь, а потом - поддержку. Рванули мои!.. Немцев положили много... Вот, прочтите письмо одного моего бойца...»
Я прочел это сжатое письмо раненого к своему командиру (снял копию)... Оно написано народным языком, дышит пылом боя и неукротимой злобой к врагу...
Вечером, по радио. Наши войска в 12 километрах от Харькова. Перерезана железная дорога Харьков - Полтава.
Вера Инбер, поэт, 53 года, Ленинград:
11 августа.
За окном мелкий осенний дождик. Осень. Ну и бог с ним, с этим летом! Как сказала Евфросинья Ивановна: «Мы и не видали лета красного. Только видели, как кровь течет».
Сегодня, через десять-пятнадцать минут после того как я вернулась, начался шквальный обстрел. Всего было шесть или семь снарядов. Один разорвался на улице Льва Толстого, против Рентгеновского института, второй - за огородом, против школы. И третий - на нашей территории, почти в том же месте, где погиб Крутиков.
Говорят, что это немцы метят в завод точных приборов («Пирометр»), который опять начал работать.
Фоторепортер К. рассказал мне ужасающие подробности воскресного обстрела на углу Невского и Садовой: кровавая трамвайная остановка. На мостовой лежали куски человеческих тел, бидоны, кошелки, лопаты, овощи. Многие ехали на загородные огороды или возвращались оттуда. К. видел оторванную руку с папиросой, которая еще дымилась. Свекла и морковь плавали в крови. Потом пожарные смывали кровь с мостовой и тротуара.
Должна честно сказать, что я этой трамвайной остановки очень боюсь. Она была пристреляна еще тогда, когда обстрелы были редкостью.
Давид Самойлов, поэт, 23 года, военнослужащий после ранения:
11 августа.
Свердловск!
Девятого выбыл из госпиталя, провожаемый напутствиями доброго старика Я. Я. И., грустью А. Н. и неподдельными слезами Петра Срослова.
В. Т-ва позаботилась обо мне как сестра. Не думаю, чтобы она меня любила. Видно, есть в них, в женщинах, такое инстинктивное желание заботиться о мужчине.
Пяток носовых платков, воротнички, клубочек ниток и куча снеди, запиханные в мой мешок с таким радушием, что я не смел отказаться. Я уезжал, думая о ней и не чувствуя одиночества, с теплотой в сердце, но без тоски.
Вчера толчея и скука пересылки. В грязном клубе вповалку спят солдаты и новобранцы. Какой-то сукин сын надрезал мой мешок. Мы с внезапным приятелем-хохлом вышли во двор. Легли на лавках. Я заснул. Впрочем, со спокойной душой.
Завершаю пост стихотворением Дмитрия Кедрина
ШТУРМАН
Разрыв тряхнул машину... Штурман хочет
Нащупать парашютное кольцо.
Но замечает он, что ранен летчик,
На грудь склонивший бледное лицо.
Проходит дрожь невольного испуга,
Миг колебанья быстро миновал.
Одной рукой он обнимает друга,
Кладет другую руку на штурвал.
Он не пилот. Педали он не двигал
Еще ни разу на своем веку.
- Я в первый раз веду машину. Прыгай! -
Он говорит воздушному стрелку.
Он сжал штурвал. Пусть кровь из пальцев брызнет,
Он не собьется с верного пути.
В его руках две драгоценных жизни -
Его друзья... Он должен их спасти!
Пусть он устал, - опасна друга рана!
Сначала долг. Другое все потом!
И вот глазам героя из тумана
Является родной аэродром!
11 августа 1943, Дмитрий Кедрин.